Их ряды дрогнули, а легендарного главаря Холуна взяли живьем. Тот был до того уродлив, что смотреть было больно. Развлекаться с главарём Гу Юнь поручил Шэнь И.

— Выясни, кто его сообщники, где они сейчас, где их старое логово, и есть ли у них чем поживиться...

Шэнь И подавился и закашлялся:

— Великий маршал вконец обнищал!

Гу Юнь махнул рукой и добавил:

— И, да, избей его... Можешь пытать нашего пленника, пока не получишь признание, а я пойду поболтаю о былых деньках со стариной Цаем.

Гу Юнь уже собирался уходить, когда заметил в руках у стражника короткий меч необычной формы. Лезвие было длиннее, чем у обычного кинжала, а острие слегка загибалось, создавая изящную дугу. Совсем не похоже на короткие мечи центральной равнины. Форма показалась Гу Юню знакомой. Он подошел, чтобы рассмотреть поближе.

— Маршал, оружие нашли у главаря повстанцев при обыске.

Гу Юнь взял меч в руки и пальцами провел по кромке. Бегло изучив его, он прищурился и прошептал:

— А у варваров случайно не такие мечи?

— Да, это короткий изогнутый клинок восемнадцати племен, — ответила ему подошедшая Чэнь Цинсюй. — Аньдинхоу, неужели одна из пластин корсета отошла?

— Все в порядке. Прошу прощения у барышни Чэнь, побеспокоил средь ночи в третью стражу. — Гу Юнь покачал головой и сжал руку на рукояти меча. — Хм, а рукоять слишком короткая. Разве это удобно в бою?

— В самый раз. Оружие ковали для женской руки, смотрите, — Чэнь Цинсюй взяла изогнутый короткий меч в руку и показала ему. — Народу восемнадцати варварских племен приходится питаться ветром и пить росу [2] и сражаться за пропитание со степными хищниками. Видите изгибы на рукояти? Так гораздо проще удержать меч, если в бою столкнулся с могучим зверем. Судя по тому, что меч выкован из высококачественной стали, хозяйка его знатного происхождения. Кроме того, делали его на заказ. У этой женщины, как у меня, были маленькие руки. Аньдинхоу, взгляните сюда.

Она повернула рукоять так, что стал хорошо виден нарисованный снизу сложный узор — пламя, окруженное сонмом цветов и виноградных лоз.

— Я уже видела подобный узор из цветов и виноградных лоз в заброшенных поселениях восемнадцати племен, — сказала Чэнь Цинсюй. — Рабы-хани [3] утверждали, что это символ богини восемнадцати племен.

— Я знаю, — с помрачневшим лицом ответил ей Гу Юнь. — Мне так же известно, что значит символ посередине.

Никто не заметил, когда к ним присоединился Шэнь И. Внимательно рассмотрев узор, он оторопел и выпалил, тяжело дыша:

— Сердце земли?

Чэнь Цинсюй не поняла его слов и переспросила:

— Что?

Шэнь И сказал:

— Ху Гээр... Сю Нян, разве... Но разве она не умерла много лет назад? Откуда тогда...

Гу Юнь жестом подозвал Шэнь И, взял с собой короткий меч, и вдвоем они отправились туда, где держали в заключении Холуна. Всех охранявших пленника солдат маршал отпустил.

Гу Юнь держал в руках меч, лицо его оставалось совершенно бесстрастным. Это изогнутое орудие убийства было древним, но не утратило свою остроту. Чувствовалось в нем что-то сверхъестественное — казалось, что стоит мечу вонзиться в тело человека, как будет мгновенно разрублено на кусочки.

Когда лезвие меча уткнулось в подбородок Холуна, Гу Юнь сказал:

— Мне доложили, что ты ни в чем не сознался. Не желаешь говорить, где ваше старое логово, где армия повстанцев, а также отказываешься называть имена людей, приказавших тебе напасть на солдат генерала Цая.

Холун ответил:

— Ха, белолицый мальчишка!

Его шуточка подняла Гу Юню настроение, и он улыбнулся. Ведь назвать взрослого мужчину «белолицым мальчишкой» [4] было все равно что обозвать женщину «лисицей-оборотнем» [5] — лишний раз подчеркнуть до чего же этот человек хорош собой.

Гу Юнь повернулся к Шэнь И и, растягивая слова, произнес:

— Делай с ним что хочешь. В тяжелое для страны время этот человек поддерживал тайные связи с иностранцами и варварскими племенами. Варвары не успели вторгнуться в наши земли, а ты уже бросился лизать им ноги... Не буду терять время и лично допрашивать тебя. Лучше объявлю завтра всем, что за твои злодеяния тебе грозит публичная казнь "тысячью надрезов" [6].

Поначалу Холуна озадачили его речи, но каждое новое слово еще сильнее пугало его. Гу Юнь явно не шутил. С презрительной гримасой на лице маршал уже собирался уходить, когда Холун не выдержал и окликнул его:

— Хватит на меня клеветать, собачий сын! Всем моим братьям известно, что я человек честный, подпираю небо головой, а ногами стою на земле [7]. Как смеешь ты бросать тень на мою репутацию, тем более, нести такой бред...

— Говоришь, это клевета? — Гу Юнь продемонстрировал Холуну женский короткий меч восемнадцати племен. — На центральной равнине эту игрушку называют "Волчий клык". Лезвия варварских клинков часто имеют форму полумесяца. Скажешь, она не твоя?

Холун был ошарашен его словами.

— Ножны и дол на клинке — явно ручной работы. Кроме того, рукоять изготовлена из отличной кожи, и символ вырезан настоящим мастером. Обычные варвары не могут позволить себе столь прекрасное оружие. Настоящий владелец этого клинка не только богат, но и принадлежит к знатному роду.

Гу Юнь вскинул подбородок и посмотрел на Холуна.

— Слышь, урод, может, твои братья и в курсе, что ты с этим мечом не расстаешься ни днем, ни ночью, но поди никто из них не знает, откуда он у тебя взялся, а? Ух, что за тупые деревенщины...

— Постой! Под... Подожди! — закричал Холун. — Это не... Это не мое, оружие принадлежало моему врагу, а не...

Гу Юнь громко засмеялся.

— Надо же. Я, конечно, видел, чтобы люди хранили вещи в память о своих возлюбленных, но впервые слышу о том, что кто-то решил таким образом почтить своего недруга. Что это за ненависть у тебя такая лютая к врагу, что ты до сих пор по нему трогательно тоскуешь? А ну-ка поделись.

— Эта проклятая женщина отравила больше сотни моих братьев, чтобы потом по одному их перерезать и устроить пожар. Всё на горе, даже птицы, обратилось в прах. Я единственный, кому удалось спастись, а эти жуткие шрамы напоминают мне о тех событиях. И я, мать твою, понятия не имел, откуда она взялась и что она была из южных варваров. Единственная причина, по которой я до сих пор ношу при себе этот меч — он свидетельство пережитого чудовищного унижения! — в ярости закричал Холун. — Собачий сын, можешь сочинять обо мне любые небылицы, но если ты повесишь на меня эту историю, то даже если после смерти я стану демоном, то все равно уничтожу тебя!

С губ Шэнь И сорвался тихий смешок.

— А хватку ты не растерял. Хочешь сказать, что какая-то варварка вдруг внедрилась в разбойничье логово, чтобы ни с того ни с сего заживо сжечь там всех вместе с горой? Как оригинально... Маршал, скажи, театральные труппы, что ты приглашал в свое поместье, когда-нибудь показывали столь захватывающие постановки?

Гу Юнь вздохнул:

— Я и мяса-то не могу себе позволить, приходится каждый день есть жидкую кашу, о каких театральных труппах ты говоришь...

Холун удивленно на него вытаращился:

— Маршал... Какой маршал?

В мгновение ока Гу Юнь со злобной ухмылкой прижал клинок к его горлу. Холун наконец догадался, кто перед ним, и от испуга начал заикаться:

— Так ты... ты... Гу... Гу.

— Не спеши так смело объявлять о родстве. Кого ты там назвал своей тетей [8]? — перебил его Шэнь И. — Лучше расскажи, как ты сговорился с варварами и преследовал людей Цай Биня.

Лицо Холуна покраснело.

— Я же говорил, что мы с ней враги! Твою мать, да если в моих словах была хоть капля лжи, пусть в меня ударит молния! Эта женщина поначалу путешествовала с небольшим караваном. Вроде уехала от родни и заплатила кому-то, чтобы ее подвезли. По дороге мы остановили и ограбили тот караван. Поскольку она была довольно привлекательной, мы взяли ее в плен и забрали с собой в логово на горы. Она была с младенцем на руках — ему еще и месяца не исполнилось, — и к тому же беременна...