Даже если кто-то ударит его сейчас мечом - он не почувствует боли.

***

Гу Юнь, похоже, родился без должного чувства скромности. Пусть его высокомерие и легкомыслие юношеских лет и были разбавлены золотом песков западных границ, внутри он был похож на пса, не перестающего жрать дерьмо.

Все эти годы, кто бы ни хвалил или оскорблял его, он никогда не обращал на них никакого внимания.

Однако, в тот момент, когда ранним утром Гу Юнь, еще скрывался под псевдонимом "Шэнь Шилю", и, лениво распивая алкоголь на кухне, неожиданно подслушал, как Шэнь И сказал, что Чан Гэн совершенствует искусство каллиграфии на примере его почерка из "Чан Тин" – в тот самый момент поистине неописуемые чувства овладели его сердцем.

Впервые за всю свою жизнь Гу Юнь испугался. Как бы он хотел, чтобы у него выросло еще несколько пар ушей, дабы он мог расслышать каждое слово Чан Гэна, и, наконец, узнать, считает или нет Чан Гэн его почерк красивым. Гу Юнь очень переживал о том, было ли в ту пору у него достаточно мастерства, и что, в итоге, он попросту введет ребенка в заблуждение.

Наверное, каждому отцу свойственно испытывать подобные чувства и желания: невзначай услышать, как их дети впервые говорят: "Я бы хотел стать таким, как мой отец!"

Шэнь И однажды спросил у Гу Юня: что он будет делать, если Чан Гэн обидится на него?

Тогда Шэнь Шилю с гордостью ответил, однако та правда была полной ложью.

Преисполненный спокойствия, Великий маршал Гу появился на поле битвы, стараясь сохранять самообладание. Смотря на своего приемного сына, он ожидал разглядеть на его лице хотя бы толику удивления или восторга, даже если это "удивление" могло оказаться сильнее "восторга". Однако, неожиданно для него, Чан Гэн лишь остановил на нем бесцветный взгляд, уставясь так, будто его сердце давно перестало биться.

На его лице сохранилась маска самообладания и спокойствия, но сердце Аньдинхоу продолжало встревоженно биться.

«О нет, на этот раз он действительно зол».

Это был определенный тип людей, по природе своей они рождаются щедрыми и добропорядочными. Даже пройдя множество жестоких поворотов судьбы, как бы ни было сложно, такие люди все-равно смогут сохранить свою благожелательность. Подобные редко рождаются, но Чан Гэн, похоже, был одним из них.

Жизнь мальчика изменилась в мгновение ока. От растерянности он даже не сразу нашел в себе силы понять, что за охваченная мрачными тенями личность предстала перед ним. Мальчик, который оказался вовлеченным в настоящий хаос, учиненный руками вторгшихся в деревню варваров.

Как бы там ни было, несмотря на неуверенность в отношении собственного будущего, несмотря на беспомощность и обуревающий его гнев, даже несмотря на скрытые за слоями подозрений о личностях братьев семьи Шэнь... Чан Гэн все еще хотел спасти Гэ Пансяо. Но... Он все еще не мог сдержать жгучую тревогу из-за того, что нигде не встречал "Шэнь Шилю".

Бессчетное число раз Чан Гэн прокручивал мысли о том, что прямо сейчас, когда город кишел варварами-убийцами, когда учитель Шэнь был именно рядом с ним на этом месте... то, что вот-вот станет с его беспомощным ифу, которому требовалось пол дня, чтобы просто выйти за порог дома?

Кто защитит его? Кто поможет вывести его из города?

В один момент все его переживания и тревоги рассеялись пеплом, стоило ему услышать два слова: "Гу Юнь".

Чан Гэн неожиданно для себя подметил, что он не знал, что ему говорить при встрече с Шилю - Гу Юнем.

Это же смешно! Как мог великий маршал Гу, чье имя было известно по всей стране, казаться больным человеком, который плохо видел и плохо слышал? Как о нем можно было беспокоиться?

Кроме того, как Гу Юнь оказался в таком глухом и отдаленном месте? Разве Черный Железный Лагерь не должен защищать западные границы? Как он так быстро переместил свои силы сюда?

Неужели, это из-за неожиданного нападения принца варваров? Или они невольно попались в специально вырытую для них яму?

Эти мысли взорвались в сознании Чан Гэна подобно фейерверкам и быстро пронеслись подобно метеорам. Он слишком устал, чтобы думать об этом и дальше. Ему было очень тяжело, сердце щемило, и все потому, что после стольких глупых проблем, он, казалось, попросту переоценил свои силы.

Чан Гэн узнал вкус «ужаса» и «разочарований». Он также узнал, что такое отчаяние, и успел почувствовать холодок приближающейся смерти. Просто он никогда не знал, что даже слово «смущение» способно вызвать такую боль, сравнимую с той, с какой его кишки разрезали бы по кускам.

Не услышав от Чан Гэна ответа и заметив, что его глаза покраснели, Гу Юнь почувствовал легкий укол вины от и без того прогнившей совести. Он вздохнул, затем на глазах у многочисленных варварских солдат опустился на одно колено и осторожно снял с раненой ноги Чан Гэна стальную защиту. Облаченная в железную пластину ладонь осторожно сжала лодыжку мальчика несколько раз:

— Все не так плохо! Всего лишь лодыжка вывихнута. Больно?

Чан Гэн ничего не ответил.

Хотя обычно этот ребенок тут же устраивал истерику и начинал злиться на Шэнь Шилю. Он никогда не сдерживал потока слов в отношении своего ифу. Но в этот момент Чан Гэн уставился на него чужим отстраненным взглядом. Гу Юнь мгновенно почувствовал сожаление.

Но его сожаление длилось недолго.

В голове жестокосердного Аньдинхоу быстро пронеслась единственная мысль: "Все к этому и шло, какой уже смысл сожалеть?"

Сохраняя прежнее выражение лица, он наклонился и, не говоря ни слова, вправил сустав ноги Чан Гэна.

Чан Гэн напряженно вздрогнул, но не закричал от боли.

Даже если бы кто-то сейчас ударил его мечом, он бы не почувствовал боли.

Подняв Чан Гэна на руки, Гу Юнь посадил его на свою лошадь. Понимая, что справиться с собственным приемным сыном ему тотчас не под силу, он решил немного поиздеваться над варварами.

С того самого момента, как он выбрался из седла и столкнулся нос к носу с холодностью Чан Гэна, затем вправил тому сустав – он ни разу не поднял голову, как будто вокруг не было ни единого вооруженного варвара. Но в эту минуту не было ни одного безумца, решившего бы опрометчиво напасть на них – возможно, достаточно было одного имени "Гу" на боевом флаге, чтобы до смерти напугать этих одержимых волков.

Взгляд принца-варвара был подобен оскалу вожака, самого Короля волков, хищно уставившегося на охотника, перебившего всю его стаю. Его обида была подобна чувству, которое испытывает загнанный зверь, заточенный в кованую клетку.

Четырнадцать лет назад отец Гу Юня перебил всех главнокомандующих восемнадцати варварских племен. Король волков, он же – отец принца-варвара – теперь вынужден ходить на двух мерзких протезах вместо ног. Это было своеобразное "помилование" со стороны старшего маршала Гу.

Принц не был глупцом. Это понимал даже Чан Гэн - ребенок с неспокойным сердцем. Принц, конечно же, понимал и то, что потерял свое преимущество, стоило ему увидеть Гу Юня.

И тут, будто кто-то недобрый услышал его мысли - в воздухе разнесся пронзительный свист, и бледная сигнальная ракета взмыла в небо, освещая все вокруг подобно яркому лучу восхода.

В тот же момент, один за другим восемь теней Черных Орлов, подобно янтарным всполохам молний, приземлились на Гигантского Змея.

Черные Орлы были самым страшным и неминуемым возмездием в отношении Гигантского Воздушного Змея. Пусть у варваров откуда-то и появилась железная броня - их навыки не отличались от навыков новичков. Пускай их облик и внушал страх - они не могли соперничать с элитным подразделением Черного Железного Лагеря.

Гу Юнь отвел невозмутимый взгляд в сторону и произнес особо обольстительным и провокационным тоном:

— Как там поживает павший Король волков Гэ Ту? Его кости все так же крепки и сильны?

Шэнь И, даже сталкиваясь лицом к лицу с противником, всегда оставался спокойным, будучи представителем более развитой нации. Принц варваров же не мог спокойно вынести речь маршала Гу и яростно выплюнул: