И при этом маршал про себя отметил: "Сын мой, он не глава мятежников..."

Мужчина поднялся со своего места и покорно отдал "ароматному мастеру" поклон [6]:

— Ваш покорный слуга давно наслышан о доброй славе господина Чжан. У этого Императора-пса во власти такие таланты, но он не знает, как использовать эти таланты наилучшим образом. Действительно... часы его сочтены.

Чем больше Гэ Пансяо слушал, тем больше он чувствовал себя крайне неловко. Он подумал: "Разве "господин Чжан" - не обычное имя, которое Аньдинхоу случайно придумал? Что еще за "давно наслышан о доброй славе"? Эти льстивые присказки слишком завышены...

Гу Юнь не обратил на слова мятежника никакого внимания. Маршал склонил голову к Чан Гэну и спросил:

— Что он сказал?

"Он сказал, что давно ждал встречи с тобой. Что Император не умеет пользоваться тобой, что он играет со смертью", - вкратце написал Чан Гэн на ладони Гу Юня. В считанные секунды в голове юноши уже начала связываться цепь событий.

Правдой было то, что Гу Юнь сначала только притворялся "ароматным мастером", чтобы сесть на корабль.

Ароматный мастер, лодочник и сопровождение корабля в Дунъин были за одно. Вот только мятежникам нужно было перетянуть этих людей на свою сторону, ведь они были всего лишь второстепенными персонажами в этой игре. Почему глава мятежников желал встречи именно с этим "ароматным мастером"?

Либо его личность была раскрыта, либо монах как-то умудрился создать для Гу Юня полноценную фальшивую личность.

И тут Чан Гэн вспомнил улыбку, тронувшую губы Гу Юня в тот момент, когда все узнали, что лидер хочет встретиться с ним. Сердце замерло в груди юноши - неужели Гу Юнь знает что-то еще про этого главу мятежников?

Через год разлуки Чан Гэну больше не требовалось задирать голову, чтобы посмотреть на Гу Юня. А старый подарок, специально изготовленный под руку мальчика, железный браслет, уже был непригодным для носки. Юноша чувствовал, что если Гу Юнь снимет всю свою броню, то Чан Гэн сможет обнять его одной рукой.

Вот только в сердце юноши между ними снова образовалась пустота длинной в неизмеримое расстояние, которое ему никогда не удастся преодолеть.

Гу Юнь не спешил оглядываться. Он равнодушно кивнул головой.

Глава решил объясниться:

— Мы смогли встретиться только сейчас лишь потому, что этим южным варварам [7] не знакомы правила приличия, но и мы с вами, господин Чжан, ведь никогда раньше не встречались. Мне известно, что вы, достопочтенный господин, испытываете недостаточность в слухе и зрении. Не смотря на это, ваш покорный слуга заранее подготовил рекомендательное письмо, пусть мне и не были знакомы ваши исключительные навыки и то, какой господин выдающийся человек! Ха-ха, но теперь-то мои глаза открыты и я действительно поражен! Цисюй, скорее налей господину Чжан вина, чтобы мастер мог составить мне компанию!

Чан Гэн коротко пояснил Гу Юню о всей нелепой чепухе, о которой говорил этот человек. Но, прежде чем Чан Гэн закончил писать, из-за стола с роскошными яствами, предназначенными для грандиозного пиршества, поднялась девушка.

По пути сюда они столкнулись с женщиной в белоснежных одеждах.

С совершенно без эмоциональным выражением лица она налила для "ароматного мастера" не пиалку вина, а целую чашу.

Не проронив ни единого слова, она медленно подошла к нему и протянула чашу прямо в руки Гу Юню.

Смесь запаха успокоительного, в сочетании с солёным ароматами морской воды, ударила в нос. Девушка была простым музыкантом, ее работа заключалась в развлечении господина и ему подобных. В ее манере держаться не было ничего обаятельного и романтичного. Она была холодной и казалась отстраненной.

Гу Юнь потянулся и принял чашу с вином из рук девушки, незаметно едва наклонившись, чтобы уловить аромат напитка.

"Ароматный мастер" не смог сдержать улыбку и прошептал слова благодарности.

Чан Гэн не успел остановить его, ведь в ту же секунду Гу Юнь опустошил всю чашу.

Женщина опустила взгляд в пол, чуть склонилась в поклоне и отступила в сторону. Глава мятежников позади них громко засмеялся:

— Господин Чжан счастлив! Я всегда любил таких открытых людей!

Чан Гэн был вне себя от злости. Он схватил Гу Юня за руку и написал на ладони: "А если там был яд?"

Гу Юнь сначала предположил, что это вопрос от этого предателя. Поэтому он спокойно ответил: "Чтобы отравить "ароматного мастера", который не видит и не слышит, нужно работать старательнее, чтобы найти яд, у которого нет запаха и вкуса".

Чан Гэн промолчал.

К счастью, Гу Юнь всегда отличался заносчивостью характера. Пусть его слова прозвучали несколько бездарно, но он, похоже, озвучил очень правильные вещи.

В такие моменты Чан Гэн начинал чувствовать себя более уверенно, понимая, что Гу Юнь действительно ничего не слышит, и что это не актерская игра.

— Прошу, господа, присаживайтесь! - сказал мужчина средних лет.

Чан Гэн решил не возиться с долгими подробностями и они ступили в каюту. Хладнокровная госпожа начала игру на музыкальном инструменте.

— К великому счастью, - сказал глава мятежников, - со столь бесчестным императором, преступающим нормы морали, мы смогли собрать все таланты мира. Это счастье все моей жизни!

Гу Юнь усмехнулся:

— Я бы не сказал, что сидеть за одним столом с кучкой вокоу можно называть "счастьем".

Каждое его острое слово сопровождалось язвительной усмешкой. Подобное поведение еще больше усиливало его образ исключительного гения.

Глава "иностранных варваров" не принял слова "ароматного мастера" близко к сердцу. Похоже, что ради восстания он был готов перетянуть на свою сторону всех уродов мира.

- Чтобы совершить большое дело, не стоит ограничивать себя соблюдением мелких деталей [8]. Слова господина несправедливы. Когда Император У открыл морской путь, в Великую Лян полилось бесчисленное множество товаров, сделанных руками чужеземцев. Даже цзяннаньские марионетки-фермеры уже влекут за собой тень чужеземцев. Интересно только, чья это тень? Со стороны восточного или западного народа?

Мужчина продолжал разглагольствовать болезненным голосом, перечисляя все преступления власти, начиная со времен правления Юань Хэ и по сей день.

Люди, с которыми Чан Гэн и Гэ Пансяо регулярно общались, если это не были монахи из храма Ху Го, на деле оказыались великими учеными, которых приглашали в поместье Аньдинхоу за кучку золота. Такие же разговоры они слышали впервые. Для мальчиков это было в новинку - весь этот набор слов не содержал никакой логики, потому как этот мужчина нес какую-то чепуху.

Гу Юнь ничего не говорил и продолжал усмехаться.

Когда прогорела палочка благовоний, терпение Гу Юня лопнуло. Он прервал этот поток слов и сказал:

— Некто Чжан со всей искренностью прибыл в поисках покровительства влиятельного человека, но господин видит перед собой марионетку, едва способную говорить, которая в действительности может только развлекать. Какое разочарование.

Выражение лица главы шайки варваров мгновенно изменилось.

Гу Юню не нужно было повторять дважды. Он заставил Чан Гэна встать:

— Раз так, мы уходим, - сказал юноша.

— Стойте! - воскликнул мужчина средних лет. - Господин Чжан, прошу, остановитесь!

Но Гу Юнь его не слышал.

В этот момент, стоящая у входа стража разошлась в сторону, открывая между ними проход. В каюту вошел высокий худой мужчина в длинной накидке.

— Господин Чжан, может ли подчиненный Хуан просить аудиенции с вами?

Мужчина быстро подошел к высокому человеку и представил его Гу Юню:

— Этот господин, член нашей семьи - Хуан Цяо. Господин желает убедиться в положении "ароматного мастера". Мы горячо надеемся, что господин поймет и простит нас.

Чан Гэн нахмурился. Имя "Хуан Цяо" показалось ему до боли знакомым. Только он собирался написать его на ладони Гу Юня, как маршал остановил юношу, сжав в ладони его палец.