Трактирщик посмотрел на нее. Она потупила глаза, пытаясь изобразить маленькую девочку. Потом он снова обратился к Эльдару.

– У тебя есть, чем расплатиться?

Эльдар проделал нечто удивительное. Стоя спиной к залу, он засучил левый рукав вплоть до локтя, а затем быстро опустил его снова вниз.

Хозяин кивнул головой.

– Она может лечь в маленькой комнате на чердаке.

Он проводил их наверх и открыл небольшую скрипучую дверь.

– А ты сам? Ты тоже переночуешь здесь?

– Для нас двоих эта комната маловата, – ответил Эльдар. – Я лягу на сеновале.

– Куда направляетесь?

– В Тубренн.

У хозяина поднялись брови.

– Счастья вам!

– Спасибо, нам оно необходимо!

– Спустись потом ко мне, поговорим!

Эльдар кивнул головой.

– Подожду, пока сестра уляжется. Мы можем поесть здесь наверху? Я не хотел бы сидеть с ней внизу среди незнакомых людей.

– Конечно. Как ее зовут?

– Мерете.

«Вот как. И это я?» – подумала Виллему.

Хозяин ушел. Эльдар запер дверь. Потолок, спускавшийся наискосок, был таким низким, что ему пришлось наклониться. Он бревен, почерневших под солнцем и пропитанных смолой, исходил сильный запах.

– Вот вода и таз, – сказал он. – Садись на край кровати!

Она повиновалась. Слишком устала и возражать не могла.

Он снял с нее ботинки и чулки, налил в таз воды и обмыл ее израненные ноги. После того, как прошел первый шок от прикосновения холодной воды, Виллему прислонилась к стене, испытывая одно лишь наслаждение.

Эльдар рассматривал ее усталое маленькое лицо. Блеск глаз сейчас был скрыт опущенными веками.

«Ты совсем еще дитя, – думал он. – Но как будет реагировать Всемогущий, когда ты проснешься женщиной? Ты – со своей энергией, вспыльчивостью, со своей соблазнительной красотой и этими сверкающими, почти одержимыми глазами?»

Эльдар, словно ожегшись, отдернул руку от ее ноги. На какое-то мгновение его охватило сумасшедшее желание быть тем мужчиной, который превратит ее в женщину. Он был убежден в том, что сможет этого добиться.

Но он остерегался. С девушкой из рода Людей Льда играть нельзя. И тем более с целой семьей. Мейдены в Гростенсхольме. Паладины в Дании.

Нет, Эльдару из Черного леса не следует совать пальцы в огонь! Он быстро вытер ей ноги и поднялся.

Еду на подносе принес сам хозяин. Из миски поднимался запах пищи. Хозяин тут же ушел.

На подносе лежали две деревянные ложки. Эльдар протянул одну из них Виллему и показал на тарелку.

– Будь добра, ешь!

Она повиновалась с воодушевлением, и они поочередно стали черпать ложками еду из миски. Еда выглядела не особо притягательно – какие-то непонятные кусочки плавали в жирно-сером отваре.

– Что это? – спросила она после того, как проглотила несколько ложек бульона.

– Лучше не спрашивать.

Она прекратила есть.

– Голод господствует и здесь, – сухо пояснил он. Виллему отложила ложку.

– Не думаю, что смогу дальше есть.

– Ешь и не усложняй ситуации! Это, вероятно, потроха какого-нибудь животного – питательная пища.

Она вообразила себе, что эти эластичные кусочки могли быть мясом ворон и крыс, но тут же решительно отказалась от таких фантастических предположений. Они нуждались в пище, и бульон не мог представлять собой опасности. Мужественно она продолжала есть. Еда подняла у нее и настроение.

Но позднее в этот вечер, когда лежала одна в кровати и чувствовала как в тело ее, за исключением ног, остававшихся ледяными, возвращается тепло, в память вернулось все, что случилось с ней за протекшие сутки.

Неужели она только вчера вечером покинула Элистранд? Это было непостижимо. Ей казалось, что с тех пор она прожила целую жизнь, тяжелую и страшную.

Мысль о доме, светлом и прекрасном, душила ее, и она глубоко вздохнула. Отец… Получил ли он ее письмо? И все друзья в поместье, что они сейчас делают?

Столько горя она им всем доставила, особенно папочке. Хорошо, что мама ничего не знает. Пусть и не узнает до тех пор, пока Виллему не вернется домой! Она должна возвратиться домой раньше мамы. Она вынуждена была убить.

Эта реальность затмевала все остальное. Она, Виллему дочь Калеба, убила человека. Это невыносимо, она этого не перенесет, не перенесет!

Она судорожно зарыдала и не пытаясь подавить всхлипывания. Остановиться она не могла. Знала, что слезы принесут ей облегчение. Пусть другие говорят все, что им вздумается.

На следующее утро они покинули постоялый двор рано. Когда она стала одевать платье, то ее облаком окутала земляная пыль. И, конечно, не сразу она смогла нормально двигаться на своих больных ногах.

Они позавтракали.

«Ешь, Мерете, хлеб из древесной коры, никто не знает, когда мы поедим в следующий раз». А когда они вышли на дорогу, она удивленно посмотрела на своего спутника.

– Эльдар.. ты же хромаешь!

– Да?

– Кажется, что ты идешь по раскаленному железу.

– У меня на подошвах волдыри, – тихо сказал он.

– О, дорогой, – сочувственно произнесла она. – Я не думала, что у героев они бывают.

– Герои, – хмыкнул он. – Я никакой не герой.

– Для меня ты герой. Ты красивый, сильный и непобедимый.

– С чего ты взяла? Волдыри что ли, навеяли тебе такие мысли?

– Нет, нет. Иллюзии исчезли давно.

– Давно этого не могло случиться. Мы и знакомы-то совсем мало. Я имею в виду как взрослые люди.

Он явно хотел бы выглядеть героем в ее глазах.

– Ну, в таком случае, тогда, когда ты говорил о всех твоих девушках.

– А-а, вот что, – неловко улыбнулся он. – Это было лишь бахвальство.

Она мгновение помолчала.

– Значит, это была неправда.

– Конечно. Ты же знаешь, как разговаривают мужчины.

– Нет, я не знала.

Никлас… Доминик… Они не такие! Они прекрасны, благовоспитанны и деликатны.

– Ты стала такой тихой, – заметил он.

Виллему вздрогнула и смущенно посмотрела на него. Кто он, и почему она идет по этой затвердевшей от мороза дороге?

– Извини, я задумалась.

Эльдар больше ничего не сказал. Хорошо осознавая, что она какое то мгновение была в ином мире и что для него в ее жизни места нет.

Они продолжали путь, оба шли на израненных ногах. Виллему рассматривала его, идя сзади в нескольких шагах от него, на больных ногах трудно было двигаться также быстро, как он.

Грудь ее разрывалась от грусти. Ей нравилось смотреть на него, на его длинные ноги, узкую талию и широкие плечи. Пепельные взлохмаченные волосы, морщины на щеках, узкие глаза и широкий ряд зубов. «Словно дикий зверь», – думала она. Он груб и вульгарен на язык, когда в таком настроении, – и все же поэтому она любит его: она хотела бы повлиять на него так, чтобы проявилось все хорошее, заложенное в нем. То, что она была уверена, скрывалось за твердой грубой оболочкой.

Короче говоря, Виллему оказалась в том же заблуждении, в котором находились тысячи других женщин на протяжении всей истории человечества. Она хотела спасти падшую душу.

Сколько женщин считали, что смогут спасти, например, спившегося мужчину только с помощью своей любви и доброго влияния? Сколько верили в то, что они могут создать ангелов из жестоких грубиянов?

По сравнению с этими женщинами позиция Виллему оказалась еще более слабой. Ибо она хотела, чтобы Эльдар стал благороднее лишь от ее непорочной, неуемной любви. Она не хотела отдавать ему свое тело. Так как для этого она еще не созрела и в то же время чересчур правильно мыслила.

Итак, оба они шли, погруженные в свои фантазии. Он хотел ее видеть в дикой примитивной ощутимости, она же желала превратить его в благородного утонченного человека. Кто одержит победу, зависело оттого, что встретят они в грядущей зиме и как она сформирует их.

Она осторожно спросила:

– Если я сейчас зовусь Мерете, то как называть тебя?

– Эйнар. Эйнар Фосс, не забудь!

– Итак, я Мерете Фосс. Сколько тебе лет?

– Скажем, двадцать пять.

– Что еще мне следует знать? Откуда мы пришли?