Господин Фэнхань доложил:

— Ваше Величество, у нас не осталось боеприпасов. Ваш старый слуга по указанию Его Высочества перевез весь оставшийся у нас цзылюцзинь к городским воротам. И дал указание своим товарищам разместить его...

— Ваше Величество, осторожно!

— Защитите Императора!

Не успел господин Фэнхань договорить, как к ним подлетели вооруженные Соколы и открыли по красноглавому змею огонь. Один борт пострадал от взрыва. С противным скрежетом корабль накренился на бок.

Следующая же очередь прошлась прямо по днищу красноглавого змея. Из-за сильных повреждений воздушное судно потеряло управление. В царящем хаосе зрачки Ли Фэна сузились, став размером с точку.

Тань Хунфэй издал громкий рев и распахнул крылья своего Орла, словно пытаясь дотянуться ими до небес.

На полном ходу он спикировал на врага. От жара и силы удара ветеран Черного Железного Лагеря, двадцать лет хранивший обиду в своем сердце, потерял сознание и погиб во взрыве, навеки развеявшись по ветру снопом пламени и искр.

... к счастью, он сумел с честью исполнить свой долг.

Гэфэнжени, что использовали в луках вместо стрел, отняли множество вражеских жизней. Но наконец у защитников городских стен не осталось больше никаких снарядов. Глядя сверху на столицу, Чан Гэн не испытывал ни капли сентиментальной привязанности, лишь легкую грусть, что со стены не видно поместье Аньдинхоу.

Он вскинул свой длинный лук, обмакнул кончик стрелы в горючую жидкость и выстрелил в зависшего в воздухе неприятеля. Горящая стрела, как метеор, полетела вперед на огромной скорости. Это был сигнал.

Господин Фэнхань закатал рукав:

— Красноглавым змеям приготовиться!

Помимо змея с Ли Фэном на борту в воздух поднялись еще с десяток небольших змеев. Они напоминали танцовщиц, красиво накрашенных и облаченных в алые одежды, что легкими шажками ступали по горам мечей и морю огня [4], неся с собой цзылюцзинь. Сталкиваясь в воздухе с Соколами, они сжигали их заживо.

Небо окрасилось багровым.

Чан Гэн первым пострадал от перекрестного огня. Его жалкая легкая броня не была рассчитана на то, чтобы выдерживать мощные атаки. Он успел лишь почувствовать сильный удар в грудь, потом перед глазами потемнело, изо рта пошла кровь, и он мгновенно потерял сознание.

Юный рядовой, передававший другим его слова, бросился к нему в попытке закрыть его своим телом.

И вот городская стена полностью обрушилась.

Чан Гэн пришел в себя не сразу. Он не знал, как долго провалялся без сознания. Одна его нога застряла между шестерёнок в обломках стены, а вот от тела закрывшего его собой юного солдатика остались одни лишь отрезанные по плечи руки. Чужие останки кровавым месивом размазало по Чан Гэну.

Резкая боль прошила всё тело, и он сжал зубы. По сравнению с приступом Кости Нечистоты это было еще терпимо.

Кажется, его оглушило, потому что любые звуки — что дальние, что совсем близкие — доносились до него приглушенно.

Чан Гэн подумал: "Интересно, когда лекарство Цзыси перестает действовать, именно это он и испытывает? Так спокойно".

Если стена обрушилась, то пал ли город?

Жив ли еще Ли Фэн?

А Гу Юнь...

Пока Чан Гэн решил о нем не думать, потому что боялся, что иначе не выдержит и растеряет всю оставшуюся отвагу. Он прогнал от себя эту мысль, согнулся и вправил вывихнутый в ноге сустав на место, расстегнул все восемь застежек на броне и выбрался из завалов.

В колчане оставалась последняя железная стрела. И поскольку его лук уцелел, Чан Гэн мог убить еще одного человека.

Пока он еще жив...

Не успел он вытащить из завалов ногу и попытаться подняться, как перед глазами внезапно мелькнула тень.

Чан Гэн рефлекторно шагнул назад, запрокинул голову и потянулся к луку.

Прямо перед ним упала маленькая деревянная птичка. Стрела разломила её пополам, и из ее брюшка выпал листок морской зернистой бумаги.

Чан Гэн был потрясен.

Некоторые вещи способны вызвать дрожь даже у невозмутимого Яньбэй-вана. Тонкий листок бумаги лежал на земле. Он дважды пытался, но никак не мог его поднять: руки настолько сильно дрожали, что пальцы не сжимались. Благодаря этому Чан Гэн заметил, что давно потерял железные наручи и вывихнул два сустава, поэтому пальцы больше его не слушались.

Ему послышалось, как вдалеке кто-то выкрикнул: "Подкрепление! Наконец-то!" Хорошие новости должны были его обрадовать, ведь они все так долго этого ждали.

Вот только в сердце Чан Гэна не нашлось места для радости. Когда первое потрясение прошло, его обуял невероятный страх.

Потому что только готовясь к смерти, Чан Гэн мог временно прогнать от себя ужас перед тем, что Гу Юнь в своей тяжелой броне, возможно, уже превратился в гору расплавленного металла.

Уже намеченный им путь на тот свет преградили ветки и сучья [5]. От этого Чан Гэн снова ненадолго впал в ступор.

— Старший брат! — Сначала он услышал оклик, а следом к нему прискакал боец легкой кавалерии. Им оказался обеспокоенный Гэ Чэнь, с которым они давно не виделись.

Гэ Чэнь спешился и, поддерживая находящегося в крайне плачевном состоянии друга, затараторил:

— Старший брат, когда, когда... Когда я получил твое письмо, то был рядом с генералом Шэнем, но мы оба тогда находились на южной границе и...

Чан Гэн не понимал половину того, что ему говорили, и лишь с диким видом перебил:

— Где Цзыси?

Гэ Чэнь поначалу не расслышал его слабый голос и поэтому переспросил:

— Кто?

Чан Гэн с силой отшвырнул его в сторону и, с трудом поднявшись на ноги, уверенно направился за пределы города. Трудно было сказать, где и когда он повредил спину. Вся его одежда сзади была перепачкана алым. Кровь стекала вниз по спине, но казалось, Чан Гэн совершенно этого не замечал.

Гэ Чэнь позвал его:

— Старший... старший брат! Ваше Высочество!

Чан Гэн пропустил его слова мимо ушей. Гэ Чэнь заметил летящую в его сторону шальную стрелу, от которой тот и не думал уклоняться. В панике Гэ Чэнь подбежал к своему другу и оттолкнул его в сторону. Подойдя еще на два шага, он заметил, что глаза Чан Гэна стали ярко алыми, словно истекали кровью.

Его передернуло и про себя он подумал: «Плохи дела. Неужели что-то случилось с Аньдинхоу?»

С ранних лет Гэ Чэнь отличался решительностью, поэтому он смело схватил нож и ударил рукоятью по шее Чан Гэна. Тот потерял сознание.

В этот день мирная столица пережила самую кровавую битву за всю свою историю. Сам Сын Неба послужил для армии знаменем, а отважный генерал погиб в огне. Все они истратили последние силы. И вот, когда стена уже рухнула, прибыло подкрепление.

Состав войск был довольно необычным — парой слов не обойдёшься. Все эти люди обладали разным боевым опытом. Главным был Шэнь И, командующий юго-запада. Давно ушедший в отставку генерал Чжун так же встал под его знамена. Кроме того, среди них было и несколько моряков из Цзяннани — те остатки флота, что Яо Чжунцзэ удалось собрать после разгрома в Восточном море.

Когда армия Запада поняла, что подходящий момент для взятия столицы упущен, и была вынуждена отступить.

Около четырех десятых чиновников императорского двора погребло под обломками рухнувшей городской стены. Красноглавый змей Ли Фэна стал совершенно неуправляем. Поскольку Шэнь И не располагал Орлом, его людям пришлось с крайней осторожностью при помощи стрел байхун пристреливать стальные канаты к перилам судна. Десятки солдат в тяжелой броне трудились изо всех сил, чтобы к полуночи наконец безопасно спустить на землю зависшего в воздухе Императора Лунаня.

Практически весь северный гарнизон, включая их командира, погиб в бою.

Когда Гу Юня нашли и вытащили из-под колес западной военной техники, у него было сломано несколько ребер. Сначала лекари боялись даже передвигать его, потому что когда они попытались, у маршала пошла кровь.

Тогда беспокоившийся о его здоровье генерал Чжун бросил такую фразу: