– Но ловить-то надо, – рассеянно возразил Верховский. – Вы видели следы?

– На шее и на сердце, – врач кивнул и тоже подошёл к столу. Пальцем в перчатке раздвинул искромсанные скальпелем обрывки вечернего платья. – Вот здесь было. Я, как увидел, вкатил сразу адреналин и пару заклятий.

– Не помогло?

– Помогло, – медик мрачно усмехнулся. – Только поздно.

Верховский молча кивнул. Шесть лет тому назад его рапорт о происшествии на шатурских болотах сочли удовлетворительным. Высокое начальство решило, что в сложившейся ситуации оперативник магбезопасности поступил наилучшим возможным образом. Особенно подчёркивали отсутствие человеческих жертв. И вот, пожалуйста, аукнулось…

– Набрали на отчёт? – нарочито небрежно спросил Верховский у надзорщика, перебирающего кнопки телефона. Строчит неофициальный доклад в Управу, не иначе.

– Лучше б не набрал, – невесело отозвался тот. – Ты тоже думаешь?..

– Тень, – Верховский уверенно кивнул. – Тут для фантазий простора мало.

– И она где-то в округе теперь шлёндает, – обречённо заметил надзорщик. – Сытая. Ёлки-моталки, Саня, мне что, у военных огнемётчика просить?

– Если только у них есть лишние.

Следует выделить им на помощь Липатова. И присоединиться самому. Здесь не то что трудный случай – небольшая катастрофа, сравнимая с эпидемией смертельной болячки. И клапан на автоклаве с заразой когда-то открыл сам Верховский.

Поодаль о чём-то говорил с надзорщиками хозяин дома. Авилов стоял на садовой дорожке и то и дело затягивался стремительно прогорающей сигаретой; пальто у него на груди было распахнуто, словно он только что в спешке выбежал в морозную ночь. Не лучший момент, чтобы беседовать с высокопоставленным патроном, но долг обязывает. И служебный, и моральный. Пару недель тому назад Верховский спустил стажёру серьёзную провинность, а самому себе теперь – не мог. Быть судьёй кому-то другому невообразимо проще.

– Кирилл Александрович, – неуместный «добрый вечер» застрял поперёк горла, и Верховский просто кивнул в знак приветствия. – Могу с вами поговорить?

Авилов с силой вдавил окурок в карманную пепельницу и тут же достал новую сигарету. Он был бледен; в углу рта виднелся подсохший кровоподтёк. Верховский прищурился, но не обнаружил ничего, кроме слабого мерцания неактивных артефактов. До депутата нежить не добралась.

– Да, разумеется, – Кирилл Александрович выдохнул плотный терпкий дым, мгновенно растворившийся в морозном воздухе. – Уважаемые коллеги, прошу нас извинить…

Он первым шагнул прочь, к незаметной тропинке, едва различимой в сплошном снегу. Надзорщики понятливо посторонились. Верховский долго молчал, собираясь с мыслями. Кирилл Александрович не торопил – он прогулочным шагом шёл по нетронутым сугробам, погружая в рыхлый снег блестящие щёгольские туфли. В этой части сада не было никаких кустов – только старые яблони, намертво сплетшиеся ветвями. Зачарованный лес, да и только.

– Мне придётся задать этот вопрос, – заговорил наконец Верховский, глядя себе под ноги. Снег набивался в ботинки, липко холодил кожу. Крайне странный сорт удовольствия. – Что вы здесь видели?

Авилов неопределённо хмыкнул.

– Я успел увидеть гибель жены, – ровным голосом сказал он. – Не самое приятное впечатление в моей жизни.

Что тут скажешь? Верховский представил на миг, как голодная тень выпивает из Марины жизнь на его глазах, и непроизвольно поёжился. У Авилова стальное самообладание.

– Тень притворилась мной, – продолжил Кирилл Александрович. – Эти твари превосходно умеют залезать людям в головы и вытаскивать оттуда самое сокровенное… Может показаться странным, но Рита, похоже, действительно меня любила. Пусть и не так, как мне хотелось бы.

Он педантично избавился от исчерпавшей свою ценность сигареты, выудил из пачки новую, внимательно осмотрел, словно сам не понял, зачем держит её в руках. Не стал ни поджигать, ни убирать обратно.

– Вы счастливы в браке? – ни с того ни с сего спросил Авилов, глядя куда-то вперёд, в подкрашенный белым мрак.

Верховский невольно усмехнулся.

– Вы хотите искренности или поддержки?

Авилов дёрнул уголком рта.

– Понятно. Рад за вас, – он всё-таки сунул в зубы сигарету и подпалил её прикосновением пальца. Круглый огонёк зло вспыхнул в ночной темноте. – А я когда-нибудь сумею себя простить. У меня это отлично получается. Лучше, чем у кого-либо в этом мире.

Верховский промолчал. Он никак не мог понять, в здравом ли уме его собеседник. Нервный срыв никого бы не удивил, но Кирилл Александрович – тот ещё лицедей. Кто его знает, что там, под многочисленными слоями масок?

– Не тратьте силы на сочувствие. Я не потерял сегодня смысл жизни, – Авилов выдохнул в стылый воздух струйку плотного белого дыма. – Он у меня есть, пока существует сообщество.

И вновь нечего сказать. Патрону рано или поздно придётся покинуть должность, и что он станет делать тогда? Слоняться в одиночестве взад-вперёд по пустынному заснеженному саду?

– Я слышал, эта тень – ваша старая знакомая, – сказал вдруг Кирилл Александрович, повернув голову к спутнику. Взгляд его светлых глаз сделался жёстким. – По четыре пальца на ладонях. Любопытный признак, слишком уж заметный… Тяжко ей приходится на охоте.

– Вы в курсе? – растерянно переспросил Верховский. Почему тогда незадачливый виновник трагедии до сих пор не лежит лицом в снег, захлёбываясь собственной кровью?

Кирилл Александрович спокойно кивнул.

– Конечно.

– И… всё равно мне позвонили?

Авилов пожал плечами – он предпочитал не озвучивать очевидное. Верховский остановился и уткнулся взглядом в разворошённый снег под ногами. Неочевидное он тоже прекрасно научился понимать.

– Завтра напишу по собственному.

Кирилл Александрович насмешливо хмыкнул.

– Вы с ума сошли?

– Нет. Напротив, стараюсь мыслить здраво, – Верховский, пересилив себя, посмотрел собеседнику в лицо. – Пистолет с одним патроном вручают не для того, чтобы играть с ним в русскую рулетку.

– Поищите своим навыкам стрелка более полезное применение, – Авилов досадливо поморщился. – Я не имел в виду ничего подобного. Вы нужны мне как профессионал. И вообще, и именно сегодня.

– На моей совести – человеческая смерть, – напомнил Верховский. – И леший знает, сколько их ещё будет. Если тень здесь, у нас…

– Забудьте о тени, – приказал Авилов. Он небрежно взмахнул рукой, отгораживая себя и собеседника от мира стеной тишины. – В ближайшие пять лет она не посмеет приблизиться к живому человеку. Никаких экстренных режимов, никаких карантинов. Столица должна жить, как живёт.

– Но ведь…

– Поверьте мне, – раздельно произнёс Кирилл Александрович. – Маргарита Анатольевна умерла от применения нестабильных чар. Медики и надзор это подтвердят. Про тень никто не вспомнит. В том числе и вы.

Верховский обескураженно кивнул. В том, что говорил депутат, было исчезающе мало смысла, но отчего-то это стремительно становилось неважным. Самое главное – опасная нежить на долгие годы отлучена от права отнимать силы у людей. Каким бы образом это ни случилось…

– И прекратите, в конце концов, носиться со старыми промахами, – бросил Авилов почти презрительно. – Поймите одну простую вещь: каких бы дел вы ни натворили в прошлом, вы нужны в настоящем. Здесь. Сейчас. И если вы думаете, что я так легко отпущу вас с поста, то вы жестоко ошибаетесь. Я хочу, чтобы чёртов контроль работал как надо, а не лил воду на мельницы всяких проходимцев, ясно вам?

Верховский снова кивнул. Депутат всё-таки не в себе. Говорить такое, в таком тоне, в такой момент…

– Вот и славно, – Авилов поджёг очередную сигарету, затянулся и выпустил струйку дыма, словно потухший вулкан. – Вы не хуже моего знаете: если мне вздумается прислать вам пистолет с одним патроном, пуля предназначена будет мне.

Он одним раздражённым жестом сорвал плотные чары тишины и, круто развернувшись, зашагал обратно к дому. Верховский остался стоять. Потом, выждав достаточно, чтобы Авилов скрылся среди заснеженных яблонь, неторопливо пошёл обратно по собственным следам. Ему ещё предстояло забрать на экспертизу кустарный амулет, ставший причиной человеческой гибели.