– Руки болят, – пожаловался он и осторожно похлопал ладонью по предплечью. – Знаешь, что мне Виктор Сергеевич сказал? Бутылку воды брать и вот так держать по три минуты.

Старов попытался изобразить, как именно, но бессильно уронил руку, поморщился и потёр плечо. Вид у него был растерянный: видать, давно позабыл, что это такое – боль после упражнений. Яр вздохнул и, не заботясь оглянуться на зеркало, завязал на затылке мокрые волосы.

– У тебя не здесь болит, – он провёл пальцем по собственному предплечью и затем постучал по виску, – а вот тут. Так что лучше не просто бутылку держи, а какие-нибудь чары через неё пропускай.

– Спасибо за совет, – Мишка навьючил на плечо сумку, снова поморщился и обернулся к Яру: – Тебя подождать?

– Не, не надо. Я сегодня со сдвигом на два часа, пойду трудиться.

– А-а-а… Ну, тогда до понедельника!

– До понедельника.

В кабинете обретался одинокий Субботин. В ответ на сдержанное «добрый вечер» он наградил Яра холодным взглядом и вернулся к какой-то бумажной возне. На столе ждал педантично составленный куратором список дел на неделю; вычеркнуто было почти всё, кроме пары строк в самом низу. В числе оставшихся значилась злосчастная опись вещдоков, которую Яр откладывал, как только мог. Дело было почти бесконечное и настолько же нудное, насколько опасное: залежи в хранилище копились леший знает с каких времён, содержимое контейнеров за прошедшие годы могло обратиться в пыль, а могло сохранить колдовской потенциал и нацепить на незадачливого ревизора какое-нибудь прилипчивое проклятие. Из последних сил оттягивая неизбежное, Яр за кружкой чая рассортировал оставленные Громовым несрочные прошения. Субботин, кажется, вовсе не обращал на него внимания. Что он тут забыл в поздний час? Даже начальство уже разбежалось…

– Борис Андреевич, я в хранилище, – зачем-то предупредил Яр, забирая со стола ноутбук. Допотопный тамошний компьютер соображал едва ли не медленнее, чем вымотанный беготнёй стажёр. – Кабинет не запирайте, пожалуйста.

Субботин смерил его долгим взглядом, прежде чем сухо ответить:

– Хорошо.

В подвале, как всегда, было прохладно и пустынно. Миновав скучающего вахтёра, Яр отпер дверь отведённого магконтролю хранилища прикосновением к магическому замку и без удовольствия оглядел лабиринт металлических стеллажей. Часть помещения уже охвачена неумолимым порядком; там почти нет пыли и паутины, а контейнеры заново подписаны и пронумерованы. Яр отыскал на едва тёплом радиаторе высохшую с прошлого раза тряпку, включил ноутбук во внутреннюю сеть и водрузил на стол ящик, терпеливо дожидавшийся своей очереди. На дощатом боку значился год, которому вообще-то должно было соответствовать содержимое, но человеческая лень, как это здесь частенько бывало, победила строгие регламенты: датировки на плотно набитых в ящик футлярах хаотично разнились. Самые ранние, что Яр тут встречал, относились к тысяча девятьсот девяносто седьмому году. Тогда, видимо, бардака было намного больше, чем сейчас: защитные чары на некоторых контейнерах были наложены кое-как, а где-то и вовсе отсутствовали. Недолго промучившись выбором из двух зол, Яр тайком от камер вскрывал такие при помощи телекинеза. По-хорошему надо было пожаловаться Верховскому, но чёрта с два начальник стал бы к нему прислушиваться. А если бы и стал, ещё вкатил бы, чего доброго, Громову выговор за нецелевое использование стажёра.

Первые два футляра благополучно отправились в ящик для утилизации: дела по ним были давным-давно закрыты. Третий, датированный девяносто девятым годом, пришлось открывать. Из-под крышки вырвалось в воздух облачко коричневатой пыли; Яр отстранился и тихо выругался, прикрывая губы и нос рукавом рубашки. Некстати напомнила о себе мышечная боль, и он, не задумываясь, прогнал её коротким импульсом силы. Хоть бы написали, черти, что внутри что-то сыпучее! Выждав для порядка с полминуты, Яр прижал к лицу край воротника и вновь осторожно склонился над контейнером. Собственно, кроме горстки пыли, там ничего и не было. Мелкий буровато-коричневый прах, какой остаётся от умертвий после того, как вся пробуждённая некромантом энергия покидает материю. Воровато оглянувшись на камеру, Яр сощурился в попытке разглядеть остаточные чары. Тщетно: всё давным-давно выветрилось. Кто-нибудь другой, вроде Липатова, наверняка принял бы содержимое контейнера за очень мелкий песок, но Яр на продукты деятельности Семариных ведьмаков насмотрелся вдоволь. Значит, и здесь когда-то, не так уж давно, умели такое устраивать…

Яр вернул крышку на место и потянулся к ноутбуку. С маркировкой вещдоков всё не так печально, как с их хранением; должно быть, за ней тщательно следили уже в те годы. В очередной раз скормив системе свой табельный номер и пароль, Яр в недоумении уставился на воспрещающую надпись в половину экрана. Ему и прежде встречались здесь дела, требующие уровень допуска выше шестого, но так, чтобы закрыли даже заголовок, было впервые. Стало быть, что-то ужасно важное. Или… неприглядное. Надо рассказать Громову; может статься, дело до сих пор не закрыто. Яр подновил полувыцветшую надпись на футляре и отнёс его на стеллаж, куда складывал девяносто девятый год. Поставил отдельно от остальных. Если выяснится, что дело давно в архиве, а правонарушитель благополучно связан клятвами и занят вырезанием по дереву, содержимое контейнера попросту уйдёт на утилизацию. А контейнер хороший: из прочной нержавеющей стали, с добросовестно нанесёнными орнаментами, в изгибы которых уложены аккуратно выполненные чары. Таких за девяностые годы мало, абы что в них не клали…

Следом за загадочным футляром пошёл всякий хлам. Скомканные купюры, запаянная ампула с лекарством, расчёска с застрявшими между зубцов волосами, полудохлая колдовская цепочка, даже основательно погрызенный карандаш. И дела им под стать: скучные имущественные споры, жалобы одарённых друг на друга, нечистые на руку кустари… Большинство закрыто с пометками «передано в отдел правопорядка» или «отсутствует состав преступления». Отложив для утилизации последний контейнер – в нём бережно хранилась якобы проклятая злонамеренной ведьмой вставная челюсть – Яр отправился к стеллажу за следующей порцией барахла. На глаза попался обмотанный непрозрачным полиэтиленом ящик, помеченный датой шестилетней давности. На поверку – тяжёлый, как стажёрская доля. Яр не стал тащить его к столу, ограничившись тем, что выволок с полки и отодвинул от стеллажа. Наученный горьким опытом, уткнулся носом в воротник, прежде чем разматывать плёнку. Предосторожности оказались лишними: ящик был доверху полон металлических опилок, тускло поблёскивающих в свете люминесцентных ламп. Судя по всему, паршивенький серебряный сплав, из какого клепают дешёвые амулеты. Яр недоверчиво оглядел ящик, надеясь найти хоть какие-то пояснения; заметил выцветшую клейкую бумажку, на которой размашистым почерком значилось: «Боря, унеси эту труху на свалку и отпиши грёбаным безопасникам, что тут нет ни лешего». Почти наверняка липатовские каракули. Вот уж чьей экспертизе доверять следует в последнюю очередь.

Яр протянул руку к насыпанным горкой опилкам. Кожу едва ощутимо покалывало холодом. Не то чтоб совсем ни лешего, но где-то около того. Склонившись ниже, так, чтобы не видели камеры, Яр заставил крупный металлический обрезок приподняться над кучей и вгляделся в окутывающее его бледно-синее сияние. Едва заметное. Если бы не струящаяся по жилам пламенная сила, ни за что бы не почуять. Не чары, но эхо их, не то развеянных, не то нерождённых. Не понять, что они из себя представляли. Вряд ли произойдёт что-то значимое, если коснуться тонкой блестящей стружки, но совать руку в груду опилок точно не стоит. Подумав, Яр осторожно поворошил металлическую пыль тупым концом карандаша. На дереве остались едва заметные следы гниения. Совсем чуть-чуть; если не приглядываться, то и не различишь…

Дело, по которому проходил этот ящик, не было секретным. Его давно закрыли; хозяева конторы, гнавшей колдовской контрафакт, лишились имущества и права пользоваться даром, цеха и торговые точки были распроданы каким-то толстосумам. Опилки надо отправить на утилизацию с пометкой об опасности… Бумажку с предупреждением Яр к ящику прицепил, но сам подозрительный вещдок вернул на стеллаж. Стоит показать его Щукину, прежде чем уничтожать. Это ведь даже не прах умертвий, а действующие чары, пусть и очень слабые. Вернувшись за стол, Яр присмотрелся к пострадавшему карандашу. Синеватые пятна остаточного фона ярко выделялись на лаково блестящих гранях. Это, без сомнения, увидит даже Липатов, если соизволит напрячь зрение…