После того, как они с почтением попрощались с гостем, Чан Гэн спросил:

— Когда-то прошлый Император использовал меня, как шахматную фигуру, чтобы манипулировать тобой. Теперь Ли Фэн точно так же послал своего сына, чтобы восстановить ваши отношения?

Гу Юня рассмешило его предположение.

— Что ты несешь? Неужели и к детям меня ревнуешь?

Чан Гэн с натянутой улыбкой ответил ему:

— Мой ифу несправедлив ко мне. Когда я учился писать, никто не держал мою руку, пока я водил кистью.

Гу Юнь промолчал.

Да разве не ты настолько искусно подделывал мой почерк, что сам Хэ Жунхуэй из Черного Железного Лагеря ничего не заподозрил?

— Тебе, что, восемь лет?

Равнодушный ответ Чан Гэна поразил его в самое сердце:

— Когда мне было восемь, некому было научить меня писать. Ху Гээр не знала другой науки, кроме как хлестать меня горящей хворостиной...

— Ладно-ладно, — поспешно ответил Гу Юнь. — Давай наверстаем?

Гу Юнь передал Чан Гэну кисть для письма, положил свою руку поверх его, другой оперся на стол и чуть опустил взгляд. Тщательно подумав над тем, что же написать, он направил руку Чан Гэна и в стиле кайшу [2] вывел иероглиф «минь» [3].

В нос Чан Гэну ударил исходивший от Гу Юня слабый запах лекарств. Он сделал глубокий вдох и добавил:

— Одного иероглифа недостаточно. В храме Хуго мне доводилось от руки переписывать целые сутры.

— ... — Гу Юнь убрал руку. — Иди ты! Хочешь, чтобы я тут замертво свалился от усталости?

Чан Гэн молча буравил его внимательным взглядом.

В итоге Гу Юнь примирился со своей судьбой. Подбородок он положил Чан Гэну на плечо, левой рукой — обнял за талию, прижимаясь еще ближе, и от и до переписал проклятую длиннющую сутру о колеснице [4]. С каждым днем Чан Гэн становился все избалованнее и, казалось, совершенно отбился от рук.

Спустя три дня в сопровождении двадцати солдат из дворцовой стражи и Гу Юня, Янь-ван, императорский ревизор, и Сюй Лин, его помощник, вместе с Гэ Чэнем из института Линшу покинули столицу.

Сам Император Ли Фэн назначил Сюй Лина "искателем цветов" [5] в первый год правления Лунаня. Обладая прекрасной репутацией, этот мужчина был неописуемо хорош собой — имел правильные черты лица и белое, словно напудренное лицо [6]. Не сопровождай их свирепые воины, Аньдинхоу с Янь-ваном легко было принять за путешествующих вместе молодых братьев из знатной семьи.

Когда они оказались за пределами девяти ворот городской стены, Гу Юнь направил отряд в сторону северного гарнизона. Являясь всего лишь скромным ученым, Сюй Лин не робел перед легендарным командующим Черного Железного Лагеря и задал ему вопрос:

— Аньдинхоу, а зачем нам заходить в северный гарнизон?

Гу Юнь рассмеялся.

— Хочу переменить лошадей [7].

Впереди их ждало полное опасностей путешествие. Помощнику ревизора Сюю предстояло ехать по разоренным землям и противостоять продажным чиновникам. Присутствие в отряде самого Аньдинхоу нисколько не умаляло его тревог. Особенно, когда выяснилось, Аньдинхоу беззаботен и весел, словно направился не в пучину дракона и логово тигра [8], а на прогулку.

Пока Сюй Лин терялся в догадках, Гэ Чэнь уверенно въехал в северный гарнизон. Став учеником господина Фэнханя, он занялся подготовкой вооружения и снабжения для армии, поэтому часто бывал в северном гарнизоне, и тут все знали его в лицо.

Гэ Чэнь безошибочно провел отряд прямо на оружейный склад.

— Ваше Высочество, господин Сюй, сюда, пожалуйста.

Сюй Лина шокировало увиденное.

На земле лежало разобранное судно размером с красноглавого змея, только менее изысканное — никаких резных перил или разноцветных колонн. Корпус корабля был обшит черными железными пластинами.

Сейчас змей мирно дремал. У этой модификации не было привычных пылающих плавников, зато по периметру судна вдоль вентиляционных отверстий в несколько рядов установили толстые железные пушки. Плавные изгибы гладкого корпуса напоминали многократно увеличенную броню Черного Орла.

Сюй Лин не знал, что сказать при виде подобного совершенства, и лишь восхищенно спросил:

— Что это за чудо?

Гэ Чэнь с гордостью ответил ему:

— Название еще не придумали. Пока в распоряжении Великой Лян имеется всего один такой корабль. После многократных попыток поставить двигатель Орлов на маленьких змеев, наши эксперименты наконец увенчались успехом. Это средство передвижения способно перевозить людей и летит быстрее гигантского змея, но пока работа над ним не доведена до конца. Судно потребляет огромное количество топлива, и его грузоподъемность оставляет желать лучшего. За вычетом испытаний, это будет его первый настоящий полет. Когда удастся понять, как сократить количество потребляемого топлива, мы сможем с воздуха обстреливать гарнизоны иностранцев и отправим их к праотцам. Мой учитель предложил назвать его Большим Орлом, если его решат внедрить в армию.

Сюй Лин потрясенно уставился на Чан Гэна — тот совсем не выглядел удивленным. Так Его Высочество Янь-ван давно задумал избавиться от паразитов в Цзянбэй? Аж специальный летательный аппарат, способный за день преодолеть тысячи ли, подготовил!

— Мы сразу полетим на линию фронта в Цзянбэй, — пояснил Чан Гэн. — Аньдинхоу уже связался со стариной Чжуном. Мы оставим летательный аппарат в его гарнизоне, а сами втайне отправимся с юга на север. Сторожевые посты по дороге с юга на север явно предупредили о нашем визите. Но разве нам обязательно проходить через них? Как тебе мой план? Осмелится ли господин Сюй первым подняться на борт нового летательного аппарата?

Сюй Лин происходил из бедной семьи, ему претило пресмыкаться и преклоняться перед знатью, но и купцы не были близки ему по духу. В юности его считали гением, но ему не раз приходилось уступать тем, кто пользовался служебным положением в корыстных целях. Некогда выдающийся ученик давно впустую протирал штаны при императорском дворе. Как тут не затаить обиды?

Во время прошлой поездки Янь-вана вдоль Великого канала ходили слухи, что несмотря на то, что чистки были жесткие, благодаря им знатные семьи смогли устроить на освободившиеся должности своих людей. Поэтому когда его отправили на юг вместе с Янь-ваном, Сюй Лин прекрасно понимал, что чиновники в Цзянбэй попытаются им препятствовать, воспользовавшись своими влиятельными связями. Но тревожило его совсем не это, а то, что Сюй Лин не до конца понимал кому вышивает свадебный наряд [9], проводя расследование.

Янь-вану местные продажные чиновники точно были не по душе. Несмотря на все опасения ответил Сюй Лин ему громко и четко:

— Император платит мне жалованье, разве могу я струсить в решающую минуту? Ваше Высочество, прошу!

В прошлый раз в броне Черного Орла Гу Юнь за пару дней добрался с северо-запада до Цзяннани. Этот летательный аппарат был гораздо тяжелее, поэтому передвигался в воздухе чуть медленнее, чем Черный Орел, но потеря в скорости была несущественной. За два с половиной дня они добрались из столицы до линии фронта в Цзянбэй. Там еще никто не знал о визите Янь-вана.

Тем временем, сразу после отъезда принца одна из столичных фракций сделала свой ход.

Больше всего Император Лунань ценил в людях два качества — трудолюбие и бережливость. Война достигла критической точки, в столице царила напряженная атмосфера — тут было тихо, как при национальном трауре, если не хуже. Нигде давно было не слыхать ни песен, ни плясок — никто не хотел вызвать на себя гнев Императора Лунаня. Более десятка весенних домов закрылись, поэтому поразвлечься было особо и негде.

В лице уехавшего Гу Юня Шэнь И потерял прекрасного собеседника и собутыльника и, не зная куда податься, решил перебраться в гарнизон.

Поначалу все шло довольно неплохо. Чего он никак не ожидал, так это того, что через два дня после его побега семья пошлёт за ним слуг.

Шэнь И ничего не оставалось кроме как под конвоем, точно на казнь, вернуться в отчий дом. Не успел он переступить порог, как сидевшая в клетке у входа в поместье хохлатая майна [10] старика Шэня разинула клюв: