Янь-ван с самого начала внимательно слушал их спор. Когда Фан Цинь втянул его в беседу, он посмотрел на него и сказал:

— Разве нам стоит вновь поднимать этот вопрос? В конце концов само название ассигнаций — «Фэнхо» [2] тесно связано с войной. Раз господа желают поступиться куском земли, чтобы накормить волков и тигров [3], то нет смысла выпускать третью партию ассигнаций. Императорскому двору достаточно гарантировать вкладчикам, что в ближайшие пять лет они получат назад свои средства с налоговых поступлений. Сущие пустяки собрать эти гроши, чтобы полностью рассчитаться по долгам.

Фан Цинь покачал головой и улыбнулся:

— Похоже, Янь-ван немного погорячился, когда сказал, что перемирие служит, чтобы уступить наши земли и накормить волков и тигров. Войска Запада терпят от нас поражение за поражением. Очевидно, что они скоро будут готовы принять капитуляцию! Когда они пересекли море и приплыли к нашим берегам, то представляли собой не более чем ряску на поверхности воды, не способную причинить серьезных неприятностей.

Хотя Чан Гэн улыбнулся, ответ его прозвучал довольно холодно:

— Поразительно, откуда господин Фана столько знает о мире, если никогда не выезжал за пределы столицы? Он заранее знал, что флот Запада — всего лишь жалкие комки ряски, приплывшие к нам за тысячи ли. Моему поколению остается позавидовать подобной прозорливости.

Заметив, что голоса обоих спорщиков сочатся ядом, Ли Фэн решил вмешаться:

— Делами военными пусть занимается армия. Мы же собрали вас всех здесь, чтобы решить срочный вопрос выплат по ассигнациям Фэнхо. С какой стати вы спорите о том, следует ли сражаться в Лянцзяне? С парой счетных книг разобраться не можете, а уже непонятно что устроили... А-Минь, ты тоже поменьше болтай.

Помощник министра финансов проявил инициативу и подхватил слова императора:

— Ваше Высочество Янь-ван только вернулись из Цзянбэй. Как известно, военные и гражданские чиновники получают куда больше, чем их предшественники во времена прошлой династии, но им ведь еще нужно содержать свои семьи. Не говоря о том, чтобы поддерживать свое доброе имя. Как могут богачи... Как смеют они в столь тяжелые времена выражать сочувствие, но отказывать в помощи? Сколько людей разорились с тех пор, как ассигнации Фэнхо поступили в официальный оборот? Прямо сейчас у нас нет ни гроша за душой. Ваше Высочество давно поддерживаете тесные связи с главой торгового союза, влиятельным купцом Ду Ваньцюанем. Не могли бы вы попросить его еще раз пожертвовать средства на благо страны?

Разумеется, Чан Гэн не попался на его уловку. Он ответил, ничуть не меняясь в лице:

— По пути в столицу я уже навестил господина Ду и других купцов. Сейчас по всей стране возводятся новые предприятия. Поскольку господин Ду благородный человек, то немало средств расходует на нужды беженцев. После того, как купцы большую часть денег вложили в Управление Великим Каналом, даже если они согласятся пожертвовать все свое состояние на благо родине, как могут они бросить беженцев, которых с таким трудом устраивали? Сказать по правде, господин Ду недавно заявил вашему покорному слуге, что у него «нет ни гроша за душой».

Фан Цинь не дал ему уйти от темы.

— Разве Ваше Высочество не предусмотрели запасной план, когда продвигали ассигнации Фэнхо?

Чан Гэна холодно на него посмотрел:

— Господин Фан, я ведь тогда ясно дал понять, что деньги следует занимать лишь на первом этапе. Через два года, когда проблема дефицита государственной казны будет стоять не столь остро, деньги сами начнут возвращаться обратно. Если же нет, то с помощью третьей партии ассигнации Фэнхо можно будет погасить долги... Что касается расчета прибыли, то господин Фан в то время уже занимал пост министра финансов и, помнится, совершенно не возражал. И вот вы вдруг задаете мне этот вопрос. Да это я должен у вас спрашивать, куда подевались деньги, прошедшие через министерство финансов в последние два года. Почему недостача столь велика?

Фан Цинь наконец потерял терпение и огрызнулся:

— Все счетные книги лежат тут. Если Янь-ван сомневается в честности подчиненного, то сам может их проверить!

Чан Гэн фальшиво улыбнулся.

— И правда. Раз у милостивых господ из министерства финансов сейчас не сходятся доходы и расходы, выходит, при планировании господин Фан помутился рассудком и совершил ошибку?

— Хватит! — воскликнул Ли Фэн

Фан Цинь поспешил принести извинения императору, Чан Гэн слегка поклонился, но упрямо стоял в сторонке. Оставшуюся часть императорской аудиенции он молчал. Если требовалось его участие, за него отвечали подчиненные. Больше он ни с кем не спорил. Глядя на него, Фан Цинь подозревал неладное.

У Янь-вана явно имелось наготове решение проблемы с ассигнациями Фэнхо. Почему вместо того, чтобы успокоить толпу, он спорил с ним прямо перед императором? Что он замышляет?

Императорская аудиенция закончилась на мрачной ноте. Янь-ван задержался и молча шел рядом с Ли Фэном. Хотя сломанная нога Ли Фэна зажила, полностью она так и не восстановилась. Стоило ему чуть ускорить шаг, как становилась заметна его хромота.

— Составь нам компанию, — сказал Ли Фэн. — Пойдем прогуляемся в саду.

Наследный принц как раз закончил свои уроки и играл в саду с третьим принцем. Увидев отца и молодого дядю, он подбежал их поприветствовать. Наследный принц повзрослел и больше напоминал подростка. Третьему принцу было всего пять лет, он слегка шепелявил из-за того, что у него менялись молочные зубы.

При встрече с наследным принцем Ли Фэн решил продемонстрировать отцовский авторитет. Сначала он отчитал мальчика буквально ни за что, затем с каменным выражением лица стал расспрашивать об учебе.

Поначалу наследный принц отвечал довольно бойко, но постепенно стушевался и стал посматривать на младшего брата. Проследив направление его взгляда, Ли Фэн не знал плакать ему или смеяться.

Беззубый третий принц был еще слишком мал, чтобы отец расспрашивал его об учебе. Сначала он молча, не в силах вымолвить ни слова, стоял в сторонке, а затем его увел подальше Янь-ван. Чан Гэн беспечно развалился на травке, сорвал травинку и сплел кузнечика. Разве доводилось детям, выросшим в Запретном городе, видеть подобные сельские забавы? Доверчивый принц вытаращил глаза, вытянул шею и наблюдал за Чан Гэном. Вскоре в левой руке малыш держал кузнечика, а в правой — сверчка. От счастья он широко улыбался и забыл, что раньше прикрывал языком дырку на месте переднего зуба.

— ... Так заигрался, что обо всем позабыл, — отчитал его Ли Фэн. — Где твое достоинство!

С бесстрастным видом он посмотрел на Чан Гэна и отослал прочь своих детей, нивкакую не желавших уходить. Ли Фэн заметил, как третий принц встал на цыпочки, чтобы передать травяного сверчка брату, а наследный принц сжал его маленькую пустую ладошку. Когда старший вёл младшего за ручку, они напоминали детей из самой обычной семьи.

Характером наследный принц пошел в деда и был уступчив.

Редко кому удавалось так растрогать Ли Фэна. Когда он повернулся к Чан Гэну, голос его заметно подобрел.

— Уже столько времени прошло. Ты не захотел обзавестись семьей? — спросил Ли Фэн.

Улыбка Чан Гэна сразу померкла.

Ли Фэн заметил, что тема по-прежнему ему неприятна, и вздохнул:

— Или старший брат может тебе помочь, выбрав ребенка из нашего рода, чтобы ты мог его усыновить. Чтобы в старости было кому о тебе позаботиться.

Чан Гэн замер и сжал пальцы, словно пытаясь отряхнуть оставшийся на них травяной сок. Он намеренно изменился в лице, когда смотрел вслед третьему принцу. Правда в итоге все равно не кивнул.

— Благодарю брата-императора за заботу, но это излишне, — сказал Чан Гэн.

— Это дитя всегда будет следовать за тобой. Даже если он особо ничего не достигнет, по крайней мере его ждет многообещающее будущее с титулом цзюньвана. Многие сами готовы отдать тебе на воспитание своего отпрыска, — сказал Ли Фэн. — Поэтому можешь не переживать, что отбираешь чужих детей.