— Я, — гневно отозвался Норман.

— Зачем?

— А зачем ты убил Скельта, сука?

— Альвин Гроциус и Лаур спасли мне когда-то жизнь. Я возвращал долг.

— Ты не мог сказать об этом раньше, ублюдок? Язык отсох? Или не нашел необходимым отчитываться?

— А это что-то изменило бы?

Бирг решил подключиться к разговору:

— Нет, — констатировал он.

Повисла короткая мрачная пауза, обещающая скорую беду. Точку в ней поставил Зоран, когда, испепеляя своих бывших соратников взглядом, произнес:

— Я убью вас обоих.

Все трое извлекли мечи из ножен. Бирг с осторожностью шагнул вперед: после уверенно произнесенной Зораном заключительной фразы он вдруг осознал, что угроза лишиться в этом бою жизни вполне реальна: уроженец Норэграда оказался менее подавленным морально и более трезвым, чем ожидалось. А для такого воина, как Зоран, если он не разбит, двоих убийц, один из которых ослеплен яростью, может оказаться недостаточно. Нет, Бирг, конечно, очень хотел добраться до своего врага, но избыточно рисковать на пути к этой цели он не желал совершенно.

К его счастью, Норман положил руку ему на плечо и произнес:

— Он мой. Отойди.

Бирг спорить не стал. Он решил, что просто подключится к поединку в более удобный момент. Когда Зоран не будет этого ожидать. И собственноручно отнимет у него жизнь, никому не уступив право сделать это, даже Норману.

— Как скажешь, брат.

Норман с ревом бросился на Зорана, нанося быстрые, но немного размашистые и предсказуемые удары. Тот с легкостью отражал их либо уклонялся.

В какой-то момент проницательный Зоран бросил на Бирга выразительный взгляд. Последний понял: Зоран не спускает с него глаз и готов к его вероятному нападению.

Бирг нервно сглотнул слюну. Его план был на грани провала.

Зоран и Норман уподобились двум случайно встретившимся друг с другом вихрям: они крутились, сближались, ненадолго расходились и снова сближались. И все это с ударами. Острые, как бритва, лезвия то свистели, разрезая воздух, то с лязгом ударялись друг об друга. Клинки сияли, отражая неяркий свет фонарей и тем самым помогая им рассеивать мрак. Они всякий раз оказывались все ближе и ближе к цели: сначала в нескольких дюймах от корпуса, головы или конечностей, потом на расстоянии, не превышающем длину ногтя на мизинце, а затем и вовсе на дистанции, сопоставимой с толщиной волоска.

Норман рычал и ругался, отчего явно тратил больше энергии, чем Зоран. Тот, в свою очередь, был хладнокровен и неприступен. И опасен, как готовый к скорому извержению вулкан. За весь бой он отпрыгнул назад лишь пару раз, остальное же время уклонялся и отбивал удары, не уходя со своего места. Норман, напротив, был намного подвижней, он постоянно менял позицию и плоскость атаки, но ему это не помогало. Он действительно не знал, как преодолеть безупречную оборону Зорана, который наряду с Конратом являлся лучшим фехтовальщиком Скалы Воронов. К тому же чрезвычайно сильным физически.

В какой-то момент Зоран нашел возможность для нанесения удара ногой в грудь противника. Норман отлетел и свалился на спину, однако рукоять из рук не выпустил. Зоран посмотрел на Бирга, который, казалось, немного приблизился за время боя:

— Хочешь помочь ему, Бирг? — спросил Зоран, указав мечом в сторону поваленного противника.

Норман, поднимаясь с земли, избавил своего товарища от ответа, заорав:

— Я сам! — и снова бросился в атаку с прежней яростью, но уже изрядно уставший.

Парировав еще несколько выпадов, Зоран в итоге выбил меч из руки Нормана. Тот машинально повернул голову в сторону отлетевшего холодного оружия, лишив себя возможности заметить следующий выпад противника. Когда Норман повернул голову, лезвие уже приблизилось к его правой ключице. Зоран нанес вертикальный удар, полностью отделив им от тела руку врага. Кровь мгновенно забрызгала Зорана, сразу начавшего отводить меч в сторону для следующей атаки. После этого он рубанул наотмашь слева направо, аккурат под нижнее ребро. И клинок оказался настолько хорошо заточенным, а удар настолько сильным, что Норман был разрублен надвое. Верхняя часть его тела свалилась на землю отдельно от живота и ног.

То, что минуту назад было Норманом, теперь стало несколькими кусками плоти, под которыми стремительно разрасталась кровавая лужа.

Зоран смотрел на обезображенный труп, а Бирг переводил взгляд с трупа на Зорана, остановившись вдруг на последнем. И застыв в ужасе.

Зоран покосился на своего давнего врага, злобно сжав губы. Потом вытер ладонью окровавленный клинок. Широко разведя пальцы, приблизил ее к своему лицу, заслонив его полностью. Медленно повел ладонью сверху вниз, оставляя на лице кровавые борозды и постепенно вновь открывая Биргу физиономию, дюйм за дюймом. А когда открыл целиком, на ней, вымазанной в крови и страшной, уже играла безумная дьявольская улыбка. Та самая, которую до сих пор Бирг видел в ночных кошмарах. Он побежал прочь. Он боялся. Он не хотел сражаться с Зораном один на один, ведь для этого ему придется на него смотреть. Бирг убьет его позже. Вместе с братьями. И уже не важно, кто нанесет последний удар. Главное, чтобы он был.

***

Когда бой закончился, уже светало. Скоро горожане выйдут на улицы и обнаружат труп. Они позовут стражников, а те, в свою очередь, станут искать убийцу.

«Надо отмыться и уходить».

Зоран загребал снег в ладони и отмывал им свою кожу и одежду, когда кто-то подошел сзади.

— Зоран, — голос принадлежал женщине.

Он вздрогнул и обернулся. Перед ним стояла, широко раскрыв глаза, Джесси. От увиденного она побледнела как мел, но все равно осмелилась приблизиться.

«Надо же. Боится меня, но не убегает».

— Ну что, Джесси, открыла меня в новой ипостаси? — закончив фразу, Зоран горько усмехнулся.

— Ты сказал, что больше не вернешься, — ее слова звучали как укор. Зоран был удивлен тем фактом, что девушку до сих пор волнует его уход, несмотря на совершенное им жуткое убийство, очевидцем которого она стала. И, несмотря на убийство Франца, которое также произошло по его вине.

— Да, я так сказал. Потому что отныне я навлекаю беду на всех, кто оказывается со мной рядом.

— Значит, я больше тебя не увижу? — голос дрожал.

«Ее что, совершенно не смущает произошедшее?»

— Нет, не увидишь.

Воцарилось недолгое молчание, во время которого Джесси словно набралась смелости: ее вид сделался вдруг решительным. Она возобновила разговор, и ее голос зазвучал твердо, без единого намека на дрожь:

— Тогда я пойду за тобой.

Зоран посмотрел на нее как на дурочку. Но все-таки в его взгляде была еще и благодарность.

«Ты очень хорошая, Джесси. Я не заслуживаю таких преданных людей рядом. И не хочу, чтобы с тобой случилась беда».

— Это исключено. Ты останешься в Ротшильде. Забудешь меня, уйдешь из борделя, найдешь себе нормального мужа. Создашь семью. Со мной ты обретешь лишь горе, поверь. Я не позволю этому случиться.

— Ты мне запрещаешь?

— Запрещаю.

— Тогда мне придется ослушаться. Ибо я уже все для себя решила.

«Упрямая. Отчаянная. Милая».

Зоран тяжело вздохнул. Он с горечью осознавал, что действительно не может запрещать что-то кому-то, но все-таки надеялся переубедить Джесси:

— Послушай меня, пожалуйста, — он посмотрел девушке прямо в глаза. — Ты видела сегодня убийство Франца. Оно случилось из-за меня. Каждый, кто оказывается рядом со мной, отныне рискует навлечь на себя гибель. Я не хочу, чтобы с тобой это случилось, Джесси. Ты заслуживаешь лучшей участи. Мой путь устлан кровью и трупами, и тебе не нужно по нему идти. Никому это не нужно. Останься.

— Нет, Зоран. Я не останусь. Я не хочу оставаться здесь без тебя. Каждый человек имеет право хотя бы умереть с тем или за того, кого любит. И ты не можешь мне этого запретить. Думаешь, тебе труднее всех, да? Думаешь, мне не трудно дожидаться тебя по нескольку лет? Чувствовать тепло губ, которые мне не милы? Прикосновения рук тех, кто мне не нужен? Думаешь, мне не трудно оставаться здесь и гадать, где ты и что с тобой происходит? Я пойду с тобой, и это не обсуждается.