А в это время служанки, не ладившие с теткой Лю и с У-эр, только зло посмеивались и не могли дождаться, пока их врагов накажут и выгонят из дворца Жунго. Их бросало в дрожь при мысли, что утром обстоятельства могут измениться, поэтому, встав пораньше, они побежали с подарками к Пин-эр, надеясь, что она за них замолвит словечко и поможет им избавиться от недругов. При этом они, не жалея красок, старались описывать пороки У-эр и ее матери.
Пин-эр терпеливо выслушала всех, а когда они ушли, отправилась к Си-жэнь и спросила ее, подарила ли Фан-гуань девочке розовую эссенцию мэйгуй.
– Бао-юй дал эссенцию Фан-гуань, – подтвердила Си-жэнь, – но кому отдала ее Фан-гуань, я не знаю.
Си-жэнь стала расспрашивать у Фан-гуань, и та, напуганная расспросами, призналась, что отдала эссенцию У-эр, а когда все ушли, она рассказала об этом Бао-юю.
– С эссенцией мэйгуй уже разобрались, и все обошлось, – ответил ей взволнованный Бао-юй. – Но если начнут допытываться о порошке фулин, У-эр, конечно, расскажет все как было на самом деле. А когда узнают, что его подарил дядя, который прислуживает у ворот, он окажется во всем виноватым. Таким образом, человек пострадает за свою же доброту.
Он тотчас позвал Пин-эр и сказал ей:
– Дело с эссенцией закончено, но как быть с порошком? Пусть лучше У-эр скажет, что порошок ей тоже дала Фан-гуань.
– Конечно, это было бы хорошо, но только она вчера вечером во всеуслышание заявила, что порошок ей дал дядя, – возразила Пин-эр. – Как же ей теперь признаться, что порошок от тебя? И тот порошок, что пропал у госпожи, еще не найден! Если вещественные доказательства кражи обнаружены, разве можно простить девочку и искать другого виновного? Кто сознается?.. Да и всем остальным вряд ли это понравится!
– Зачем вы говорите глупости? – приблизившись к ним, с улыбкой сказала Цин-вэнь. – Порошок у госпожи украла Цай-юнь и подарила его Цзя Хуаню.
– А кто об этом не знает! – воскликнула Пин-эр. – Юй-чуань так убивается! Надо потихоньку допросить Цай-юнь, и, если она сознается, ее оставят в покое, да и других служанок перестанут допрашивать. А через некоторое время никому не захочется впутываться в это дело! Жаль лишь, что Цай-юнь до сих пор не признается и всю вину взваливает на Юй-чуань, уверяя, будто порошок украла она! Эти девушки живут как кошка с собакой, все в доме знают, как они грызутся. Разве при таком положении мы можем оставаться в стороне?! По крайней мере мы должны все хорошенько проверить. Недаром говорят: «Кто обвиняет потерпевшего – сам вор». Но как мы можем обвинять Цай-юнь, если у нас нет доказательств?!
– Ладно, – решил Бао-юй, – всю вину я возьму на себя. Скажу, что просто пошутил, желая напугать Цай-юнь и Юй-чуань, поэтому стащил у матушки порошок. Таким образом, оба дела прекратятся.
– Конечно, уберечь человека от репутации вора – дело доброе, – согласилась Си-жэнь. – Но если твоя матушка об этом узнает, опять скажет, что ты ведешь себя как мальчишка.
– Ерунда, – возразила Пин-эр. – Послать людей найти краденое в комнате наложницы Чжао очень просто, только при этом можно повредить кое-чьей репутации. О других можно было бы не заботиться, но этого человека задевать не стоит. Не хочется, «бросая камень в крысу, разбить вазу».
Она подмигнула и подняла кверху три пальца. Си-жэнь поняла, что речь идет о третьей барышне Тань-чунь.
– В таком случае разумнее всего, чтобы Бао-юй принял вину на себя, – поспешно заявили все, кто здесь присутствовал.
– А по-моему, нужно позвать Цай-юнь и Юй-чуань и хорошенько их допросить, – предложила Пин-эр, – иначе они подумают, будто я глупа и ничего не могла выяснить, – они ведь не знают, из-за кого мы так делаем. Если мы это дело так оставим, они еще больше пристрастятся к воровству и мы с ними ничего не сможем поделать.
– Верно, – одобрительно заметила Си-жэнь, – нужно и о себе подумать!
Пин-эр распорядилась позвать двух служанок.
– Можете не волноваться, воровку уже нашли, – сообщила она девушкам.
– Кто же это? – вырвалось у Юй-чуань.
– Сейчас ее допрашивают в комнате второй госпожи Фын-цзе, и она во всем призналась, – ответила Пин-эр. – Но я сразу поняла, что она не виновата, и мне очень жаль, что она от страха сознается в том, чего не делала. Второй господин тоже жалеет ее и хотел взять часть вины на себя. Я могла бы раскрыть это дело, но вся беда в том, что настоящая воровка со мной в дружеских отношениях. С хозяйкой дома, где лежит украденное, можно было бы особенно не считаться, и пропажа легко бы нашлась, но я не хочу повредить репутации одного хорошего человека. Вот я и попала в затруднительное положение. Приходится просить второго господина Бао-юя принять на себя всю вину. Что вы об этом думаете, я вас спрашиваю? Если вы обещаете впредь соблюдать осторожность и заботиться о собственной репутации, второй господин на этот раз примет вину на себя; иначе я сейчас же доложу обо всем госпоже Фын-цзе и попрошу ее, чтобы она зря не обижала невиновную.
Цай-юнь невольно покраснела и от стыда готова была провалиться сквозь землю.
– Не волнуйтесь, сестра! – сказала она. – Незачем обвинять честного человека! Раз уж дело приняло такой оборот, я все скажу! Наложница Чжао много раз просила меня достать этого порошка для Цзя Хуаня, и я взяла его у госпожи. Я виновата! Когда госпожа бывала дома, мы часто брали порошок и дарили другим. Я думала, что и на этот раз все сойдет благополучно. Но я не могу допустить, чтобы обвиняли невинного! Отведите меня ко второй госпоже Фын-цзе, сестра, я во всем признаюсь.
Все были поражены откровенным признанием Цай-юнь.
– Ты всегда была честной, сестра Цай-юнь! – воскликнул Бао-юй. – Не нужно ни в чем признаваться, я скажу, что сам утащил порошок, чтобы вас припугнуть, но, поскольку поднялся скандал, решил открыться. Только прошу вас, сестрицы, впредь будьте благоразумнее, это для всех будет лучше!
– Зачем вам брать вину на себя, если все это сделала я? – настаивала на своем Цай-юнь. – Пусть будет что угодно, отвечать должна я!
– Не говори так! – поспешно остановили ее Пин-эр и Си-жэнь. – Если ты признаешься, в это дело окажется замешанной и наложница Чжао, а если об этом узнает третья барышня Тань-чунь, она будет сердиться! Если же всю вину примет на себя Бао-юй, никто не пострадает! Ведь об этом, кроме нас, никому не известно!.. Только впредь будьте осторожнее!.. Захотите что-нибудь взять, лучше подождите приезда госпожи Ван! Тогда, если вы даже весь дом раздадите, мы будем в стороне.
Цай-юнь опустила голову, немного подумала и согласилась.
Уговорившись обо всем, Пин-эр отвела в сторону обеих служанок и Фан-гуань, затем позвала У-эр и велела ей в случае расспросов говорить, что порошок гриба фулин она получила от Фан-гуань. У-эр бесконечно благодарила ее за милость.
Затем Пин-эр повела девушек к себе. Здесь уже находилась жена Линь Чжи-сяо с несколькими женщинами, охранявшими тетку Лю. При появлении Пин-эр она доложила:
– Сегодня утром я приказала привести сюда под охраной тетку Лю, и так как на кухне некому хозяйничать, я велела жене Цинь Сяня готовить на барышень.
– Кто это такая жена Цинь Сяня? – удивилась Пин-эр. – Я ее что-то не помню!
– Она обычно дежурит по ночам в южном углу сада, – объяснила жена Линь Чжи-сяо, – а днем отдыхает, поэтому вы, барышня, не видели ее и не знаете. У нее скуластое лицо, большие глаза; она очень аккуратная и проворная женщина.
– Да, да, – подтвердила Юй-чуань. – Как это вы, сестра забыли ее? Ведь она приходится тетей Сы-ци, служанке второй барышни Ин-чунь. Отец Сы-ци – слуга старшего господина Цзя Шэ, а дядя ее служит здесь у нас.
– А-а-а! – протянула Пин-эр. – Так бы сразу и сказала. Но только ты слишком поторопилась с назначением. Сейчас, как говорится, вода ушла и все камни обнажились. Все, что пропало из комнаты госпожи, мы нашли. Оказывается, однажды Бао-юй зачем-то заходил к этим двум негодницам, а те стали над ним подшучивать: «Ничего не берите отсюда, пока вашей матушки нет дома!» Однако Бао-юй, улучив момент, когда они отвлеклись, вошел и стащил что-то. Девчонки об этом не знали и с перепугу подняли переполох. Когда Бао-юй узнал, что девушек обвиняют в воровстве, он во всем признался и показал мне вещи, которые утащил. А что касается порошка фулин, то его тоже где-то достал Бао-юй и раздарил многим слугам и служанкам – не только тем, кто живет в саду, но и тем, кто живет вне сада. Даже сыновья мамок выпросили у него порошок для своих родственников и для подарков знакомым. Си-жэнь получила свою долю, но часть отдала Фан-гуань, а та поделилась со своими подругами – это дело обычное. Две корзиночки с порошком, которые недавно прислали, в целости и сохранности стоят в зале, где обсуждаются хозяйственные дела. Никто их не тронул! Зачем же обвинять людей в воровстве? Я сейчас доложу обо всем моей госпоже!
