И вот минули уже сотни… нет, тысячи лет — ничего так и не изменилось. Хотелось бы уже наконец определиться с решением, отпустить обиды и жить в мире дальше, но этому никогда не бывать.

Тогда я пошла к Оракулу. Высохшей до неузнаваемости мумией загробным голосом было произнесено: «В прошлой жизни вы любили друг друга, ненавидели. В этой же должны выбрать что-то одно».

Хорошо. Я больше не стану убегать. Перестану прятаться. Я буду смотреть страху в лицо. Покрепче сожму рукоять меча и отсеку от себя надоедливые лапы тьмы, беспризорно бродившие по моему телу. Отныне мной никто не посмеет помыкать.

Ему нравилось смотреть, как я страдаю? Получал наслаждение от моих слёз? Теперь пусть умоется своей же кровью! Я похороню эту зависимую любовь в его же склепе. Осыплю могилу белыми цветами и заставлю его мучиться так сильно, как, наверное, ещё никто не страдал. Жестоко? Так и есть, я настроена решительно, но все его поступки не стирали ошибки прошлого. А все мои для него вторые шансы не дали никаких результатов. Плоды слишком переспели, чтобы пытаться спасти урожай.

Если бы у меня спросили, почему я тогда его полюбила, я не смогла бы ответить. Даже прожив несколько жизней, не найти мне причину этой обречённой связи. Должно быть, у нас действительно не было выбора, и во всём виновато роковое предназначение.

Так кого мне винить? Юдему? Владычицу судьбы, которая так жестоко решила пошутить над нами? Своего отца Крона, бессовестно продавшего родную дочь в руки старшего брата? Или мне бранить во всём Хаоса, Сила которого не сравнима ни с чем? Он смог бы во всём разобраться. Но он давно покинул своих детей и не обещал вернуться.

А начиналось всё так красиво… Однако, если постоянно обращать правду в ложь, то становишься слеп к истине. И если трон — и вправду моя судьба, то больше я не намерена мириться с этим диким вероломством. Я должна вести себя соответствующе: справедливо и неприступно.

Мне нужно много с чем разобраться. Не только с собой. Мир на грани уничтожения. Есть вещи поважнее моих внутренних терзаний, и я должна всегда помнить об этом. Я обязана выиграть эту нескончаемую войну и привести три измерения к долгожданному перемирию.

***

После битвы за академию прошло три месяца. Слизкую осень быстро сменила морозная зима. Снежный январь пришёл к нам как трагедия: с нежеланными потерями, но маленькими для нас победами. Мы не выигрывали в войне, но и сдаваться не собирались. Наша армия с каждым днём пополнялась новыми солдатами и необходимой для нас провизией. Как только правительство узнало, что богиня Жизни бьётся на их стороне, количество спонсоров стало неумолимо возрастать. Это заставляло верить в успех.

Сейчас же я стояла на небольшой возвышенности и, зарывшись в мысли, смотрела на свой временный дом. С далека всё выглядело иначе: люди, как муравьи, бегали туда-сюда, каждый был занят своим делом, как будто войны между мирами никогда и не было. Наигранно мирная обстановка.

«Парник», куда привёл нас директор Голдмэн, оказался небольшим палаточным городком, как всегда спрятанным от внешнего мира старательными заклинаниями госпожи Олсопп — заведующей ведьмовской кафедрой академии Святого Огдена. Никто не знал, где мы находились. Одна половина Парника занимала обширное поле, а другая — скрывалась в чаще густого леса, где в тени деревьев, почти на их верхушках, прятались небольшие построения. Мы называли их ульями. Там мы и ночевали.

По началу это место было создано для таких как мы: никому ненужных беглецов. Если тебе было негде спрятаться, то отброс мог найти укрытие здесь. Это не академия, где тебя учат биться против сил зла, а скорее тихая гавань, где странника накормят, согреют и дадут место на ночлег.

Но потом началась война, и всё изменилось. Теперь Парник нёс в себе не только благотворительную, но и военно-стратегическую задачу. И раз в этот уголок мира тебя загнал сам демон Преисподней в надежде как-то побыстрее свести личные счёты, то, думаю, в таком случае вы вправе остановиться, привести дыхание и начать ломать стену. Разумеется, я не собиралась выиграть эту войну в одиночку. Так что я быстро обзавелась новыми знакомствами и нужными связями.

— Волнуетесь? — раздался мужской голос за моим плечом. Фыркнула в ответ. — Я бы тоже волновался, — повернувшись к генералу лицом, я вопросительно приподняла брови. В ночи он всё же продолжил: — Не смотрите на меня так, это правда.

Пусть с генералом Каном мы были погодки, но я не могла в тайне им ото всех не восхищаться. Он был легендой среди своих. Не обделённый мужской красотой, с густыми, как волчья шерсть, чёрными, как смоль, волосами и молочной, чуть ли не прозрачной, белой кожей, он всё равно выглядел слишком молодо для своего и без того юного возраста. Его гордая осанка и постоянно немое выражение лица не прибавляли его годам ещё пару лишних лет, а ему явно хотелось бы выглядеть постарше. Но как только этот парень начинал говорить, то все его внезапно слушали, а восторженные взгляды от великолепного оратора не могли оторваться. Он был Лидером с большой буквы. Под его карим взглядом плавилась сталь. Он словно был рождён для этой роли — править и вести за своими широкими плечами многотысячную армию Земного царства.

Поговаривают, что его отец был никто иной, как сам бог войны Горес, который с детства приучал мальчика к подобной обстановке. Ещё не до конца впитав в себя молоко смертной матери, он уже знал больше, чем полагалось. Правда это или нет, он нам никогда не рассказывал, но это не столь важно. Главное, что он мог сделать сейчас, а сейчас этот парень был неотъемлемой частью всего происходящего.

— Я не волнуюсь, генерал Кан, больше нет, — я спокойно выдала свои мысли, и это было действительно правдой. Поставила воротник мундира стойкой: от мороза щипали не только уши, но и горели щёки. — Я в предвкушении, — спрятала руки поглубже в карманы.

Вне прозрачных стен этого убежища буквально через пол часа нас ждала секретная операция. Мы долго готовились к этой миссии, и права на ошибку у нас не было. Наша команда должна внедриться в главный штаб адской армии, который разместился недалеко от Северо-Западного фронта. Прошлая вылазка потерпела неудачу, мы потеряли с десяток лучших солдатов (в том числе и воинов академии), но в этот раз отряд возглавляла я, так что, надеюсь, шансы на успех значительно возрастали.

— Не слушайте то, что о вас говорят. Уверен, мы вернёмся с победой, — потоптавшись на месте, генерал обратил свой взор ночному небу — звёзд было много. На выдохе, уже более тихо, он закончил: — Побеждать на войне — значит, идти по бесчисленным трупам. Это мерзко, и ничего красивого в этом нет, но, к сожалению, без этого никак.

Обо мне ходили разные слухи, и все не из приятных. Я знала, что в рядах армии меня не особо жаловали, но ничего не могла с этим поделать. Как бы не старалась, я не могла уберечь или спасти каждого. Даже бессмертным такое не под силу. Генерал Кан понимал это и всегда старался меня приободрить: разрешал рядом присутствовать на собраниях, открыто делился информацией об успехах на фронте и таким завуалированным способом пытался поделиться своей уже давно успешной репутацией со мной. Мол, раз генерал Кан ведёт дела с такой как я, то не страшно. Попробуйте ей тоже доверять.

Но все смотрели на меня с затаенной обидой. Это я открыла врата Ада, это я привела беду в стены академии, это я начала войну… это я. Во всём виновата я. Но своё недовольство я не собиралась показывать. Раз уважение народа требовалось заслужить, то я приложу к этому максимум усилий и начну, пожалуй, с сегодняшней миссии. Без победы я не вернусь и, по желанию, без жертв тоже. Но разве не это пытался донести до меня генерал Кан? Смерть на войне — это естественно.

— Предлагаете стать таким же чудовищем, как Он? Идти по головам ради цели? — я не стала произносить Его имени вслух, не хотела. Но генерал Кан и без того понял, кого я имела ввиду.

— Вы знаете, о чём я говорил, — генерал устало опустил голову и стал греть руки паром своего воздуха. В последнее время все выглядели уставшими и мало спали. Даже под его драконьим разрезом глаз залегли фиолетовые тени. — Но удивительно, как одну и ту же мысль вы можете расценивать совсем с другой стороны.