Порыв стылого ветра ворвался в гостиную сквозь открытую форточку, швырнул на подоконник мелкую снежную пыль. Лидия щелчком пальцев захлопнула окно. Заботливо развешанные Прохором гирлянды лениво качнулись, потревоженные движением. Копеечные цветные лампочки Свешникова купила пять лет тому назад, чтобы порадовать Яра; ученику они довольно быстро наскучили, зато домовой, которому хозяйка поручила декораторские работы, накрепко влюбился в танцующие огоньки и с тех пор по собственному почину каждый год устраивал иллюминацию. Что сейчас в Ильгоде – зима, лето? Прошла уже без малого неделя, а на другой стороне – около месяца; мальчик наверняка успел увидеть и понять достаточно… Он должен вернуться. Хотя бы для того, чтобы со всей свойственной ему пылкостью заявить: ты не права, старая кошёлка, на родине вольготнее, чем в твоём мирке, намертво скованном управской бюрократией. Пусть так, но он непременно должен вернуться. Через день, неделю, месяц – пока наставница не начала всерьёз думать, что он погиб…

В коридоре требовательно задребезжал дверной звонок.

Лидия вскочила на ноги и торопливо запахнула шёлковый халат. Сигнальные чары не сработали, а кроме хозяйки они пропускают единственного человека. Не утруждая себя взглядом в дверной глазок, Свешникова нетерпеливым жестом заставила провернуться цилиндры замка. Дверь приоткрылась медленно, будто бы нехотя. Первым, что увидела за нею Лидия, был увесистый букет тёмно-красных роз, не лишённый, впрочем, некоторой пошлой элегантности. Вторым – деликатно расплетённая нитка в узоре сигнальных чар.

– Здравствуй, – Авилов обезоруживающе улыбнулся. Надо отдать ему должное: он честно смотрел собеседнице в глаза, а не в вырез халата. – Найдёшь для меня полчаса? Пожалуйста.

– Мой день расписан до минуты, Кирилл Александрович, – Свешникова скрестила на груди руки. Хамить Авилову выходило у неё автоматически, почти в обход разума. – Я поищу для вас место где-нибудь в следующем году.

Она почти захлопнула перед ним дверь, однако господин депутат, мигом посерьёзнев, придержал тяжёлую створку и бесцеремонно протиснулся в квартиру.

– Лида, я здесь инкогнито, – сообщил он, запирая за собой замки. – Ни тебе, ни мне не нужны скандалы… Возьми, пожалуйста.

Свешникова спрятала руки за спину.

– Вы, никак, читали супруге на ночь её любимый сорт литературы, – ядовито выплюнула она.

– Тебе прежде нравились розы.

– О да. Когда они не имели значения. Что вам нужно, господин депутат?

Авилов отложил возмутительный букет на ближайшую тумбу.

– Как видишь, примирения. В широком смысле. В узком – поговорить. Без свидетелей.

Лидия сместилась правее, словно бы невзначай заступив визитёру путь в гостиную.

– Говорите. Прохор нам не помешает.

– Только Прохор?

– Только Прохор.

Авилов обеспокоенно нахмурился. Удивительно: с каких это пор членов Магсовета стали волновать дела простых смертных?

– Лида, где твой ученик?

– А вы с какой целью интересуетесь? – огрызнулась Свешникова. – Не припомню закона, по которому господа депутаты имеют право вмешиваться в отношения учителя и обучаемого. Или такой уже издали? Прошу прощения, мне сложно следить, когда их выходит больше трёх в день…

– Лида! – Авилов рявкнул так, что где-то в кухне испуганно охнул Прохор. Лидия сочла за благо на минутку прикусить язык. – Хватит валять дурака! Ты не хуже меня понимаешь, как это важно! Где твой воспитанник?

– Вне вашей юрисдикции, Кирилл Александрович, – понизив голос, проговорила Свешникова.

– Это же не значит…

– Ровно это и значит, – Лидия сердито поджала губы. Вид изумлённо вытянувшегося лица бывшего любовника доставлял ей угрюмое удовольствие. – Где бы он ни был, ты к нему свои лапы не протянешь, ясно выражаюсь?

– Ну вот, мы уже и на «ты», – Авилов грустно усмехнулся. Каков чёрт! Она ляпнула в запале, а он решил заметить! – Дорогая моя, я не устану повторять, что не желаю зла ни тебе, ни юному Ярославу…

– Твоя благонамеренность хуже зла. Если ты явился обсудить моего ученика…

– Нет. Не совсем, – Авилов виновато улыбнулся. Мол, и в мыслях не было тревожить даму в её уединении, но вот дела… Надо думать, государственной важности. – Я всё же напомню, что по-прежнему готов помочь любым доступным мне способом.

Лидия насмешливо фыркнула.

– Придёт время, и ты сам прибежишь к нему просить помощи. Знаешь, почему? Потому что, в отличие от нашей холощёной братии, он знает цену и дару, и клятвам.

– Положусь на твою прозорливость, – Авилов холодно изогнул губы. Лидия не без удовольствия записала очко на свой счёт. – Скажи, пожалуйста, тебе пришлось по душе наставничество?

– Что, прости?

– Тебе понравилось наставничать? – терпеливо повторил Кирилл. – Это ведь твой первый опыт, а прежде ты говорила, что не справилась бы. Как оцениваешь итоги?

– Итоги подводить рано, – осторожно заметила Лидия. – «Понравилось» – неверное слово. Мне до смерти надоело выяснять, кто кого переупрямит, но видеть плоды своих трудов чертовски приятно. Ты вознамерился пойти по той же стезе?

Авилов мягко рассмеялся.

– О нет. Мне хватит одной социально значимой профессии, – он самочинно уселся на банкетку и стряхнул невидимую пылинку с идеально отглаженных брюк. Лидия сгонять визитёра не стала, но намёк предпочла проигнорировать. – Собственно, ради этого я и пришёл. Мне пригодилось бы твоё участие, – Кирилл примолк на пару мгновений, позволяя собеседнице оценить деликатность формулировки. – Видишь ли, одному весьма талантливому молодому человеку требуется наставник…

Лидия закатила глаза.

– Пресвятые шишиги! Кирилл, ты что, взялся на старости лет замаливать былые грехи?

– Я грешен не больше, чем ты, – прохладно парировал Авилов. – Этот парень – сын одного очень нужного мне человека. Видишь, я с тобой откровенен.

– Ещё бы. Нет, Кирилл, с меня довольно одного малолетнего… чрезмерно энергичного молодого человека, – дипломатично выкрутилась Лидия. – Я не отказывалась от обязательств наставника и не намерена этого делать.

– Я и не прошу. Мы с тобой, например, учились у Николая Ивановича одновременно.

– У отца был педагогический талант.

– А ещё – безграничная любовь к людям и к знанию, – серьёзно сказал Авилов, сверля Лидию пристальным взглядом. – В отличие от меня, ты всё это переняла.

– Какая грубая лесть.

– Ничуть, – Кирилл упрямо покачал головой. – Лида, подумай: разве справедливо будет похоронить чей-то талант только потому, что тебе боязно браться за дело?

– Мальчик из одиноких?

– Нет, не думаю… Но ведь и Николай Иванович, кроме нас, учил простых магов, и не всегда высоких категорий, – быстро прибавил Авилов. – Хотя бы взгляни на парня. Пожалуйста. Если всё безнадёжно – скажешь мне, я поищу другое решение.

– Поищи сразу.

– Лида…

– Что? Если тебе так уж нужно, ты всегда можешь попросить о помощи.

Авилов замолк. Безупречно элегантный в тёмно-сером костюме, обвешанный артефактами филигранной колдовской работы, главный московский волхв едва ли не впервые на памяти Лидии выглядел жалко. Похоже, у господина депутата и впрямь что-то не ладится с карьерой. Позабытая охапка роз неуместным пятном бурела в душном сумраке коридора. То есть ему вот настолько надо, чтобы мадам Свешникова хотя бы явилась на встречу с потенциальным учеником? То есть его того и гляди вытряхнут из бархатного кресла прямиком на новогодний мороз? Это было бы справедливо, но не слишком полезно. Кто-то ведь должен беречь московских одарённых от Авиловым же сочинённых законов.

– Я посмотрю на твоего протеже, – скрепя сердце, проговорила Лидия. – Больше ничего не обещаю. Если пойму, что ничего не выйдет – откажу твоему важному человеку, не обессудь.

Кирилл просиял – кажется, даже искренне.

– Я твой должник.

– Безусловно, – хмыкнула Свешникова. – Право выбрать способ платежа оставляю за собой.

– Разумеется, – Авилов изловчился, непринуждённо поймал её руку и запечатлел поцелуй на тыльной стороне ладони. Слишком долгий по любым мыслимым правилам приличия. – Мне безумно тебя не хватает. В Общественном собрании решительно не с кем поговорить.