Самое удивительное, что, чем дольше они смотрели на его изображение, тем красивее он казался им. И когда Бранд отложил портрет в сторону, она подошла и опять стала смотреть на него. Никлас тоже подошел. Он выразил их общую мысль:

— Я бы очень хотел познакомиться с ним!

Хозяин Воллера кипел яростью. Он ходил взад-вперед по комнате и разговаривал со своим приятелем судьей.

— У этой девки не только кошачьи глаза, у нее девять кошачьих жизней! Но теперь с меня хватит! Хватить играть в эту игру! Я хочу, чтобы она страдала. Как страдал я, когда она со своим подлым любовником убила моего единственного сына! Для нее мало быстрой смерти. Пусть помучается!

Судья смотрел на него, сощурив глаза. На его губах играла многозначительная улыбка.

— У нас ведь всегда наготове «тайник»!

— «Тайник»? — не слушая его, произнес Воллер, продолжая возбужденно ходить туда-сюда. — Я лично гнался за ней верхом, но она скрылась в лесу. Улав Харасканке, выследил ее среди бела дня и столкнул с обрыва. Но она по-прежнему жива и здорова. Из чего она сделана?

До него внезапно дошло:

— Ты говоришь, «тайник»? Но ведь он уже занят.

— Да, это так. И все-таки…

— Значит, этим можно воспользоваться…

Хозяин Воллера догадался, на его лице появилась злобная улыбка.

— Почему бы и нет? Почему бы и нет?

Услужливое выражение на лице судьи говорило о том, что он думает то же самое. Воллер продолжал:

— Целый год без женщин… А тут молоденькая девица…

— Молодая помещичья дочь сможет исполнить приятнейший танец!

— Хотел бы я взглянуть на это! — сказал Воллер. Один из его людей вбежал, задыхаясь, в комнату.

— Что там у тебя?

Человек поклонился.

— Ивар Свартскуген вышел на воровскую охоту на опушку леса, — едва переведя дух, сказал он. Помещик тут же встал.

— Что, опять? Они что, до сих пор не усвоили, кто хозяин этих мест?

— Ивар? — медленно произнес судья. — Это не тот, кто взял одного из твоих парней?

— Именно тот. Один из тех. Погряз в грехах и дьявольщине. Но я тогда отомстил за того парня, мы прирезали двух братьев Ивара. Сатанинское отродье!

— Послать туда пару человек? — вкрадчиво спросил слуга.

— Нет, я сам займусь этим бродягой. Дай-ка мне лосиную шкуру, я хорошенько бодну его сзади! Пойдешь со мной? — спросил он судью.

Тот облизал губы. К таким забавам королевский служащий не был склонен.

— Нет, у меня важное поручение в Кристиании, сегодня я не могу…

— Ладно, пойду один. Где, ты говоришь, его видели?

— Наверху возле валуна есть тропинка. Он шел по ней с охотничьим ружьем к лесу.

— Прекрасно. Тогда я пошел.

Воллер сидел в засаде в лесу, собираясь напасть на Ивара Свартскугена, когда тот будет возвращаться домой: все будет выглядеть совершенно естественно.

Он вздрогнул: выстрел в глубине леса, его леса!

Мерзопакостный выстрел! Напомнить ему, что существует старинное право охоты. Мой лес, моя усадьба, все здесь мое! Как вы осмеливаетесь заходить на мою территорию?!

Ему пришлось ждать долго. Этот дьявол из Свартскугена больше не стрелял. Они такие бедные, что у них каждая пуля на учете.

Воллер захохотал над собственной остротой.

Он был под хмельком от нескольких кружек пива. Время от времени он вставал, чтобы помочиться, — и ему казалось, что лес перед ним качается. Он снова садился в свое потайное место и клевал носом: клонило в сон. Но он крепился.

Пиво вообще хорошо усыпляет, так что не стоит пить особенно много… И этот грузный мужчина сидел, клевал носом и засыпал.

Вдруг он проснулся. Язык у него не ворочался, во всем теле была тяжесть, особенно под правым ребром. Эта сосущая тяжесть усиливалась с каждой секундой, и ему пришлось налить себе еще пива. Ему казалось, что какой-то злой дух навалился на него и хочет его ограбить… Но никто не нападал на воллерского помещика.

И меньше всего этого хотели жители Свартскугена.

Что сделало таким воллерского помещика, сказать трудно. Дурная наследственность — то, что ему с детства внушали мысль о превосходстве Воллеров над всеми остальными, настойчивые утверждения родственников о том, что они всегда правы, а соседи не правы. Со временем воллерский помещик стал распространять эту мысль на всех: жители Гростенсхольма, Липовой аллеи, Элистранда не правы, и поскольку наместник короля в Акерсхюсе настроен против него, это высокопоставленное лицо тоже не право.

Главное для воллерского помещика было отстоять свои права. Возможно именно потому, что поместье Воллер его родня получила жульническим путем. И к тому же его собственнические аппетиты были ни с чем не соизмеримы: он хотел иметь все. Его безмерно огорчало то, что Гростенсхольм был богатым, большим, хорошо оборудованным поместьем. Разве его усадьба не такая большая? Да, почти такая. Но все-таки меньше. Он систематическим прибирал к рукам округ Энг. Стоило только услышать о чьем-то разорении, и он был тут как тут. И поскольку он был в округе самым богатым, у остальных было гораздо меньше прав.

Его поместье постоянно расширялось — но ему этого было мало.

Одной из его самых характерных черт была жажда мести: никто, никто не смел поднять руку на него и на его людей. И вот эти мерзкие людишки из Свартскугена, никак не поддающиеся истреблению, ведут запретную охоту в его лесу!

Теперь он, наконец, понял, почему проснулся: он услышал тяжелые шаги на тропинке.

Если этот негодяй осмелился подстрелить какую-то дичь, он поплатится за это жизнью. Эта мысль понравилась помещику. Он был совершенно уверен в том, что у него есть все основания стрелять и поднял ружье.

И вот человек подошел. Да, это был Свартскуген — его лисью морду невозможно было не узнать!

— Стой, наглец! Что ты делаешь в моем лесу?

Ивар Свартскуген метнулся в кусты. Воллер услышал, как он взводит курок ружья — солдатского ружья, с которым не ходят на охоту.

Дичи при нем не было. Какая досада! Но ничего, повод у него все равно был — достаточно было одного этого ружья! На кой черт этому каналье ружье? Это называется самообороной. Может ли помещик Воллер к этому придраться? Разумеется!

— На кого ты собираешься охотиться в моем лесу? — крикнул он, прячась за валун.

— Это не твой лес, дьявол, это наш лес, тебе это привиделось в кошмарном сне, дьявольское отродье!

«Можно сказать, изысканные слова», — подумал воллерский помещик, словно это могло послужить ему оправданием, если он убьет этого человека.

Оба понимали, что на карту поставлена их жизнь. Собственно говоря, помещик готов был идти на попятную, желая просто продемонстрировать свою решимость раздавить этого вора, как блоху. Однако ситуация вдруг обрела фатальный характер.

— Вы, мерзкий сброд, никогда не владели этим лесом!

— Владели! И ты, будь ты проклят, хорошо знаешь об этом! Мы имеем право охотиться здесь столько, сколько хотим, и ты не можешь нам помешать!

Эти слова спровоцировали его на выстрел.

— Не могу? — проревел он, стараясь перекрыть грохот.

Это был пустой выстрел, и Ивар злорадно захохотал.

Воллеру пришлось перезарядить ружье: он проклинал недостаток самообладания. Внезапно ему захотелось, чтобы кто-то был с ним рядом: было глупо отправляться одному на встречу с этим смутьяном.

Перезаряжая ружье, он не мог не слышать, что тот подошел ближе. Быстро-быстро Ивар пробирался между деревьями и кустами.

Помещика прошиб пот. Так оно и есть! Теперь все ясно. Он услышал звук взводимого курка.

— Я держу тебя на мушке! — крикнул тот. — Один шаг, и…

Поблизости раздался выстрел, пуля просвистела прямо над головой, едва не задев его.

Это уже были не шутки. От страха за свою собственную, драгоценную жизнь его прошиб пот. Что же они не идут на помощь? Лес вдруг стал таким тихим-тихим, как будто все животные, напугавшись выстрелов, попрятались в норы или под деревья.

Помещик знал, что Ивар Свартскуген должен перезарядить ружье. Теперь у него оставалась единственная возможность. Но где этот негодяй? Где он?