– Этим – грязь оттирать? – Яр заставил тяжёлую бутылку выпорхнуть из объятий домового и приземлиться на край стола. Он ни черта не понимал в надписях, украшавших вычурную этикетку. – Медицинский спирт есть? Или ацетон хотя бы?

Домовой сокрушённо помотал головой. Ну конечно, зачем волшебнице в доме медицинский спирт… Яр закусил губу, мимолётной болью отвлекая себя от опасных мыслей, и разочарованно ссыпал побрякушки обратно в пакет.

– Чёрт с ним, – сердито сказал он самому себе и вновь повернулся к Прохору: – Денься куда-нибудь, пожалуйста. Я в тайнике покопаюсь.

Домовой тут же испарился. Так непривычно, что он теперь беспрекословно повинуется… И что тайник в старом комоде больше не под запретом. Нелегальные артефакты хранились в хитро устроенной шкатулке, в скрытом ящичке, под защитой охранных чар и вдобавок тонкого механизма, тоже наполовину колдовского. Если открывать без знания, где-то между деревянными стенками лопнет стеклянная ампула с кислотой. Это вряд ли испортит артефакты, но наверняка навредит незадачливому взломщику. Совсем не в духе наставницы такие штучки… Должно быть, шкатулка ей досталась в наследство или в подарок. Может, уже вместе с артефактами.

Яр аккуратно отпер тайник, натянул на руку перчатку и наугад выбрал невзрачный кристаллик кварца, оправленный не то в серебро, не то в белое золото. Всего-навсего тонко настроенный детектор наведённых чар. Искусной волшебнице он мог понадобиться разве что для коллекции. Однако хранится подвеска в тайнике, а значит, наложено на неё может быть всё, что угодно…

Яр прищурился, разглядывая разноцветные узоры давным-давно наведённого колдовства. Основная нить, серебристая, свивалась вдоль сложного орнамента на металлической оправе. Две другие, ярко-красные, либо усиливали чары, либо берегли артефакт от посторонних загребущих рук. И, разумеется, вещичка знала, чья она: среди колдовских хитросплетений скользили едва уловимые золотистые блики. Будь артефакт легализован, эти мелкие искры оказались бы встроены в особые защитные чары, как соль для шифра. К счастью, это недавнее изобретение; с наивными старенькими заклятиями намного проще. Яр осторожно тронул слабо светящиеся нити колдовства. Похоже, всё-таки безобидные. Кому придёт в голову всерьёз защищать даже самый точный детектор?

В коридоре виновато пискнул дверной звонок. Яр торопливо забросил подвеску обратно в тайник. Прежде чем открывать дверь, проверил, что все комнаты надёжно заперты и ниоткуда не торчат мохнатые Прохоровы уши. Домовой непонятно почему ужасно его раздражал.

– Добрый вечер, – сдержанно произнёс Яр, пропуская офицера в прихожую.

– Здравствуйте! – преувеличенно бодро отозвался тот. Ступив на придверный коврик, он тщательно вытер ботинки, слегка забрызганные грязью. – Ну и погодка, правда?

Погодка как погодка: мелкая весенняя морось, почти незаметная в вечерней темноте. Контролёр – невысокий мужичок в годах, так и лучившийся добродушием – пристроил на тумбе рыжеватый кожаный портфель, отдал Яру несуразный плащ полутора размерами больше нужного и по своему почину засеменил в сторону призывно распахнутых дверей гостиной. На полдороге вспомнил про портфель и вернулся.

– Соболезную вашей утрате, – с фальшивым сочувствием сообщил гость и поправил на носу очки с толстыми стёклами. – Вы… э-э-э…

– Ярослав Зарецкий, племянник умершей, – сухо напомнил Яр. – Могу взглянуть на ваше удостоверение?

– Да-да, конечно… Вот, пожалуйста. Старший офицер отдела контроля Валерий Васильевич Громов. Маг пятой категории.

Пятой. Как – по бумагам – сам Яр. Не могли найти кого-нибудь посерьёзнее? Этого и дурить как-то совестно… Повинуясь приглашающему жесту, Громов опустился в кресло, отомкнул застёжки портфеля и аккуратно извлёк на свет пачку пустых бланков. Беспомощно огляделся в поисках ручки. Яр выудил из кармана свою и протянул контролёру.

– Благодарю, благодарю! Будьте добры, пожалуйста, паспорт и удостоверение… Так-так, отлично… Ещё раз, по какой линии вы в родстве с покойной? Это важно!

Не спеша отвечать, Яр уселся на край дивана, напротив контролёра. Словно бы невзначай поймал взгляд Громова, будто ища сочувствия. Теперь осторожнее… Офицер может лишь казаться безобидным.

– По материнской, – спокойно солгал Яр и тут же, не давая сомнению шанса закрасться в седую контролёрскую голову, прибавил: – Не задумывайтесь, это несущественно.

Громов медленно кивнул и растерянно двинул челюстью, будто надеялся зубами поймать разбегающиеся мысли. Наблюдать за людьми, теряющими волю, невыносимо. Яр отвернулся на несколько кратких мгновений. Если вдруг настанут когда-нибудь счастливые времена и нужда хитрить и путать следы отпадёт за ненадобностью, он с радостью навеки откажется прибегать к дару внушения. Но ему ли мечтать о счастье?

– Да… э-э-э… давайте приступим, – жизнерадостно предложил Громов, стремительно обретая прежнюю бодрость. – Тем более работы много, ха-ха…

Это было правдой. Офицер добросовестно возился с каждой мелочью, шумно восторгался редкости или дороговизне очередной попавшей ему в руки побрякушки и нет-нет да порывался о чём-то задуматься. Приходилось следить. Хуже всего вышло с «путеводными звёздами». Вид покорёженного амулета поверг Громова в смятение: ему не доводилось прежде видеть артефакты, повреждённые волшебным пламенем.

– Что это с ней случилось? – недоумённо спросил контролёр, указывая на подвеску кончиком ручки, уже слегка покусанным.

– Не знаю, – Яр наигранно небрежно пожал плечами. – Наверное, зачаровали уже такой.

– Не может быть! Это очень, очень дорогая вещь, молодой человек. Их бракованными не делают…

– А её сделали, – с нажимом произнёс Яр, вновь заглядывая контролёру в лицо. – Какая разница? Это не имеет значения. Артефакт рабочий, чары полностью исправны.

– Откуда вы знаете?

Леший! Ему не положено видеть чары! Яр стремительно перебрал несколько пришедших в голову вариантов лжи и не нашёл ничего лучше, чем сказать правду. Почти.

– Тётка долго носила вторую, – скупо проронил он. – И… приводила в действие. Эти штуки точно работают.

Громов ещё несколько мгновений посверлил его вежливым взглядом, затем кивнул.

– Ну, хорошо… И всё же как жаль! Такая музейная редкость – и в таком состоянии…

Страшно захотелось надеть ему на голову его же портфель. Яр не без труда подавил этот порыв. Дело наследника – сидеть смирно, отвечать на вопросы и наблюдать, как контролёр на ощупь перестраивает защитные чары. Как случилось, что Яр вынужден трепетать перед этим ходячим недоразумением? Кто наделил невзрачного, подслеповатого, не слишком даровитого человечка правом казнить и миловать?

– Ну вот, – сказал наконец Громов, отложив последнюю бумагу, – всё в полном порядке. Поздравляю… То есть, конечно же, соболезную…

– Не трудитесь, – Яр, не удержавшись, поморщился. – От меня ещё что-то нужно?

– Э-э-э, нет. Полагаю, что нет, – офицер торопливо сгрёб свой портфель, словно бы заслоняясь им от собеседника. – Владейте, э-э-э, на здоровье и применяйте с умом… Да…

– Прекрасно, – Яр ненавязчиво проводил Громова до двери, понаблюдал, как тот заворачивается в чересчур просторный плащ, и напоследок ещё раз взглянул в блёклые глаза. – Сдадите бумаги в архив – и забудьте об этом визите. Ничего необычного вы здесь не увидели. Меня не запомнили. Обычный выезд, как все другие. Понятно?

– Да, – офицер дёрнул подбородком и слегка пошатнулся. Яр торопливо отвёл взгляд. – Ничего необычного. Да. Всего доброго.

– Всего доброго.

Яр задержался ровно настолько, сколько потребовалось, чтобы привести в порядок колдовское барахло. Последними на тёмный бархат легли переплетённые цепочки «путеводных звёзд». Что, если отдать одну Кате? Ей даже не нужно знать всей правды, пусть считает «звёздочку» просто красивой безделицей… Только вот что он станет делать, когда его амулет не зажжётся от её прикосновения? Или – если наоборот?.. Нет, как бы ни было дорого любое знание, на этот счёт лучше оставаться в неведении. Яр решительно захлопнул крышку резного ларчика и вручил его подоспевшему Прохору.