— ... Можешь не переживать на этот счет. Барышня Чэнь сама их отвадит.

Чуть погодя Гу Юнь прищурился и расхохотался.

— Над чем ты смеешься? — удивился Шэнь И.

— Да над тобой, — признался Гу Юнь. — Ты сдал экзамены на учёную степень и на следующий же день сбежал из академии Ханьлинь, чтобы радостно присоединиться к Линшу. После того, как ты добился успехов в институте Линшу, стали поговаривать, что господин Фэнхань сделает тебя своим преемником. Тогда ты вдруг ушел и оттуда, чтобы примкнуть к Черному Железному Лагерю в качестве простого механика. И вот со временем ты добился выдающихся воинских заслуг. Все считают, что в одно мгновение ты возвысился до Небес [4]... Освободил осажденную столицу, спас жизнь самому Императору. Тебе выпала прекрасная возможность подняться еще выше. Кто-то думает, что тобой руководил холодный расчет, но на самом деле это не так. Ты предпочел бы все бросить и жениться.

Шэнь И печально усмехнулся. Он действительно был человеком без особых амбиций. Подобно няньке он все эти годы присматривал за Гу Юнем и заботился о нем. К несчастью, Аньдинхоу сопровождали многочисленные кровопролитные сражения, вот и его друг заодно случайно прославился. Поскольку Шэнь И не мечтал о военных заслугах, то без труда мог от них отказаться.

Некоторые хитрецы за пять лет способны измениться до неузнаваемости, в то время как другие люди по характеру сродни стоячей воде. Даже если они многого достигнут, их первоначальные цели останутся прежними.

Гу Юнь посмотрел на своего друга и внезапно расчувствовался. Неприятный осадок от дворцовых интриг мгновенно испарился. Он по-дружески приобнял Шэнь И и похлопал по плечу.

— В будущем, если решишь обратиться к барышне Чэнь, можешь рассчитывать на мою помощь.

Шэнь И совершенно не заметил перемену настроения Аньдинхоу. Все еще беспокоясь по поводу женитьбы, он начал по второму кругу занудно причитать:

— Верно... Эх, ты же сам сказал, что нас ничего не связывает. Не подумают ли обо мне, что я человек непорядочный? Эй, Цзыси, скажи, а... Ай, забудь! Ты ведь ужасный бесстыдник, боюсь, что...

Генерал Шэнь погряз в неуверенности и самоедстве.

Гу Юнь промолчал.

Хотя сердцу не прикажешь, ныть Шэнь И мог бы и поменьше.

У Гу Юня аж голова разболелась. Потеряв всякое терпение, он огрел лошадь плеткой по крупу и сбежал.

Тем временем, весть о том, что Янь-вана пригласили во дворец, едва он въехал в пригород, как на крыльях, разнеслась по столице. Все заинтересованные лица мгновенно узнали об этом. Фан Цинь сидел в своем поместье в окружении слуг и своих верных сторонников. Что касается поднятого в Цзянбэе восстания, то у Фан Циня создалось впечатление, что кто-то другой извлек выгоду из его стараний.

Семьи Люй и Ян и их сторонники напоминали гнилые зубы. Вроде и растут в одном рту, но время от времени такие зубы воспаляются и ноют от боли. Что не только мешает нормально жевать, так еще и создает дополнительные трудности. Неплохо было бы наконец избавиться от них. Но Фан Цинь никак не ожидал, что у Янь-вана наготове несколько коварных планов, а у «вырывания гнилого зуба» будут столь масштабные последствия. Янь-вану не требовалось находиться в столице, чтобы, пользуясь растерянностью Фан Циня, перехватить инициативу и прибрать к рукам Великий канал.

Теперь, когда учредили Управление Великим каналом, а предприятия росли повсюду, как молодой бамбук после дождя, возврата к прежней жизни не было. Умудренный опытом старый лис Фан Цинь нутром чуял, что дальше последует серия реформ — земельная, гражданская и так далее.

Он собирался было применить тактику "богомол хватает цикаду, не замечая позади чижа" [5]. К несчастью, Янь-ван успел воспользоваться приемом "при свете дня строить мостки вдоль скалы, под покровом темноты перевалить через гору Чэньцан" [6]. Фан Цинь все просчитывал на десять ходов вперед, но совершил ошибку.

Когда Фан Циня только назначили министром финансов, у него установились теплые и сердечные отношения с Военным советом. Когда родные реки и горы попали в руки врага, все жители Великой Лян столкнулись с трудностями. Нужно было восстанавливать разрушенную столицу из горы камней и ни у кого не оставалось сил на споры и вражду. Перенесенное национальное бедствие сплотило императорский двор — они цеплялись за малейшую надежду спасти страну. Тогда все относились к друг другу с уважением и восхищались чужими талантами. Кто же знал, что их пути так скоро разойдутся?

Иногда Фан Цинь с трудом боролся с белой завистью по отношению к Цзян Ханьши. Если бы их поменяли местами, он явно стал бы куда более талантливым и надежным помощником Янь-вану, чем Цзян Чун и Сюй Лин. Не родись он в семье Фан... Пусть он был бы бедным ученым, что, невзирая на трудности, упорно учился, чтобы дослужиться до поста мелкого чиновника...

Впрочем, жизнь жестока... Чего сейчас-то предаваться пустым мечтам. Янь-ван явно намеревался избавиться от прежних политических сил. После восстания в Цзяннани над ними занесли мясницкий нож. Теперь их цели противоположны, а сами они стали врагами.

Помощник Фан Циня осторожно произнес:

— Господин, говорят, что во время вторжения иностранцев Император выказывал намерение передать трон Янь-вану. Сейчас Янь-вана срочно вызвали во дворец... Пока в стране царит мир, Император не будет отрекаться, но Янь-ван в его глазах остался верным слугой, которому он готов поручить заботу о наследном принце. Возможно, пора подумать, что лучше тут предпринять?

Фан Цинь прищурился — слова помощника вернули его к реальности.

— Когда Ян Жунгуй от имени Янь-вана поднял восстание, в сердце Императора явно зародились сомнения, — заметил другой помощник. — Но Янь-ван выставил себя жертвой обстоятельств и под предлогом полученного ранения избежал опасности. Довольно долго он не давал о себе знать... Зато теперь, когда Император его простил, Янь-ван не преминул воспользоваться шансом вернуться в столицу и восстановить свое влияние. Боюсь, у него большие планы.

Честно говоря, Фан Цинь немного колебался. Он почесал бороду.

— Северные варвары отправили послов, но Цзяннань готова к войне. В ближайшие два или три года так или иначе начнутся боевые действия. Великий канал активно развивается, а беженцы теперь везде мирно устроены. Если мы сейчас тронем Янь-вана, не погубит ли это страну? В таком случае не стану ли я в глазах потомков величайшим злодеем всех времен и народов?

Его приближенный засмеялся.

— Истовая преданность господина императорскому двору вызывает восхищение. Но это не значит, что без Янь-вана все развалится. Пусть рыночные торгаши теперь называют себя купцами, но им никуда не деться от жажды наживы. Пока они получают прибыль, какая разница, кто управляет императорским двором? Господин Фан так радеет о будущем страны и народа, что нам не нужен Янь-ван, чтобы с легкостью устроить беженцев и подготовиться к войне. Хорошенько все обдумайте. Очевидно, что Янь-ван крайне амбициозен. С учетом занимаемого им высокого положения рано или поздно он любой ценой попытается поставить вместо нас верных ему людей. Если мы позволим ему и дальше бесчинствовать, избавляясь от неугодных, то однажды мы все вместе с нашими родными поплатимся жизнями.

Толпа согласно загудела.

— Янь-ван, безусловно, талантлив, но чересчур резок. Боюсь, если мы и дальше будем смотреть за его выходки сквозь пальцы, он погубит нашу страну и народ.

— Господин Фану не должен сдаваться. Если Янь-ван снова одержит верх, то не будет больше нас терпеть...

Фан Цинь вздохнул и рукой дал знак собравшимся успокоиться. Он обернулся и обратился к стоявшему рядом доверенному помощнику:

— Ступай и приведи сюда старика.

Похоже, снова надвигалась буря.

Ничего не подозревавший об этой встрече Чан Гэн покинул внутренние дворцовые покои и вернулся в поместье Аньдинхоу. Никто не знал, о чем они разговаривали с Ли Фэном, но Чан Гэн был в благодушном настроении. Дома он ни на шаг не отходил от Гу Юня и наслаждался ужином.