В столице новости невозможно было так просто распространить, но даже там есть свои глаза и уши. И кое-что из секретной информации все же просочилось — поговаривали, что Император был в такой ярости, что приказал императорской гвардии схватить принца Вэй. Поздней ночью Вэй-ван намеревался сбежать из столицы, но его поймали у Дэшэнмэнь [4]. Что же с ним произошло после — никому не известно.
Пыль в Цзяннане осела, и нужно было составить еще один доклад, в котором до Императора доводились бы вся история и обстоятельства данного дела.
Лицо Яо Чжэнь выглядело так, будто он не спал несколько дней подряд. Опустив перо, он обратился к Гу Юню:
— Аньдинхоу, господин, что вы думаете об этом деле?
— Просто скажите, что старшему инспектору были известны события на море, — вскользь ответил Гу Юнь. — Что он тайно послал людей, дабы тщательно расследовать планы мятежников, прежде чем те воплотят свой заговор, и арестовать их.
— Нет, нет, нет! — вспылил Яо Чжэнь. — Я простой ученый. Меня укачивало на гигантском змее. Меня тошнило на драконе. На протяжении всего пути меня выворачивало наизнанку! У меня нет ни талантов, ни подходящих навыков. Только Аньдинхоу способен выйти навстречу врагу и предотвратить беду.
— Аньдинхоу? Тот самый Аньдинхоу, который служит на северо-западной границе? Как он смог так быстро переместиться в Восточное море? И все же, я наслышан о том, что господин Яо остроумно приказал своим людям облачиться в Черную Броню, напугав мятежников до такой степени, что они начали сражаться друг с другом. Это действительно достойно восхищения.
— Я не могу, — пробубнил господин Яо. — Пожалуйста, не расстраивайте меня.
В этом году господину Яо исполнилось тридцать шесть лет — самый благоприятный возраст в жизни мужчины. Господин Яо был полон жизни и энергии. У него были выразительные усы, умное, красивое лицо и золотые руки. Этот человек полжизни строил служебную карьеру в чиновных кругах. Он претерпел множество взлетов и падений. С самых первых дней службы он посвятил себя этим богатым, плодородным землям с изобилием рыбы и риса. Пусть он и не сделал какого-то особенного вклада, но и эти земли не особо стремились к развитию и прогрессу. К тому же, господин Яо обладал величайшим мастерством — он мог спать всю ночь напролет до полудня.
Наверное поэтому многие жители вообще забыли о его существовании. На двенадцатом году правления Императора Юань Хэ, учитель Гу Юня, Линь Мосэнь, который в те годы еще был жив, оказался главным экзаменатором господина Яо на императорском экзамене. Увидев письменный труд Яо Чжэня, господин Линь не мог сдержать восторг — он начал стучать по столу и ахать от восторга [5]. Он подал тот доклад Императору Юань Хэ, а Его Величество пожаловал господину Яо титул Хуанъ Юаньлан [6].
— Подавили восстание в Дунхай, одержали победу в великой битве, которая могла поставить под угрозу границы первостепенной важности. Разве вы не достойны этих подвигов? В будущем господин сможет ступить в императорский двор сановником, искусным и в военных, и в гражданских делах, — сказал Гу Юнь более серьезно.
Яо Чжэнь горько улыбнулся и сказал:
— Какие у меня таланты за такое жалование? Подчиненный бездарен и недобродетелен. Слуга, лишь желающий найти спокойное место, чтобы в старости достойно уйти на покой. Откуда у него способности найти выход из подобной ситуации? Аньдинхоу, прошу, пожалейте нижайшего подчиненного.
— Я все еще думаю о том, чтобы доложить Его Величеству, что собираюсь отправить вас на северо-западную границу в должности инспектора армии.
Не опуская головы, Яо Чжэнь парировал:
— У вашего подчиненного до сих пор жива матушка, ей уже больше восьмидесяти лет. У нижайшего есть голодающие маленькие дети. Нижайший просит героя оказать снисхождение и позволить слуге прожить свою собачью жизнь со своей семьей. Если господин пожелает, он может вынести все из дома слуги.
Гу Юнь промолчал.
— Аньдинхоу, господин, поскольку все события, которые коснулись Цзяннань, затронули наместника Лянцзян [7] — губернатора Чжоу — господин не сможет избежать участия. Я должен все обсудить с ним.
Увидев помрачневшее лица Гу Юня, Яо Чжэнь извинился и быстро добавил:
— О! Кстати! Есть еще молодой принц. Во время путешествия Его Высочество отправился в Цзяннань и случайно столкнулся с мятежниками, захватившими в плен механиков. Увидев несправедливости в пути [8], он в одиночку проник на их судно. Выручив механиков, он с их помощью смог лично поймать главу мятежников. Как вы смотрите на такой вариант развития событий?
Гу Юнь не проронил ни слова.
Что касается происхождения Чан Гэна, хотя ныне правящий Император не выражал открыто своего мнения, было очевидно, что у него есть сомнения по этому поводу. Сейчас, когда в заговоре оказался замешан Вэй-ван, Его Величество должен быть сильно разочарован. И если после этого он обратит внимание не неугодного младшего брата, который очевидно на его стороне, то возможно он оставит прошлые обиды на деяния прошлого поколения.
Чан Гэн приближался к возрасту наследования данного ему почившим Императором имени. Если бы ему удалось заручиться благосклонностью Его Величества, возможно, в будущем это бы ему пригодилось.
Гу Юнь обдумал этот вариант, а после разочарованно посмотрел на Яо Чжэня. Господин Яо действительно был очень талантлив. В противном случае у него не было бы столь долгосрочных отношений с Аньдинхоу. Они встречались лишь однажды, и сейчас Гу Юнь начал понимать, почему господин Яо не стремился к дальнейшему карьерному росту и желал только есть и ждать смерти [9]. В будущем господин Яо отпустит свой ум и интеллект в небо, а сам господин останется на земле, продолжая низкопоклонничать, есть и спать.
— Аньдинхоу, господин, — улыбнулся Яо Чжэнь и снова спросил: — Что скажете?
Гу Юнь не потрудился ответить на это. Он поднял глаза к потолку [10], набросил на плечи верхние одежды и ушел прочь.
Он собирался спокойно покинуть Цзяннань. В этом вопросе были замешаны и Линь Юань, и Черный Железный Лагерь, но обеим сторонам не следовало бы принимать участие в этом деле. Им оставалось полагаться только на перо господина Яо.
Когда Гу Юнь толкнул дверь, то он увидел во внутреннем дворе Чан Гэна. Юноша делал бамбуковую флейту. Вокруг него сидели Гэ Пансяо, Цао Нянцзы и две маленькое дочери господина Яо. Чан Гэн очень старательно и терпеливо делал флейту для каждого из них. Его работа выглядела очень даже неплохо. Две маленькие девочки, которым еще и десяти лет не исполнилось, веселились и прыгали вокруг юноши.
Увидев Чан Гэна, Гу Юнь почувствовал себя значительно лучше. Пусть маршал никогда не говорил об этом вслух, он всегда надеялся, что Чан Гэн вырастет сообразительным, остроумным молодым человеком, который не будет выпячивать свой ум наружу. Что он станет праведным и доброжелательным, но и не лишенным решимости. Что Чан Гэн будет не таким нерешительным, как его отец, но и не таким вспыльчивым, как его мать.
Человек, в которого вырос Чан Гэн сейчас, был как раз тем, кого Гу Юнь хотел видеть перед собой.
И даже в его внешнем облике проскальзывали лучшие черты обоих родителей.
Гу Юнь подошел к детям и забрал из рук Чан Гэна флейту, которую юноша только начал делать.
— А для меня есть одна? — улыбнулся он.
Мягкая улыбка исчезла с лица Чан Гэна. Он забрал флейту назад и отдал ее маленькой девочке, которая с нетерпением сидела у юноши под боком и ждала, когда он закончит для нее игрушку.
— Это всего лишь детская игрушка, она слишком груба и проста. Ифу, пожалуйста, не делай из меня посмешище.
Гу Юнь промолчал.
Маршал молча смотрел на флейту в руках маленькой девочки и заявил:
— Я хочу ее.
Девочка, которая едва доставала до талии Гу Юня, спрятала руки за спину и пристально посмотрела на маршала.
Чан Гэн отложил инструменты, жестом показал Гэ Пансяо, чтобы тот забрал девочек и они пошли куда-нибудь поиграть, а сам поднялся на ноги и последовал за Гу Юнем.
