– Вы достигли совершенства! – воскликнул Цзя Юй-цунь. – Что может связывать вас с бренным миром?!

– Моя любовь к дочери, – ответил Чжэнь Ши-инь.

– Позвольте, – изумился Цзя Юй-цунь, – о ком вы говорите?

– О моей дочери Ин-лянь, которую когда-то похитили, – отвечал Чжэнь Ши-инь, – и вы сами, едва лишь вступив в должность, выносили судебное решение по делу, связанному с нею. Она находится в семье Сюэ и сейчас рожает сына, который продолжит жертвоприношения предкам семьи Сюэ. Но от тяжелых родов она умрет, и мне нужно встретить ее, чтобы проводить в лучший мир.

С этими словами Чжэнь Ши-инь взмахнул рукавами и встал. Что касается Цзя Юй-цуня, то неожиданно он почувствовал какую-то вялость, опустился на циновку и уснул.

Между тем Чжэнь Ши-инь удалился освободить Сян-лин от пут бренного мира и проводил ее в «область Небесных грез», чтобы доложить бессмертной фее Цзин-хуань, что девочка пережила все, предписанное ей судьбою. Но едва Чжэнь Ши-инь приблизился к арке, как навстречу ему вышли два монаха – буддийский и даосский, – и Чжэнь Ши-инь, завидев их, воскликнул:

– Святые отцы, поздравляю вас! Какая великая радость! Вы закончили дело, связанное с развратом!

– Не совсем! – ответил буддийский монах. – Однако тот заблудший вернулся к нам. Нужно проводить его туда, откуда он пришел, да растолковать ему смысл того, что он пережил, чтобы он понял, что его приход в мир не был напрасным.

Чжэнь Ши-инь сложил руки, поклонился монахам и расстался с ними.

Буддийский монах взял «драгоценную яшму» – «бао юй», отнес ее к подножию хребта Цингэн, положил ее на место, где когда-то богиня Нюй-ва выплавляла камни для починки неба, а сам растаял подобно облаку. Отныне стали считать, что:

В тот день даос Кун-кун снова проходил у подножия хребта Цингэн и снова увидел камень, который когда-то не был использован при починке небосвода. Он лежал на прежнем месте, следы иероглифов по-прежнему отчетливо виднелись на нем, но на обратной стороне его при внимательном рассмотрении можно было обнаружить после буддийской гаты длинную запись, в которой рассказывалось о треволнениях, испытанных этим камнем в людском мире.

Покачав укоризненно головой, Кун-кун вздохнул:

– Брат-камень, в прошлый раз, когда я встретился с тобой, мне показалось, что история твоя удивительна и ее можно поведать миру. Поэтому я переписал ее, но никогда не думал, что ты снова вернешься туда, откуда ушел. Когда же успели сделать на тебе эту новую запись? Только сейчас я понял, что ты побывал в мире смертных, избавился от своих заблуждений, усовершенствовался, и теперь тебе больше не придется роптать на свою судьбу! Только я боюсь, что иероглифы, написанные на тебе, потеряют четкость и их будут ошибочно толковать, поэтому я решил снова переписать твою историю, найти человека, свободного от мирских страстей, и попросить его поведать твою историю миру, чтобы все поняли, что в самом удивительном нет ничего удивительного, в простом нет ничего простого, в истинном – нет истинного, в ложном – ложного. Возможно, ты, побывав в мире людском, по зову чудесной птицы лишь на время вернулся сюда, и дух священной горы вновь заставит тебя претерпеть превращение? Этого знать никому не дано!

Затем он переписал историю камня, спрятал ее у себя в рукаве и отправился в мир роскоши и процветания на поиски нужного ему человека. Он побывал во многих местах, но повсюду встречал людей, которые думали только о славе и богатстве, мечтали о хорошей одежде, сытной еде. Да разве способен был кто-либо из них заниматься историей какого-то камня?!

Наконец праведник попал в камышовую хижину у «брода Заблуждений» на «переправе Стремительного течения», где увидел спящего человека. Решив, что это и есть тот человек, какого он ищет, праведник решил разбудить его и отдать ему записанную им «Историю камня».

Он стал дергать спящего за рукав, но тот и не думал просыпаться. Кун-кун дернул сильнее, и человек наконец открыл глаза и сел. Приняв от даоса его записи, он бегло просмотрел их, а затем сказал:

– Я был свидетелем всех событий, о которых здесь говорится. Вы все записали правильно. Я могу указать вам человека, который поведает эту историю людям.

Даос Кун-кун тотчас же осведомился, что это за человек.

– Когда наступит такой-то час, такой-то день, такого-то месяца, такого-то года, – говорил проснувшийся, – явитесь на «террасу Скорби по ушедшему счастью», там вы найдете господина Цао Сюэ-циня. Скажите ему, что Цзя Юй-цунь просит его рассказать людям историю камня. – С этими словами человек лег и снова уснул.

Даос Кун-кун запомнил слова Цзя Юй-цуня, через несколько веков и калп отыскал «террасу Скорби по ушедшему счастью» и увидел на ней господина Цао Сюэ-циня, который перелистывал какую-то древнюю книгу. Кун-кун передал ему просьбу Цзя Юй-цуня, а затем дал прочесть «Историю камня».

Господин Цао Сюэ-цинь улыбнулся и промолвил:

– Эта история действительно представляет собой собрание вымышленных фраз и деревенских выражений![47]

– Откуда вы знаете того человека? – удивился Кун-кун. – И почему вы так охотно соглашаетесь по его просьбе писать эту историю?

– Недаром вас зовут Кун-кун! – засмеялся господин Цао Сюэ-цинь. – Слова, обозначающие ваше имя, можно истолковать как «пустой-пустой»! Поистине, в голове у вас пусто!.. Пусть эта история написана вымышленными фразами и деревенскими выражениями, но в ней нет ошибок и противоречий, так что после обильного вина и сытного обеда я охотно буду с друзьями коротать над нею длинные дождливые вечера. Мне не требуется росчерка кисти высокопоставленного лица, который открыл бы моему повествованию широкую дорогу в свет. Доискиваться истины, как делаете вы, я считаю столь же нелепым занятием, как «искать в реке меч по зарубке, сделанной на борту лодки» или «играть на лютне с заклеенными колками»!

Выслушав его, даос Кун-кун поднял лицо к небу и расхохотался, затем бросил ему рукопись и стремительными шагами направился прочь.

– Значит, все это выдумки! – воскликнул он. – Ни автор, ни переписчик, ни читатель не узнают, истинные ли события положены в основу этого повествования! Вся эта история – лишь вымысел и написана под влиянием настроения!

Впоследствии, когда это повествование попало в руки потомков, они в заключение к нему сочинили гату, дополнявшую вступительное стихотворение автора к «Истории камня»:

…Фан-гуань или Юань-гуань… – игра слов. Слог «фан» из имени Фан-гуань значит «квадратный», а слог «юань» из имени Юань-гуань – «круглый».

«Прошу вас влезть в кувшин»… – Во времена танской императрицы У-хоу сановники Чжоу Син и Цю Шэнь-цзи составили против нее заговор. Императрица приказала своему сановнику Лай Цзюнь-чэню произвести расследование. Лай Цзюнь-чэнь пригласил Чжоу Сина на обед и спросил его: «Что делать с преступником, который не желает сознаваться в своей вине?» – «Обложите большой кувшин раскаленными углями, посадите в него преступника, и он сознается во всем», – ответил Чжоу Син. Лай Цзюнь-чэнь так и сделал и сказал Чжоу Сину: «Вас обвиняют в тяжелом преступлении, прошу вас влезть в этот кувшин». Тогда Чжоу Син испугался и признался, что собирался устроить заговор.