Чан Гэн встал, засунул птицу обратно в клетку и закрыл ее черной тканью. Затем он, явно с дурными намерениями, бросил:

— Есть и другие способы согреться. Иди сюда!

Тем временем посла варваров привели с допроса в неприступные стены императорской тюрьмы и бросили в темную камеру.

Когда он повернул голову и посмотрел на Шэнь И, у того дрогнуло сердце.

Посол варваров с усмешкой напевал народную песню:

— Как чиста ее душа, даже ветер с Небес целовать края ее юбок готов...

Его народ давно жил в степях, поэтому обладал чистыми и сильными голосами. Голос посла звучал низко, словно он пытался перекричать сильную метель. Его пение напоминало печальный волчий вой в конце жизненного пути и надолго западало в душу.

Шэнь И нахмурился, но ненадолго задержался, чтобы послушать. Он чувствовал грядущие перемены.

В золотых коробочках тяжелой брони патрульных тихо горел цзылюцзинь, отчего вокруг образовывалось небольшое фиолетовое световое пятно. Пар пробивался сквозь снег и лед, чтобы развеяться в одно мгновение. Степи, лошади, примитивные варварские мечи, копья и стрелы слились воедино, чтобы застыть в тени железных марионеток и тяжелой брони.

Шэнь И показалось, что на его глазах эпоха катится к своему закату.

Впрочем, сентиментальный порыв продлился недолго. Вскоре он пришел в себя... Если догадки Гу Юня верны, среди восемнадцати племен действительно могут быть разногласия. Нельзя упускать удобный момент для атаки — скорее всего, в ближайшее время на севере и так начнется война.

Шэнь И кружил вокруг тюрьмы и собирался отправиться восвояси, когда рядом мелькнула светлая тень. Вспышка была настолько неожиданной и ослепительно яркой, что в глазах зарябило. Если бы не отточенные на поле боя инстинкты, он бы вряд ли что-то заметил.

Шэнь И подал знак ничего не подозревавшим стражникам и во главе отряда с гэфэнжэнем в руках вошел внутрь. С каждым шагом его охватывал ужас. В пустой тюрьме стояла невероятная тишина, а два тюремщика возле пустой камеры неподвижно замерли — один лежал, а второй сидел. Присмотревшись повнимательнее, Шэнь И вздрогнул.

Холодок коснулся затылка. Когда он, повинуясь инстинкту, замахнулся гэфэнжэнем, тот рассек лишь воздух.

В ушах зазвенело, словно лезвие задело что-то очень легкое. Тогда Шэнь И без оглядки бросился вперед, добежал до поворота и подпрыгнул. Ногами он уперся в стену, развернулся и схватил нарушителя за край одежды. Он потянул вниз и накидка, скрывавшая лицо беглеца, спала — это оказалась Чэнь Цинсюй.

Шэнь И оторопел.

Приземления он не запомнил. От изумления он широко открыл рот и едва не вывихнул ногу.

Рядом послышались торопливые шаги. Следом шли солдаты из северного гарнизона. Шэнь И быстро опомнился, кивнул Чэнь Цинсюй и оттолкнул ее в темный угол. Затем он невозмутимо взял в руки гэфэнжэнь и медленно повернулся к подошедшему патрулю.

— Генерал Шэнь, что тут произошло? — спросил стражник.

— Ничего, — тихо сказал Шэнь И. — Видно, померещилось. Варвары ужасно коварны, предупредите своих братьев, чтобы были настороже.

Стражники сразу ему поверили и, разделившись, вернулись к патрулированию.

Шэнь И замер и сделал глубокий вдох. Сердце едва не выпрыгивало от груди.

Наконец он утер холодный пот, обернулся к укрытию и обратился к Чэнь Цинсюй.

— Что барышня Чэнь здесь делает?

Чэнь Цинсюй пришла повидаться с варварским послом. Ее интересовали любые сведения о Кости Нечистоты — в том числе самые незначительные. О своем визите она заранее предупредила Чан Гэна. Тот сразу предложил ей обратиться за содействием к армии, но Чэнь Цинсюй рассудила иначе. Она же не освобождать пленника из тюрьмы собиралась, а всего лишь среди ночи прогуляться вокруг тюрьмы. Сущая мелочь. В случае с Костью Нечистоты, чем меньше людей знает ее секрет, тем лучше.

Чэнь Цинсюй не ожидала, что ее поймают с поличным — тем более, кто-то знакомый. Она сложила руки в поклоне и смущенно извинилась:

— Благодарю генерала за проявленное снисхождение. Я пришла сюда, чтобы кое-что уточнить у варварского посла... Генерал Шэнь, взгляните.

Она достала из рукава написанную Чан Гэном записку, заверенную личной печатью Гу Юня. Пользуясь его влиянием, Чан Гэн открыл для нее двери тюрьмы. Поначалу Чэнь Цинсюй хотела отказаться от этого предложения. Сейчас в душе она ликовала, что в итоге согласилась — иначе как бы сейчас объяснялась перед Шэнь И?

Письмо все еще хранило тепло ее тела. Когда Шэнь И коснулся бумаги, его пальцы слегка дрожали. Слова плыли перед глазами, точно облака или дым, а каждое чернильное пятнышко будоражило воображение.

Они с Чэнь Цинсюй остались наедине в узком пространстве, но он не смел поднять на нее взгляд.

Заметив, что Шэнь И как-то надолго затих, Чэнь Цинсюй привлекла его внимание:

— Разрешение заверено личной печатью маршала Гу.

Шэнь И перестал витать в облаках:

— А... А, да, вам следует быть осторожной, м-м-м... Идемте.

Чэнь Цинсюй вздохнула с облегчением и пошла дальше. Правда сделав пару шагов, заметила, что Шэнь И немного отстал:

— Если генерал все еще беспокоится, мы можем пойти вместе.

Шэнь И сдержанно кивнул:

— М-м-м, простите.

После этого он шел следом за Чэнь Цинсюй — на расстоянии пяти шагов, молча и не дыша, словно железная марионетка. Поскольку в тюрьме было темно, хоть глаз выколи, Чэнь Цинсюй не заметила, что Шэнь И покраснел, как задница обезьяны. Тем не менее он произвел на нее впечатление. Разве не принято считать, что подобное тянется к подобному? Как мог столь серьезный и упрямый человек дружить с Аньдинхоу?

Так они и молчали все дорогу до камеры, где держали варварского посла. Наконец к Шэнь И вернулся дар речи:

— Этого человека зовут Чикую. Он доверенное лицо самого Лан-вана, Цзялая.

Неожиданно этот "оживший труп" подал голос, перепугав Чэнь Цинсюй. Серебро блеснуло у нее в руках — она едва не применила свое оружие. Разумеется, Шэнь И заметил это и замолк, не смея больше вымолвить ни слова.

На этот раз на выручку генералу Шэню, который от стыда готов был сквозь землю провалиться, пришел его враг. Чикую в камере услышал, что его представили, и в размеренной манере сказал:

— Да у генерала острый глаз. Все остальные думают, что я предал Лан-вана.

Перед лицом опасности к генералу Шэню вернулась уверенность:

— Предал? Значит слухи о том, что второй принц узурпировал власть, не лгут?

Чикую покачал головой. Ему нечего было скрывать, поэтому он честно признался:

— Второй принц еще дитя, лишенное особых амбиций. Но у Лан-вана, главы восемнадцати племен, всего три сына. Наследного принца они уже арестовали, а третий... Ха-ха, он дурачок, не способный без посторонней помощи ни поесть, ни переодеться, ни поехать куда-то. Только второй принц подходил на роль их марионетки.

Шэнь И обратил внимание на это таинственное «они». Когда дело не касалось барышни Чэнь, он быстро соображал и сразу догадался, что среди северных варваров, так называемого союза восемнадцати племен, не было особого единства. Чтобы занять место Лан-вана, помимо заботы о своих подданных, нужны острые зубы, чтобы перегрызать глотки конкурентам.

Шэнь И прищурился и попытался выудить у него побольше сведений:

— Неужели? Разве Лан-ван мог подобное допустить?

Чикую криво усмехнулся:

— Время беспощадно даже к великим героям. Иначе откуда берутся эти дикие псы?

До Шэнь И доходили слухи, что Цзялай Инхо ранен или болен. Похоже, он действительно утратил власть над восемнадцатью племенами.

Шэнь И опустил своей гэфэнжэнь так низко, что клинок в ножнах едва не упирался в пол. Зрачки Чикую сузились. На протяжении трех поколений Черный Железный Лагерь являлся угрозой восемнадцати племенам.

Мягким тоном ханлиньского ученого Шэнь И заметил:

— У Лан-вана непредсказуемый нрав. Война длится много лет. Вашим соплеменникам явно непросто живется. Теперь, когда на северо-запад перекинуты значительные силы нашей армии, не все подданные Лан-вана горят желанием идти в бой. Простите за глупый вопрос, но зачем вообще посылать послов, если вы хотели саботировать мирные переговоры? Тем более, вмешивать в это невинное дитя, третьего принца?