Господин Я нахмурился и бесцеремонно постучался в дверь:

— Ваше Святейшество, прошу прощения за беспокойство, но вам пора принять лекарство.

Собеседник верховного понтифика мгновенно замолк, почесал бороду и сердито повел плечами.

Посланник из Святой Земли уже больше полугода провел в Великой Лян и в ближайшее время явно не собирался ее покидать. На то имелось сразу несколько причин. Все прекрасно знали, что сюда его послал лично король и благородные господа из Святой Земли, чтобы разобраться с кризисом.

Королю не терпелось поскорее получить власть над новыми землями. Ему выгодно было, чтобы верховный понтифик провалил свою миссию. Поначалу королевский посланник не питал благих намерений, а любой ценой пытался доказать, что ввязываться в войну являлось огромной ошибкой. Но со временем, когда Запад смог награбить и отправить домой золото и природные богатства недовольство на родине стихло.

Сокровища таинственных восточных земель пробудили на Святой Земле неуемную алчность. Еще недавно надеявшиеся на поражение верховного понтифика аристократы резко передумали. Теперь они выступали за то, чтобы армия Запада любой ценой подольше задержалась в Великой Лян, в надежде, что им тоже удастся урвать небольшой кусочек от туши огромного зверя.

Именно они предложили переключить внимание Великой Лян на север, воспользовавшись стратегией "грабеж во время пожара" [4]. Пока жители Центральной равнины будут заняты войной, Запад сможет воспользоваться суматохой ради собственной выгоды.

Верховный понтифик был категорически против, поскольку северный и южный фронт разделяли огромные территории Центральной равнины. Из-за того, что на западе страны транспортные пути и каналы связи прерывались, сообщение между союзниками оставляло желать лучшего. Во время осады столицы Великой Лян верховный понтифик использовал в своих целях чужие амбиции и временную задержку при передаче информации. Поэтому он, как никто другой, понимал, что в бою подходящая возможность в одно мгновение может ускользнуть из-под носа. Кроме того, с его точки зрения, этот Цзялай Инхо на севере, был уж слишком радикальным и неуравновешенным союзником. Их сотрудничество вряд ли будет долгим.

К несчастью, пусть командовал армией верховный понтифик, решения принимали король и знатные господа в Святой Земле. На захваченных территориях армия Запада могла добыть самые разные ресурсы, но никак не цзылюцзинь. В Цзяннани топливо неоткуда было взять, приходилось поставлять его по другим каналам. В целом преимущества Запада были невелики.

Теперь Гу Юнь, похоже, решил воспользоваться разногласиями среди варваров, чтобы их уничтожить.

Хотя верховному понтифику претило поддерживать Цзялая Инхо, ему не хотелось, чтобы после победы на северо-западе Черный Железный Лагерь перебросили на юг. Как только в распоряжении Великой Лян будут цзылюцзиневые богатства восемнадцати племен, война в Цзаннани зайдет в тупик.

И вот в эти непростые времена они вдруг получили известие о смерти командующего Северобережным лагерем, что побудило посланника из Святой Земли придумать новый отчаянный план.

Господин Я оставил лекарство на столе и с уважением сказал:

— Если вы заметили, жители Центральной равнины недавно усилили Северобережный лагерь, послав подкрепление, но это не значит, что они рвутся в бой. Скорее всего, они тоже хотят перевести дыхание. Сейчас можно предложить им мирные переговоры. К чему зря искушать судьбу и рисковать жизнями наших солдат?

Посланник засмеялся и повернулся к верховному понтифику.

— Ваше Святейшество, ваш верный слуга довольно сметлив, но, на мой взгляд, еще слишком молод... Да, мы можем сесть за стол переговоров и с соблюдением всех полагающихся формальностей заключить мирное соглашение, но выгодно ли это нам? Разница в том, что мы получим взамен, и тем, придется пожертвовать, велика как расстояние, отделяющее Святую Землю от Центральной равнины. Неужели надо снова повторять вслух очевидные вещи? Командующий Северобережным лагерем скончался. Разве эта возможность не послана нам свыше? Если сейчас мы струсим, то всю жизнь будем жалеть.

Выражение лица господина Я ничуть не изменилось:

— Вы правы. Командующий Северобережным лагерем мертв, но Гу Юнь пока жив. И он непременно прибудет сюда.

Посланник недобро на него посмотрел.

— Тогда мы неожиданно нападем на них и убьем его, когда они будут передавать командование. Ваше Святейшество, разве не вы сами говорили мне, что именно Гу Юнь использовал нас, чтобы убедить северные племена Небесных Волков, что мы больше им не союзники? Почему бы тогда не завоевать обратно доверие Небесных Волков решительными действиями? С чего вы решили, что наши давние союзники больше ничем нас не удивят?

«Бред!» — подумал про себя господин Я.

Правда, пока он оставил своим мысли при себе, поскольку не мог придумать убедительных аргументов в споре.

Верховный понтифик проглотил лекарство с таким видом, будто принимал яд. Его аж передернуло. Затем он шелковым платком утер рот и вздохнул:

— Посланник, в столь крупномасштабной войне смерть одного или двух людей ничего особо не меняет. В течение прошлого года противнику удалось почти полностью восстановить свой флот в Цзянбэе. А вы подумали о том, чем все закончится, если наша атака не увенчается успехом? Что вы тогда будете делать?

Улыбка посланника похолодела.

— Совершенно верно. Когда речь идет о крупномасштабной войне, один или два человека ничего не решают. Что ж вы тогда, господа, так боитесь этого Гу Юня?

Не дав им возможности ответить, посланник резко встал и заговорил:

— Признаю, что мы рискуем, но даже если сбудутся ваши худшие опасения, по крайней мере мы проявим решимость. Это подстегнет наших союзников на севере и так или иначе принесет выгоду... Ваше Святейшество, вынужден заметить, что вы чересчур осторожны. Во время речного сражения у нас будет решительное преимущество. Когда там на Центральной равнине построили флот? Год назад? Или два? Они еще молокососы! На вашему месте я бы не позволил нашим орудиям в Лянцзяне подолгу простаивать и не дал Северобежному лагерю и жителям Центральной равнины ни дня передышки!

У господина Я задергался глаз, впервые в жизни он видел столь «алчного наглеца». Тут уже вмешался верховный понтифик, со всем уважением заметив:

— Господин посланник, не стоит рассуждать о подобном столько безрассудно.

Посланник сложил руки вместе и подпер ими подбородок.

— Ваше Святейшество, хочу напомнить, что я контролирую поставки цзылюцзиня для армии! Кроме того, Святая Земля наделила меня полномочиями в критических ситуациях отдавать приказы вместо Вашего Святейшества!

Разгневанный его словами господин Я бросился вперед и положил руку на ножны меча на поясе.

— Да как ты!..

Яростные и хитрые глаза посланника уставились на него, но верховный понтифик придержал господина Я за рукав.

Спор зашел в тупик, и посланник отвел взгляд. С лицемерной улыбкой на губах он бросил:

— Я никогда не сомневался в мудрости Вашего Святейшества. Прошу вас тщательно обдумать мое предложение. Мне пора.

После чего он с важным видом надел шляпу на голову, развернулся и удалился.

Господин Я спросил у понтифика:

— Ваше Святейшество, зачем же вы меня остановили? Убей я его...

— Убей ты его, и верная королю и знати армия сразу взбунтуется. — Верховный понтифик недовольно на него посмотрел. — Думаешь, твои люди верны тебе, как Черный Железный Лагерь своему главнокомандующему?

Господин Я опешил.

— Что нам теперь делать? Неужели пойти на компромисс?

Верховный понтифик ненадолго задумался.

— Теперь нам остается лишь уповать на Божью милость...

И молитвы эти были основаны на том, что как выразился посол, флот в Цзянбэй составляют одни «молокососы». А также вере в то, что безумия Цзялая Инхо хватит, чтобы не давать спуска Великой Лян, пока они пытаются извлечь выгоду из довольно рискованного маневра.