Выслушав мнение друзей, Цзя Чжэн согласился с ними, сам взял кисть и собрался писать, сказав Бао-юю:
– Хорошо, начнем! Читай вслух все, что ты сочинил, а я запишу. Если получится плохо, не миновать тебе порки! Будешь знать, как хвалиться!
Бао-юй прочел первую строку:
Искусством войны увлекался Хэн-ван
и женскую прелесть любил.
Цзя Чжэн записал, прочел про себя и сказал:
– Грубовато!..
– Если он подражает старинным образцам, то это не грубо! – возразил один из друзей Цзя Чжэна. – Послушаем дальше!
– Ладно, – согласился Цзя Чжэн, – пока оставим это! Пусть читает дальше.
Бао-юй прочел:
И вот он красавиц скакать на конях,
из лука стрелять научил.
Их песни и танцы своей красотой
совсем не пленяли его,
Скрещенные копья в военном строю
одни он душою ценил.
Цзя Чжэн снова записал.
– Третья строка удачнее остальных! – заметили гости. – От нее веет мужеством и стариной! Но к общему стилю стихотворения больше подходит четвертая строка – ровная и гладкая!
– Хвалить еще рано! – вмешался Цзя Чжэн. – Лучше послушаем дальше.
Бао-юй прочел:
В подобных боях не взвивается пыль,
чтоб все перед взором застлать.
Под красною лампой изящную тень
отбросила женская рать.
– Замечательно! – воскликнули гости, прервав Бао-юя. – Последняя фраза просто прелестна, каждое слово в ней полно вдохновения!
Бао-юй продолжал читать:
При возгласах воинских слышится здесь
пленительных уст аромат.
Блестящую пику, сверкающий меч
красавицам трудно поднять.
Гости захлопали в ладоши, восклицая:
– Это еще выразительнее! Наверное, Бао-юй вдыхал «пленительных уст аромат»! Иначе разве мог бы он так прекрасно изобразить эту сцену?
– Как бы ни была храбра женщина, разве может она в военном деле сравниться с мужчиной?! – возразил Бао-юй. – Само собой понятно, что женщина – существо слабое.
– Почему ты не продолжаешь?! – угрожающе спросил Цзя Чжэн. – Опять хвастаешься.
Бао-юй спохватился, немного подумал и произнес:
На поясе подле завязок-гвоздик
и с вышитым лотосом рядом…
– Очень красиво! – заметили гости. – Только к этой строке нужна вторая, в которой было бы выразительнее сказано о женских нарядах, иначе нарушится плавность стиха!
– Ни к черту эта строка не годится! – рассердился Цзя Чжэн. – Выше уже говорилось об «уст аромате» и изяществе женщин. К чему еще убранство? Просто у него не хватает сил и способностей, и он ходит вокруг да около, лишь бы отделаться.
– Если сочиняешь длинную песню, приходится в нее вводить цветистые стилистические украшения, – ответил на это Бао-юй. – Иначе получится скучно и убого.
– Опять ты свое! – прикрикнул на него Цзя Чжэн. – Меня интересует, как после этой строки ты перейдешь к описанию военных подвигов! Прибавлять еще строки к тому, что уже сочинил, все равно что приклеить змее ноги.
– В таком случае перехожу к новому разделу, – сказал Бао-юй. – Можно?
– Эх ты, талант! – усмехнулся Цзя Чжэн. – Наговорил уже с три короба, и все никак не может дойти до главного! А еще хочешь с одной строки сделать переход! Желание-то у тебя есть, а силенки где?
Слыша слова отца, Бао-юй на минуту опустил голову, задумался, а затем прочитал:
У них не сверкают теперь жемчуга —
мечи открываются взгляду.
– Такая фраза подходит? – спросил он.
– Очень! – закричали гости, хлопая по столу в знак одобрения.
– Пусть будет так! – согласился Цзя Чжэн. – Продолжай!
– Если фраза подходит, я продолжу, – сказал Бао-юй. – Но если не подходит, зачеркните ее и разрешите мне исправиться и изложить мысль другими словами.
– Опять болтаешь! – крикнул Цзя Чжэн. – Если плохо, переделывай десять, сто раз! Тебе что, жалко потрудиться?
Бао-юй немного подумал и произнес:
Проносится ночь – и кончается бой,
сердца их трепещут от страха,
Запачканы пудрой, следами румян
из тонкого шелка наряды.
– Еще один раздел, – проговорил Цзя Чжэн. – Что скажешь дальше?
В ответ Бао-юй произнес:
Разбойников буйных орда собралась
В Шаньдуне на будущий год;
Сильнее, чем тигры, чем барсы, они,
как пчелам, потерян им счет.
– Хорошо! – воскликнули все. – Замечательные образы, и вторая строка оригинально поясняет первую.
Тогда Бао-юй прочитал:
Хэн-ван во главе императорских войск
решил уничтожить врагов, —
Вот первая битва, вторая за ней,
но верх неприятель берет.
Зловонного ветра порыв изломал
пшеницу в полях у плотин,
И солнце на стяги пустого шатра
сияние яркое льет.
Молчали вершины синеющих гор,
ручей беспрестанно журчал
В тот час, когда воин отважный, Хэн-ван,
в бою бездыханным упал.
Дожди омывают костей белизну,
окрасилась кровью трава,
В ночи только дух под холодной луной
над воина прахом летал.
– Великолепно! – закричали гости. – И композиция, и изложение, и слог – все замечательно! Интересно, как он станет описывать Линь Сы-нян. Наверное, у него уже готов оригинальный переход!
Бао-юй прочитал:
В смятенье чиновники, воины все,
все заняты только собой.
Они уже видят, как город Цинчжоу
становится серой золой.
Но вот загорается верности свет
у жительниц женских покоев, —
Хэн-ваном, чью милость познали они,
их пыл вдохновлен боевой.
– Переход сделан плавно и очень искусно! – заметили гости.
– Слишком многословно, – недовольно проговорил Цзя Чжэн. – Дальше, я думаю, вообще пойдет всякая болтовня!
Тогда снова заговорил Бао-юй:
Так чья же душа за его доброту
Хэн-вану осталась верна?
Душа Линь Сы-нян, – полководцем слывет,
но кротким и нежным она.
Приказ раздается: наложнице Цинь
за девушкой Чжао спешить,
Но вот уже персиков прелесть и слив
близ поля сраженья видна.
На вышивке седел жемчужина слез —
весенняя грусть глубока.
Доспехи стальные в тиши не гремят,
ночная пора холодна.
Победу иль гибель сраженье сулит,
предвидеть не могут они.
Живыми иль мертвыми мстить за него
великая клятва дана.
Пред силой разбойничьей буйной орды
они устоять не смогли,
И, как лепестки возле сломанных ив,
в траве капли крови легли.
И топчут копыта багрянец ланит,
их благоухающий прах.
А души витают у стен городских,
от дома родного вдали.
В столицу помчался гонец доложить,
какая случилась беда,
И девы и юноши в доме каком
душой не скорбели тогда?
Сын Неба напуган, печалится он,
что город нельзя удержать;
Не могут вельможи и воины все
поднять головы от стыда.
Как вышло, что сонмы солдат и вельмож,
вершащих у трона дела,
Не могут сравниться никак с Линь Сы-нян,
что в женских покоях росла?
И я о погибшей в боях Линь Сы-нян
глубоко и тяжко вздохну, —
Закончена песня, но чувства души
она исчерпать не смогла.
