Разве назначение Шэнь И на пост главнокомандующего не было временной мерой?

Шэнь И решил, что самая главная его проблема — неумение выбирать друзей. Он ведь был самым обычным человеком, искренне любящим, лишенным амбиций и карьерных притязаний, разве нет? Он никогда не претендовал на высокие должности с помощью сильных мира сего и не мечтал покрыть славой свое имя. Почему же тогда ответственность за северный фронт тяжким грузом пала именно на его плечи?

В палатку вбежал Хэ Жунхуэй, впустив волну жара:

— Цзипин, боюсь, фланг старины Цая долго не продержится! Поспешу к нему на подмогу!

Это быстро привело Шэнь И в чувство. Он нахмурился и взял в руки приказ Гу Юня.

— Сейчас дикарей сдерживают только Черные Орлы. Вам пока нельзя отступать. Дайте-ка мне еще раз все обдумать...

— Генерал Шэнь, позвольте ничтожному генералу поехать вместо него!

Шэнь И заметил стоявшего в углу молодого человека. Черты его лица все еще казались немного детскими — его выдавали круглые гладкие щеки. Молодой человек едва достиг совершеннолетия.

— Этот молодой генерал — младший сын генерала Цая, — прошептал Цао Чунхуа. — В северном гарнизоне он часто сражался на передовой. Ему всего девятнадцать, но он уже десятки раз сталкивался в бою с варварами.

— Я поеду вместо него, — повторил молодой человек. Поймав на себе взгляд Шэнь И, он сделал шаг вперед и с непоколебимой решимостью заявил: — Я лучше умру, чем позволю варварам вторгнуться на наши земли!

Сердце Шэнь И забилось чаще. Ему показалось, что перед ним предстал Гу Юнь из прошлого... Тогда в столицу только пришли вести о восстании, поднятом государствами Западного края. Прошлого императора больше интересовали радости мирной жизни, чем война, а придворные чиновники лишь растерянно переглядывались. Во время состоявшейся на следующий день императорской аудиенции разразились бурные споры. Некоторые предлагали вернуть из отставки старого генерала Чжун Чаня... И тут вмешался сирота по фамилии Гу и положил конец спорам...

В семнадцать лет своей самонадеянностью Гу Юнь напоминал новорожденного теленка, что не боится тигров [1]:

— Ваш подданный просит дозволения отправиться на границу Западной Лян [2]. Они не более чем нелепые шуты. Неужели они действительно поверили в то, что гэфэнжэни Черного Железного Лагеря настолько проржавели, что ими нельзя поотрубать их крысиные головы?

Сейчас же молодой генерал Цай втянул носом горячий воздух, и, не моргая, невозмутимо выпалил:

— Дикие северные псы живы лишь потому, что оказали нам отчаянное сопротивление. Ничтожный генерал еще молод и неопытен, но готов поднять меч и копье своего отца, чтобы враги больше никогда не посмели вернуться!

Прославленные генералы прошлого поколения или успели отдать жизнь в бою, или сильно постарели. Ничто ни вечно — ни реки, ни горы. В армии всегда найдутся самонадеянные молодые люди, готовые отважно облачиться в черную броню и взять в руки луки байхун.

Века, как и десятилетия, быстро сменяют друг друга.

Наконец Шэнь И привел мысли в порядок и протянул молодому генералу Цаю военный жетон:

— Хорошо, брат, ступай.

Получив приказ, молодой генерал Цай ушел. Шэнь И вскрыл письмо со срочным донесением Гу Юня.

Если переданный Черным Орлом устный наказ звучал безжалостно и кровожадно, то письмо было вполне разумным: «Варвары стоят насмерть и оказывают отчаянное сопротивление. Учитывая разногласия внутри восемнадцати племен, так явно не может долго продолжаться. Самое трудное — выстоять первые три-пять дней. После того, как вы удержите линию фронта, останется продержаться всего два-три дня. Поначалу варвары будут выигрывать, но постепенно начнут сдавать позиции и в итоге выбьются из сил. Когда военные действия прекратятся, варвары направят посла, что усилит разногласия внутри их племен. Возможно, когда-нибудь нам удастся раз и навсегда разобраться с угрозой на северной границе. Действуй осторожно, но ничего не бойся. Пусть я не смог приехать лично, но сердце мое с солдатами трех батальонов Черного Железного Лагеря».

Внезапно у Шэнь И загорелись глаза:

— Приказываю командующим всех батальонов отстоять наши позиции любой ценой и отбросить врага!

Несмотря на то, что Гу Юнь утверждал, что «сердце его с солдатами Черного Железного Лагеря», письмо далось ему нелегко. Он с трудом сумел унять дрожь в руках, чтобы запечатать его сургучом. К тому времени рядом накопилась уже целая стопка боевых донесений.

Он точно не знал, чем руководствовался Чан Гэн, когда поручил отряду легкой кавалерии доставлять ему оперативные сводки с поля боя. Наверное, хотел его успокоить. Обычно Гу Юнь присутствовал на поле боя, только если в нем остро нуждались, но совсем там не появляться было ему в новинку. Сейчас он спокойно анализировал происходящее — его не отвлекали ни разговоры в маршальском шатре, ни необходимость уворачиваться от постоянных атак. Горячка боя совсем его не затронула. Он мог оценивать положение на фронте с точки зрения стороннего наблюдателя.

Боевые действия начались с того, что противник проверил бдительность патрулей Северобережного лагеря и готовность флота. Поскольку старый генерал Чжун и Гу Юнь хорошо укрепили Северобережный лагерь, он легко мог выдержать интенсивный артиллерийский обстрел. Теперь, раз силы Запада и Великой Лян были примерно равны, исход сражения зависел от боевого опыта полководцев и выбранной ими стратегии.

У Гу Юня аж ладони вспотели... Судя по боевым донесениям Черного Орла, войско противника возглавлял умелый стратег, закаленный в морских сражениях. Даже если бы Гу Юнь принял личное командование, пришлось бы действовать с большой осторожностью.

В палатку стремительно вошел Черный Орел и доложил о ходе боевых действий:

— На юго-западе нам удалось отрезать флотилию противника. Его Высочество Янь-ван приказал авангарду скорректировать курс и нанести удар.

Гу Юнь резко встал; у него бешено колотилось сердце. Оба войска заняли боевые позиции. Мудрый полководец тем и отличается от храбрых рядовых на передовой, что даже в горячке боя старается сохранить трезвый ум. Неопытным командирам жажда крови часто кружит голову, и они легко могут совершить необдуманные поступки.

Гу Юнь тут же нарушил свое обещание, приказав:

— Принесите мою броню и приготовьте коня!

Сражение отняло у Чан Гэна все силы. Это резко отличалось от нападения иностранцев на столицу: тогда ему не приходилось беспокоиться ни о чем, кроме обороны позиций над и под городской стеной, и он готов был отдать жизнь в бою. Теперь на его плечах лежала ответственность за десятки тысяч моряков на северном берегу.

Изначально в военно-морском флоте в Лянцзяне не было своих Орлов. Этот батальон добавили уже после основания флота. Черные Орлы из северного гарнизона гораздо лучше подчинялись приказам, чем их собратья на флоте. В самом сердце вражеского флота притаилось практически неуязвимое морское чудище. После нескольких внезапных атак с воздуха противник диктовал им ход сражения. Если Чан Гэн не сумеет найти слабое место для прорыва обороны противника, они и дальше будут вынуждены просто отстреливаться. Если их авангарду удастся пробить левый фланг, он сможет перебросить туда основной флот, но...

Но Чан Гэн был человеком спокойным и осторожным — на полпути он догадался, что это плохая идея. К несчастью, отступать было слишком поздно.

Маленькие юркие суда Запада неслись к ним на полной скорости, отрезая пути к отступлению.

— Ваше Высочество, что прикажете делать? Отступать?

У Чан Гэна вспотели руки. Ему вспомнились слова Гу Юня: «Тот, кто не хочет умирать на поле боя, умрет первым...»

— Куда теперь отступать? Полный вперед! — холодно произнес Чан Гэн. — Это всего лишь рой назойливых мух. Не волнуйтесь. Действуйте согласно первоначальному плану и пробейте брешь в левом фланге!

Ему хотелось превратить флот в отважных и не боящихся смерти завоевателей. Кажется, враг собирался поймать их, как черепах в кувшин [3]? Что ж, придется разбить кувшин.