– Тем словом мы зовём нечестивцев, что приносят погибель и разруху.

– Так называйте им себя, – Яр остановился и рывком повернулся к собеседнику. – Северные земли не видели от вас добра. Мне не по пути с тобой, Каннан.

Советник изогнул губы в лукавой улыбке. Яр уверен был, что получит толчок в грудь – несильный, но достаточный, чтобы опрокинуть его через низенькую ограду, – однако вместо этого Каннан поклонился и молвил:

– Пусть благородный гость поразмыслит над сказанным и несказанным.

Самого бы его через эту ограду… Как только в голову-то взбрело придворному лису, что Яр согласится плясать под его дудку? Разве можно прятать взор от чужих несчастий за грудами золота? Едва хватило выдержки дойти степенным шагом до покоев, успевших уже надоесть до зубовного скрежета. Отмахнувшись от суетливой служанки, Яр рухнул в сложенные кучей подушки, но долго не просидел – вскочил и принялся расхаживать по комнате, не зная, куда девать гнев и досаду. Был бы под рукой ножик – принялся бы вспоминать Власовы уроки и упражняться в меткости, не жалея резных ставен и богатых ковров. Но оружие ему не дозволено, а тем, которого не отнять, он пользоваться не может. Леший побери, он никогда прежде не чувствовал себя настолько беспомощным!

Хуже всего – правота Каннана. Яр действительно не знал, что станет делать, увенчайся успехом его затея. Даже если вдруг стража и саборанские вельможи чудом не заподозрят неладное – а прожжённый советник уже заподозрил! – всё равно Яр понятия не имел, с какого края браться за эту призрачную власть. Взять и вернуть в города и деревни одарённую братию? А где её отыскать? Как обучить? На что содержать, когда воеводы едва сводят концы с концами? Хвататься за что-то другое недостаёт знаний, связываться с местными сановниками – себе дороже… В бессильной ярости Яр зло рванул с шеи шнурок с бесполезными оберегами. И впрямь проще думать, будто где-то за изнанкой мира есть богиня-судьба, которой не плевать, что станет с бестолковым молодым волхвом. Вот только изнанки у мира тоже нет…

– Добрый господин! – Элине вынырнула из ниоткуда, встала на пути его бессмысленных метаний. – Презренная провинилась?

– Нет, – раздражённо бросил Яр. На миг прикрыл глаза, глубже загоняя полыхавшую в душе злость. Глупо. Девочка наверняка докладывается чёртову Каннану и леший знает кому ещё. – Нет, – повторил он спокойнее. – Мне просто до смерти надоело тут сидеть.

Против ожидания, служанка шагнула ближе, будто вовсе не опасалась гневной отповеди. Большие светлые глаза смотрели доверчиво.

– Сердце благородного Ярослава тоскует по родине, – уверенно сказала она. В неверных отсветах от масляных ламп её щуплая фигурка казалась совсем тщедушной. – Презренной то ведомо.

Вот уж не хватало ещё и её утешать… Отослать бы девчонку куда подальше, пока не вернётся способность ясно мыслить! Элине ещё чуть-чуть приблизилась, снизу вверх заглянула ему в лицо. Она отнюдь не казалась испуганной.

– Презренной больно видеть, что добрый господин несчастен.

– Пустое.

– Нет. Презренная знает… Знает, что на душе у благородного Ярослава…

Да ну? Кабы в самом деле знала, и близко бы не совалась. А она меж тем не собиралась уходить; напротив, придвинулась почти вплотную, так, что Яр чувствовал тепло её тела. Будто неживой.

– Сама Пряха нас здесь свела, – горячо прошептала девушка. Пальцы её неловко сорвали с лица вуаль, отшвырнули прочь. Хороша, не поспоришь… – Я тебя полюбила всем сердцем, добрый мой господин… Не по чужому велению, но по своей воле…

Глупая. Разве не видит, что ничуть ему не нужна?.. Благородная воеводина дочь льнула к нему, сыну пахаря, словно ласковый зверёк к хозяину. Искала покровительства, будто не знала, что не в его силах переломить ход вещей. Будто верила, что для неё он отыщет в душе хоть отблеск тепла. Разгораясь всё больше, в крови клокотал бессильный гнев, и в гибельном этом пламени таяли и пустые надежды, и былая досада, и никчёмная жалость. Яр рывком прижал к себе хрупкое девичье тело, равнодушно и зло поцеловал дрожащие губы. Чего хотел, волхв? Не того ли, что получил?

Когда ушла лихорадочная свирепая радость, взамен осталась лишь пустота. Он проиграл Каннану. Повёлся на приманку. На это проклятый советник с самого начала расчитывал, леший его знает, с какими целями. Девчонка доверчиво прижималась к Яру во сне. Она одна тут не лжёт. Её должно быть жаль, но ему жаль другого, неизмеримо большего. Всё сломалось не по вине старика Агирлана и не по его воле. И сам он, и его лукавые советники – лишь грязная пена на гребне чудовищной волны. Одному волхву, молодому и глупому, ничего здесь не сделать. Выбор его не сложней и не проще, чем на топком берегу Ивны, у принесённого неведомым ведьмаком артефакта: оставить всё как есть, в положении бедственном, но привычном, или вмешаться, рискуя нарушить хрупкое равновесие. А разницы меж тем никакой не будет…

– Я хочу уйти, – сказал он Каннану, едва тот показался на садовой дорожке. С прошлого их разговора минуло три дня; Яр едва заметил, как время пролетело мимо. – Сейчас. До новой луны. Мне не над чем раздумывать.

Советник, не выказав удивления, вежливо склонил голову.

– Как пожелает почтенный гость.

– Я заберу с собой Элине, – решительно продолжил Яр. Это, пожалуй, то немногое, что он может для неё сделать.

Каннан вопросительно изогнул брови.

– Зачем презренная благородному гостю?

– Она мне полюбилась, – легко солгал Яр. – Если владыка вправду так щедр, пусть отдаст её мне. Большего не нужно.

Раскосые глаза советника пристально сощурились. Не поверил ни единому слову.

– Благородный лукавит, – мягко сказал он. – Всем ведомо, что наделённые тайным даром не способны любить.

Не способны?.. Мысль такая прежде не приходила Яру в голову. Не может это быть правдой… Или может? Он попытался вызвать в памяти образ златовласой Зорицы; черты её подзабылись за прошедшее время – не воспоминание, но призрак, едва тронувший в душе одинокую истончившуюся струну. Задувавший с моря холодный ветер вдруг пробрал его до костей.

– Думай как хочешь, – упрямо проговорил Яр. – Я желаю, чтобы Элине ушла вместе со мной, целая и невредимая.

Советник с деланным сожалением покачал головой.

– Презренная останется здесь.

Не останется. Сдерживая закипающий гнев, Яр вежливо, как сумел, выпроводил советника и вернулся обратно в покои. Прошёлся по комнате, выискивая среди пёстрого хлама всё, что могло оказаться полезным. Жаль, Каннан оказался чересчур хитрым; Яр не отказался бы теперь от ножа у пояса. Он даже сумел бы всерьёз пустить его в ход, пусть и соблюдая по-прежнему первый запрет…

– Ярослав!

Девчонка бросилась к нему откуда-то из глубины покоев, пахнущих каменной пылью и благовониями. Яр придержал её за плечи, не позволяя приблизиться. Захочет рисковать или нет?

– Я ухожу, – просто сказал он. Светлые девичьи глаза испуганно расширились. – Если пожелаешь, можешь пойти со мной…

– Пойду, – выпалила она, не дав ему закончить. – За тобой пойду, куда укажешь.

Яр едва сдержал судорожный вздох. Оставить как есть или рискнуть?.. Ну здесь-то он должен справиться!

– Юбку подоткни, – велел он. – И сними это тряпьё, только мешать будет.

Девчонка покорно стянула с головы расшитый мелким бисером тяжёлый платок. Надо поторапливаться: соглядатаи наверняка уже мчатся тайными тропами, чтобы доложить советнику, а то и самому владыке. Выйдя на обведённое низенькой оградой крыльцо, Яр быстро оглядел мёртвый сад. Было бы лето – было бы проще…

– Где тут ближайший выход?

– Речные ворота, что у кухонь…

– Веди.

Элине засеменила вдоль закрученной петлями садовой дорожки. Прикинув направление, Яр решительно потянул её прочь с тропы – напрямик через дремлющие под снегом цветники. Что б ему стоило побродить по угодьям хоть пару раз, изучить проходы, лестницы и заборы… Но он-то рассчитывал, что будет удирать один, полагаясь не столько на ноги, сколько на магию. Дородная служанка с корзиной хлеба проворно отступила с его пути, изумлённо выпучила глаза. Почти не замедляя шага, Яр заткнул ей рот чарами немоты. К лешему. Здесь и так знают, кто он такой.