Доктор нашел, что у юноши душевная болезнь, и заявил, что лекарства помогут в том случае, если дать юноше возможность развеять тоску.

Услышав слова доктора, Бао-юй тотчас же заявил, что хочет отправиться в «павильон реки Сяосян». Матушке Цзя не оставалось ничего иного, как согласиться. Она велела служанкам усадить Бао-юя на плетеный бамбуковый стул и отнести туда, а сама вместе с госпожой Ван отправилась вперед.

Придя в «павильон реки Сяосян» и увидев гроб с телом Дай-юй, матушка Цзя плакала до тех пор, пока у нее хватило слез, и Фын-цзе несколько раз приходилось уговаривать ее, чтобы она успокоилась. Госпожа Ван тоже плакала.

Ли Вань с мокрыми от слез глазами пригласила матушку Цзя и госпожу Ван во внутренние покои немного отдохнуть.

Что касается Бао-юя, то, едва переступив порог, он вспомнил, как часто бывал здесь до болезни, а сейчас обитательницы павильона не было в живых. При мысли об этом Бао-юй не мог удержаться от горестных воплей. Сознание того, что они были близки с Дай-юй, а смерть разлучила их, еще больше усиливало его скорбь.

Все испугались за Бао-юя и принялись его утешать. Но юноша, не стесняясь присутствия людей, рыдал так, что его вынуждены были насильно увести.

Те, кто сопровождал Бао-юя, скорбели вместе с ним, и больше всех Бао-чай.

Бао-юй требовал, чтобы позвали Цзы-цзюань. Он хотел расспросить ее, что барышня говорила перед смертью. Цзы-цзюань за последнее время возненавидела Бао-юя, но сейчас немного смягчилась и не осмелилась грубить юноше; да и присутствие матушки Цзя и госпожи Ван заставляло ее сдерживаться. Она рассказала, как барышня Линь заболела вторично, как сожгла платок и рукописи стихов и, кроме того, передала слова, произнесенные Дай-юй перед самой смертью. Бао-юй рыдал, пока у него не перехватило дыхание и не пересохло в горле.

Воспользовавшись моментом, Тань-чунь напомнила, что перед смертью Дай-юй просила отвезти на юг ее гроб. Матушка Цзя и госпожа Ван снова заплакали. Фын-цзе удалось успокоить их, лишь пустив в ход все свое искусство. После этого она упросила матушку Цзя и всех, кто с нею пришел, возвратиться домой.

Бао-юй не соглашался уйти, однако матушка Цзя настаивала, и он наконец подчинился.

Матушка Цзя, лишившись покоя из-за Бао-юя да испытав приступ острого горя в связи со смертью Дай-юй, вдруг ощутила, что тело ее горит и голова кружится. Хотя она тревожилась о Бао-юе и не хотела оставлять его, она больше не могла выдержать и, возвратившись к себе, легла.

Госпоже Ван тоже было тяжело, и у нее невыносимо болело сердце. Вернувшись домой, она тотчас же послала Цай-юнь помогать Си-жэнь ухаживать за Бао-юем.

– Если Бао-юй будет слишком убиваться, – наказывала она служанке, – немедленно сообщи нам!

Бао-чай заранее знала, что, попав в «павильон реки Сяосян», Бао-юй не так-то легко согласится уйти оттуда, и даже не пыталась его уговаривать, а только отпускала по его адресу колкости.

Опасаясь, что Бао-чай поймет, почему он не хочет уходить из павильона, Бао-юй проглотил слезы и овладел собой. Отдохнув ночь, он почувствовал себя спокойнее и увереннее.

На следующее утро, когда его стали навещать, Бао-юй был слаб, но уже не чувствовал душевной боли.

Тогда Бао-юя стали лечить с еще большим усердием, и он стал постепенно поправляться.

К счастью, матушка Цзя не заболела, и только сердечные боли госпожи Ван никак не проходили.

Как-то раз пришла тетушка Сюэ и, увидев, что Бао-юй окреп, тоже почувствовала себя спокойнее. Но об этом мы пока рассказывать не будем.

Однажды матушка Цзя пригласила тетушку Сюэ к себе и сказала ей:

– Жизнь Бао-юя удалось спасти лишь благодаря вам. Сейчас он чувствует себя неплохо, но вот дочь ваша нами обижена. Уже сто дней Бао-юй лечится, здоровье его восстановилось, к тому же срок траура по государыне миновал, поэтому было бы очень хорошо завершить свадьбу. Я хочу просить вас выбрать для этого счастливый день.

– Зачем вы советуетесь со мной, почтенная госпожа? – удивилась тетушка Сюэ. – Ведь вы сами все хорошо устроили! Хотя моя дочь Бао-чай не красавица, но нельзя не признать, что она умна. Что касается ее характера, то вы его сами давно знаете. Мне только хочется, чтобы они с Бао-юем жили в мире и согласии и больше не заставляли беспокоиться вас, мою старшую сестру и меня. День для церемонии назначьте сами! Уведомлять родственников не будем?

– Конечно, будем, – торопливо сказала матушка Цзя. – В жизни Бао-юя и вашей дочери это большое событие, так пусть и родственники повеселятся несколько дней! Да и мы сами на радостях выпьем вина! Пусть будет так, чтобы я, старуха, не напрасно хлопотала!..

Слушая матушку Цзя, тетушка Сюэ, разумеется, тоже радовалась, но вместе с тем напомнила, что нужно уладить все дела с приданым.

– Ведь мы и так родственники, а теперь породнились еще ближе, – сказала матушка Цзя, – и я думаю, что это вопрос второстепенный. Если речь идет о самых необходимых вещах, то их у вашей дочери полна комната. Если же она выскажет вдруг пожелание иметь еще что-либо из вещей, которые она любила с детства, можете прислать их ей! Я убедилась, что Бао-чай не так мнительна, как моя внучка Дай-юй. Если бы у Дай-юй был другой характер, она не умерла бы так рано!

На глазах тетушки Сюэ показались слезы. Но в этот момент вошла Фын-цзе и с улыбкой спросила:

– Бабушка, тетушка, что вас так опечалило, о чем вы думаете?

– Мы только что говорили о твоей сестрице Линь и снова расстроились, – ответила тетушка Сюэ.

– А вы не расстраивайтесь, – вновь улыбнулась Фын-цзе. – Я только что слышала одну шутку и хочу рассказать ее вам.

Матушка Цзя вытерла слезы, и на устах ее заиграла легкая улыбка.

– Наверное, опять над кем-нибудь хочешь посмеяться! Что ж, говори, мы послушаем! Но если окажется не смешно, берегись!

Тут они увидели, что Фын-цзе, еще не раскрывая рта, развела руками и скорчилась от смеха.

Если вы не знаете, что сказала Фын-цзе, прочтите следующую главу.

Итак, Фын-цзе, увидев, что матушка Цзя и тетушка Сюэ расстроились из-за Дай-юй, решила их развлечь, заявив, что сейчас расскажет им интересную шутку. Но не успела она раскрыть рта, как сама расхохоталась.

– Бабушка и тетушка, вы догадываетесь, о ком я хочу рассказать? – спросила она. – О наших молодоженах!

– Что такое? – удивилась матушка Цзя.

– Один сидит вот так, а другой вот так стоит, – начала изображать Фын-цзе, – один поворачивается вот так, а другой отворачивается вот так, один опять…

– Да говори же толком, – упрекнула ее матушка Цзя, еле сдерживая смех. – Я не думаю, чтобы они так держались друг с другом! Тебе, наверное, захотелось зло над ними подшутить!

– Рассказывай прямо, не изображай, – попросила тетушка Сюэ.

– Только я подхожу к дверям комнаты Бао-юя, как вдруг слышу чей-то смех, – продолжала рассказывать Фын-цзе. – Я незаметно подобралась к окну, желая узнать, кто же это, и заглянула внутрь, проделав сначала небольшую дырочку в оконной бумаге. Вижу, сестрица Бао-чай сидит на краю кана, а брат Бао-юй стоит перед нею на полу, дергает ее за рукав и восклицает: «Сестра Бао-чай! Почему ты перестала со мной разговаривать? Скажи хоть слово, и я ручаюсь, что болезнь моя пройдет!» Но сестрица Бао-чай отвернулась и отодвинулась в сторону. Бао-юй поклонился ей, затем взобрался на кан и опять ухватил Бао-чай за платье. Бао-чай дернула у него платье, а у Бао-юя ноги после болезни слабые, он не устоял и повалился прямо на сестрицу. Бао-чай покраснела от волнения и говорит: «Ты стал еще нахальнее, чем раньше!»

Матушка Цзя и тетушка Сюэ рассмеялись.

– Потом Бао-юй поднялся, – продолжала Фын-цзе, – и говорит: «Вот спасибо! Наконец-то мне удалось вырвать у тебя слово!»