– Я выпила глоток воды, и мне лучше, – отвечала матушка Цзя. – А теперь я хочу с вами говорить.
Чжэнь-чжу приподняла ей голову, и матушка Цзя почувствовала себя легче.
Если вы не знаете о том, что произошло дальше с матушкой Цзя, прочтите следующую главу.
Глава сто десятая, рассказывающая о том, как, исчерпав свое долголетие, матушка Цзя ушла в потусторонний мир и как, израсходовав свои силы, Фын-цзе утратила симпатии людей
Матушка Цзя, приподнявшись на постели, сказала:
– Прошло уже более шестидесяти лет, как я пришла в вашу семью, и с самой молодости до старости была окружена почетом. Все в доме, начиная от моего сына Цзя Чжэна и кончая внуками, выросли хорошими людьми. Бао-юя я особенно любила…
Она стала оглядываться по сторонам. Госпожа Ван подтолкнула Бао-юя к кровати. Матушка Цзя вытащила руку из-под одеяла, привлекла к себе Бао-юя и продолжала:
– Мальчик мой, ты должен быть решительным и энергичным!
Бао-юй поддакнул ей; сердце его сжалось от боли, на глазах готовы были выступить слезы, но плакать он не смел и только стоял в растерянности.
– Теперь я хочу еще увидеть правнука, и тогда на душе у меня будет спокойно, – произнесла матушка Цзя. – Где мой Лань-эр?
Ли Вань подвела к ней Цзя Ланя. Матушка Цзя отпустила Бао-юя, привлекла к себе Цзя Ланя и сказала:
– Ты должен слушаться и почитать свою мать. Я уверена, что, когда ты станешь взрослым, ты непременно прославишь ее… А где Фын-цзе?
– Я здесь, – отозвалась Фын-цзе, подходя к кровати.
– Дитя мое, – сказала ей матушка Цзя, – ты умница и должна быть счастливой! Я никогда не думала о собственном счастье, и теперь мне приходится расплачиваться. Я никогда усердно не молилась Будде и не соблюдала посты, и хотя когда-то велела переписать и разослать людям сутру «Цзиньганцзин», но так и не удосужилась узнать, исполнено ли мое приказание!
– Пока нет, – ответила Фын-цзе.
– Тогда распорядись, чтобы поскорее его исполнили, – промолвила матушка Цзя. – Цзя Шэ и Цзя Чжэнь далеко отсюда, не может быть и речи, чтобы они приехали, но меня возмущает, что эта девчонка Сян-юнь настолько бессовестна, что ни разу не приехала навестить меня!
Юань-ян и другие прекрасно знали, почему не приехала Сян-юнь, но не сказали ни слова.
Матушка Цзя взглянула на Бао-чай, глубоко вздохнула, и на щеках ее выступил румянец. Цзя Чжэн сразу понял, что это последние проблески жизни, и поспешно подал матери настой женьшеня.
Матушка Цзя крепко сжала зубы, закрыла глаза, потом снова их открыла, обвела пристальным взглядом комнату и всех находящихся в ней. Тогда госпожа Ван и Бао-чай приблизились к постели, приподняли матушку Цзя, а госпожа Син и Фын-цзе быстро переодели ее. Женщины-служанки надлежащим образом заправили постель, расстелили одеяло и матрац. Потом на лице матушки Цзя мелькнула тень улыбки, в груди что-то захрипело, и она отошла. Женщины тотчас же положили ее, как полагалось класть покойников.
Таким образом, матушка Цзя прожила восемьдесят три года.
Цзя Чжэн, находившийся в передней, опустился на колени, а во внутренней комнате госпожа Син и за нею все остальные тоже опустились на колени, и повсюду раздались горестные вопли.
В доме заранее были сделаны все необходимые приготовления, и как только весть о смерти матушки Цзя распространилась по дворцу Жунго, на всех дверях и воротах появились белые траурные листки бумаги, а у главных ворот был воздвигнут траурный навес. Все члены семьи, начиная со старших и кончая младшими, облачились в траур.
Цзя Чжэн немедленно донес о смерти матушки в ведомство церемоний, и оттуда представили доклад государю. Будучи гуманным человеком и помня о заслугах рода Цзя, а также о том, что матушка Цзя приходилась бабушкой Юань-чунь, император подарил на похороны тысячу лян серебра и велел ведомству церемоний устроить жертвоприношения. О смерти матушки Цзя были разосланы извещения всем родственникам.
Хотя родные и друзья знали, что семья Цзя разорена, но, видя, как милостив к этой семье государь, они прибыли на похороны.
Был избран счастливый день, покойницу положили в гроб и поставили его во внутреннем помещении храма предков.
Сейчас, когда Цзя Шэ отсутствовал, самым старшим в доме считался Цзя Чжэн; Бао-юй, Цзя Хуань и Цзя Лань приходились покойнице внуками и, несмотря на свою молодость, охраняли гроб. Цзя Лянь тоже был внуком матушки Цзя, как и Цзя Жун, но ему пришлось вести хозяйственные дела. Кроме того, пригласили нескольких дальних родственников, но и им дел хватало. У гроба оплакивали покойную только госпожа Ван, госпожа Син, Ли Вань, Фын-цзе и Бао-чай. Госпожа Ю могла оказать кое-какую помощь, но, так как супруг ее находился в ссылке, она избегала вмешиваться в дела, к тому же она не очень в них разбиралась. Жена Цзя Жуна тем более не касалась никаких дел, Си-чунь была еще слишком молода и неопытна. Таким образом, даже на членов семьи положиться было невозможно. Делами внутри дома могла распоряжаться только Фын-цзе, а вне дома – Цзя Лянь.
Фын-цзе, полагаясь на свои способности, думала, что после смерти старой госпожи в доме распоряжаться будет только она. Госпожа Син и госпожа Ван помнили, как Фын-цзе устраивала похороны госпожи Цинь Кэ-цин, и надеялись, что и сейчас она устроит все как следует. Поэтому они предложили ей взять на себя устройство похорон матушки Цзя.
Не имея оснований отказываться, Фын-цзе согласилась.
«Похоронами я займусь, – размышляла она. – Все слуги и служанки будут подчиняться мне – людям госпожи Ван и супруги Цзя Чжэня доверять нельзя; кстати, многие из них от нас ушли. У меня нет доверительных знаков на получение денег из общей семейной казны, но, к счастью, бабушка оставила серебро на свои похороны. Всеми остальными делами займется Цзя Лянь. Хотя здоровье у меня неважное, думаю, что устрою похороны не хуже, чем когда-то во дворце Нинго».
Такие мысли успокоили Фын-цзе. На следующий день она отдала необходимые распоряжения, а затем велела жене Чжоу Жуя представить ей списки прислуги.
Просмотрев внимательно все списки, Фын-цзе насчитала лишь двадцать одного слугу и девятнадцать служанок. В это число не входило около тридцати малолетних девочек, которым нельзя было давать серьезных поручений.
«Сейчас у нас не так много людей, как было во дворце Нинго, когда хоронили Кэ-цин», – подумала она.
Она выбрала несколько человек, но их было явно недостаточно для выполнения всех поручений.
Размышляя, что делать, Фын-цзе увидела девочку-служанку, которая вошла к ней и доложила:
– Госпожа, сестра Юань-ян хочет вас видеть.
Когда Фын-цзе вошла к Юань-ян, девушка рыдала, как настоящая плакальщица.
– Садитесь пожалуйста, вторая госпожа! – воскликнула Юань-ян, хватая Фын-цзе за руку. – Хотя и говорят, что во время траура никаких церемоний не положено, все же я должна вам поклониться!
Она опустилась на колени.
– Зачем? – вскричала Фын-цзе, стараясь удержать ее. – Если хочешь мне что-либо сказать, говори прямо!
Фын-цзе подняла девушку.
– Все, что касается похорон старой госпожи, устраиваете вы, вторая госпожа, и ваш супруг, – продолжала Юань-ян. – Деньги на похороны оставила старая госпожа. Она никогда не делала лишних расходов, так что денег хватит и похороны должны быть как можно приличнее. Я слышала, как господин Цзя Чжэн привел выражение из какого-то канона: «В трауре лучше глубокая скорбь, чем мелочная забота о соблюдении приличий», а потом еще что-то цитировал, но только я не поняла. Я спросила у второй госпожи Бао-чай, что это означает, и она объяснила мне, что господин Цзя Чжэн хотел сказать, что искреннее почтение выражается в глубокой скорби, а не в пышных похоронах. Но я все же думаю, что похороны такого человека, как старая госпожа, нельзя устроить как-нибудь. Я всего-навсего рабыня и ничего не могу решать, но старая госпожа очень любила вас и меня, и вы, наверное, помните, что она наказывала нам перед смертью. Я знаю, что вы сумеете устроить все как следует, и поэтому прошу вас распорядиться! Всю жизнь я служила старой госпоже и теперь последую за нею! Если вы не исполните просьбу старой госпожи и не устроите все так, как она наказывала, мне на том свете будет перед ней стыдно.
