– Ну? – неприветливо буркнул Феликс, как только официант унёс на кухню его скромные пожелания. – Чего тебе от меня надо? Про Рябова рассказать?

– Про всё в совокупности, – уточнил Верховский. Для себя он попросил, как всегда, только крепкий кофе. Через пару часов он дополнит кофеин тонизирующей настойкой из дежурной аптечки, чтобы не уснуть за рулём. – Начни с начала. Когда и как вы с ним познакомились?

Феликс хрипло хохотнул.

– Да как… В одном подъезде жили. Такие были времена, что все всех знали с рождения и до смерти, – он испытующе покосился на Верховского и зачем-то вытянул из подставки запаянную в пластик зубочистку. – Ты не понимаешь, да? Не было такого? Не домашний ты мальчик, а, Ноготь?

– Обо мне как-нибудь потом. Дай сюда, – Верховский быстрым движением конфисковал у нелегала расчехлённую деревянную щепку, демонстративно переломил пополам и отложил на дальний край стола. – Без фокусов, пожалуйста. Сам понимаешь: работа тяжёлая, нервы ни к чёрту.

Феликс осклабился, но предупреждению внял. Покорно сложил руки на столе. Как на допросе. Он бывал на допросах…

– Права не имеешь, – не слишком уверенно буркнул пленник. Он ещё не определился, до каких пределов можно наглеть. Верховский красноречиво промолчал в ответ. – Ты, небось, не в курсе, как оно тогда было-то, да? Никаких этих статей грёбаных. Учишь человека – ну и леший с тобой, потом только не забудь привести на замеры. Вот и дед Василь меня так учил. Я, знаешь, был шибко любознательный. Способный. Чё б такого не учить?

– Действительно.

– Вот видишь, всё честно, – Феликс испытующе сощурился. – Он вообще честный был – жуть. Как только меня такого воспитал, а?

– Так ты и не сирота, чтоб тебя наставник воспитывал.

– Вот зря ты. Родители у меня – труженики образцовые, – с насмешливой гордостью заявил Феликс. – Я б тоже был, если б не ваши молодчики.

– Всё-то у тебя кто-нибудь другой виноват.

– А что, нет? Скажи давай, что надо было добровольно легавым сдаться, и всё бы как попёрло, как заколосилось, – Феликс пытливо сощурился. Его одутловатое лицо, неестественно жёлтое от тусклого рассеянного света, казалось хищным. – Ты-то что – всё сам, всё сам? Вот прям так, из-под забора – и в большие начальники?

– Не сам, – спокойно согласился Верховский. Давно прошли времена, когда подобные выпады могли его уязвить. – Ты знал, чем по работе занимается Рябов?

– Да где ж знал, – Феликс усмехнулся. – Дед Василь был мужик правильный. Сказано – не разглашать, значит, не разглашать. Я узнал-то случайно, когда его уж того… Вязать пришли.

– При тебе?

– При мне. Сидел, знаешь, на кухне, какие-то задачки поделывал – дед на них мастер был, на задачки-то… И тут н-на – вломились при полном параде. Давай вменять: запрещённые практики, нелегальное наставничество, умышленное сокрытие… Я послушал-послушал да и смотался от греха подальше.

– Пространственным прыжком?

– Само собой. Как бы я мимо ваших красавцев ножками шёл?..

…Требовательно заверещал телефон. Не отрывая взгляда от дороги, Верховский потянулся за трубкой. Он не удивился бы сейчас никакому голосу – хоть Авилова, хоть Липатова, но звонил всего лишь Старов. Младший офицер бодрился; поспать у него тоже так и не получилось. Хорошо бы отправить его домой, но отсутствующий сотрудник выглядит ещё подозрительнее, чем просто клюющий носом. Михаил добросовестно отчитался о походе к надзорщикам, робко поинтересовался состоянием напарника и доложил, что, кроме него и Чернова, в отделе пока никого нет.

– А должны бы, – вслух рассудил Верховский, сверившись со временем. Десятый час. Не к добру это. – Что там наши пострадавшие?

– Все у медиков. Тяжёлый отлёживается, остальных помыли, покормили и обследуют, – оживившись, отрапортовал Старов. Воистину, есть безотказный способ привести парня в чувство: вверить его заботам кого-нибудь страдающего. – Я к ним в обед ещё схожу. Раньше, сказали, всё равно не пустят.

– Хорошо, – пробормотал Верховский. – Побудь пока на месте, пожалуйста. Может быть, мне потребуется твоя помощь. В аптечках есть тонизирующее, воспользуйся, если совсем невмоготу.

– Не-е, я нормально, – вымученно бойко сообщил Михаил и тут же понизил голос: – А вы… ну… на дело?

– Как пойдёт, – усмехнулся Верховский. Чего заранее пугать вчерашнего стажёра? – Как пойдёт…

…Феликс ел жадно, будто несколько дней ничего не забрасывал в желудок. Верховскому тоже не мешало бы подкрепить исчерпанные магией силы, но кусок всё равно не полез бы в горло. Голод напомнит о себе позже, где-то между Управой и тесной парковкой у дома, и начальнику московского магконтроля придётся совершенно неподобающе запасаться сомнительной выпечкой из попавшегося по дороге ларька – под воспоминания о том, как час тому назад он потчевал в недешёвом ресторане преступника и нелегала. Прежде чем отпустить на волю под магически закреплённое честное слово.

– Тебя потом тоже поймали, – утвердительно сказал Верховский, цепко следя, как его пленник орудует ножом и вилкой. Больше ножом. – И с наставником ты успел повидаться до его смерти.

– Так само собой, – невнятно пробормотал Феликс. Прервать трапезу было выше его сил. Где он так вымотался?.. – Ещё б меня не поймали. Я был молодой, глупый и много о себе думал. Повязали как миленького.

– А дальше?

– А дальше, – Феликс на пару мгновений прекратил жевать и от души выругался, – хреново дальше! – он прибавил ещё пару слов, описывая, насколько именно. – С Рябовым виделся, конечно. Они как делали: его в один угол, меня в другой, чтоб ему видно было, и давай вопросы спрашивать. Чуть что не так – меня р-р-раз болевым, ну или дубинкой, если магию тратить жалко. С меня-то толку никакого, так, расходный материал…

– Зачем это всё? – тихо спросил Верховский. – Что такого знал Рябов?

– Ну, что исследовал, то и знал. Я, сам понимаешь, не особо прислушивался, – туманно пояснил Феликс. – А насчёт «зачем» – ну так, видать, по-другому не хотел он говорить. Я ж не дурак, понимаю, что просто ради удовольствия никто б контролёрам не дал так развлекаться.

– Это всё очевидно, – Верховский бесстрастно наблюдал за подвижным лицом собеседника. Нелегал откровенно юлил; он не мог не сообразить, что его переспросят, если не скажет сам. – Я спросил, зачем нужны были именно такие методы. Что случилось с архивами института? Почему сведения выпытывали у людей?

Причём против их воли. Научные сотрудники не желали делиться с офицерами контроля наработками в области некромантии. Все как один – иначе зачем такие сложности?

– Не было их, архивов, – буркнул Феликс, глядя в тарелку. – Уж не знаю, почему. Это ты сам выясняй, если поедешь.

– Поеду. Куда?

– В базах своих посмотришь, куда, – нелегал залпом влил в глотку крепкий чай, будто в пойле было никак не меньше сорока градусов. – Я тебе дам наводочку. Был там у них мужичок непростой… Высоко где-то сидел. Видать, такой бесценный, что ни в каких подвалах его не закрывали. Пальцем тронуть не посмели. Я его потом искал… В глазки посмотреть хотел. Спросить, как оно так вышло-то, что из деда Василя весь ум повыбили и бросили умирать, а ему хоть бы хны. Его счастье, что не нашёл. Но уж ты-то найдёшь…

…Дом построили недавно, никак не больше пяти лет назад. Спрятавшийся за больничным листом глава исследовательского отдела вполне мог лишь формально числиться проживающим по этому адресу и на деле обретаться где-нибудь на подмосковной даче, но у Верховского не было времени на долгие изыскания. Если профессора Дубинского здесь не окажется, Феликс получит ещё одно задание вдобавок к уже имеющимся.

Сколько часов в запасе? Хотя бы больше двух?

Въезд во двор был перечёркнут яростно-рыжим штрихом шлагбаума. Ну конечно, обитатели роскошного муравейника берутся решать, чьё тут пространство. И время, потому что идти пешком, оскальзываясь на подтаявшем снегу, выйдет намного медленнее. Верховский заглушил мотор, подхватил куртку с пустующего пассажирского кресла и мнительно проверил, что злосчастный табельный короткоствол Терехова никуда не делся. Не то чтобы он сознательно уволок у бывшего начальника огнестрел; ему вообще ни к чему было лишний раз грубо нарушать персональную ответственность. Скорее, в суматохе про пистолет все забыли, а когда Верховский вспомнил о неожиданно привычной металлической тяжести, суетиться стало уже поздно – и вредно для репутации. Феликс, в конце концов, отнёсся к оружию более чем уважительно, особенно после клятвы, запрещающей направлять против Верховского любые чары. Но теперь придётся везде таскать пистолет с собой, пока не выпадет возможность явиться с повинной в управскую оружейную. Не оставлять же без присмотра, в самом деле!