Си-жэнь пыталась утешить его, но Бао-чай махнула рукой.
– Не сто́ит, я сама с ним поговорю, – произнесла она и обратилась к Бао-юю: – Так ты желаешь, чтобы все сестры до старости жили с тобой дома и не выполнили главного долга, который возлагается на каждую женщину? Если бы речь шла о других девушках, можно было бы предположить, что у тебя в отношении них какие-то намерения. Но сестры?! Пока еще ни одну из них не выдали замуж в чужие края. Но если бы даже это случилось, что ты можешь поделать?! Ведь все зависит от отца! Неужели ты думаешь, что во всей Поднебесной ты один любишь своих сестер? Если б все были такие, как ты, то и я никогда не смогла бы стать твоей женой. Люди учатся для того, чтобы стать мудрыми и просвещенными, а ты, наоборот, – чем больше учишься, тем больше глупеешь. Уж если так рассуждать, то нам с Си-жэнь следовало бы разъехаться по домам, а ты сможешь собрать всех сестер, и они будут о тебе заботиться.
Бао-юй схватил за руки Бао-чай и Си-жэнь и закричал:
– Я это знаю! Но почему все уходят так рано? Могли бы немного подождать и уйти, когда я превращусь в прах!
– Опять вздор! – Си-жэнь торопливо зажала ему рот. – Только два дня, как ты почувствовал себя лучше и у второй госпожи Бао-чай вновь появился аппетит! Если ты будешь шуметь и расстроишь ее, я ни за что не отвечаю!
– Я понимаю, – произнес Бао-юй, не в силах опровергнуть их обеих, – но только на душе у меня тяжело.
Бао-чай промолчала и украдкой сделала Си-жэнь знак дать юноше успокоительного лекарства.
Си-жэнь намеревалась предупредить Тань-чунь, чтобы она не ходила к Бао-юю прощаться, и поделилась этой мыслью с Бао-чай.
– Чего бояться? – возразила Бао-чай. – Через несколько дней он успокоится и все поймет. Я думаю, что надо дать им возможность подольше поговорить. Третья барышня умна, сумеет убедить его, что он не прав, и он перестанет болтать вздор.
Разговор был прерван приходом Юань-ян. Ее прислала матушка Цзя, узнавшая, что Бао-юю вновь стало плохо. Она велела Юань-ян передать Си-жэнь, чтобы она постаралась убедить Бао-юя выбросить из головы всякие глупые мысли.
Си-жэнь обещала в точности исполнить приказание. Юань-ян посидела немного и ушла.
Так как Тань-чунь предстояла дальняя дорога, необходимо было приготовить кое-какие вещи. Приданое с нею не отправляли, но хлопот все-таки было много, поэтому матушка Цзя позвала Фын-цзе, объявила ей решение Цзя Чжэна и велела заняться сборами.
Если вы хотите знать, как распоряжалась Фын-цзе, прочтите следующую главу.
Глава сто первая, повествующая о том, как лунной ночью в «саду Роскошных зрелищ» была встревожена одинокая душа и как в «кумирне Осыпающей цветами» гадательная пластинка предупредила о необыкновенном событии
А сейчас речь пойдет о том, как Фын-цзе возвратилась домой и, так как Цзя Ляня еще не было, сама позвала служанок и приказала им немедленно приготовить все, что может понадобиться Тань-чунь на дорогу.
Когда наступил вечер, Фын-цзе вспомнила о Тань-чунь и захотела навестить ее. Взяв с собой Фын-эр и двух девочек-служанок, она приказала третьей девочке идти с зажженным фонарем впереди. Когда они вышли за ворота, на небе ярко светила луна, и Фын-цзе приказала:
– Пусть служанка с фонарем вернется обратно!
Вскоре они подошли к чайной и услышали через окно какие-то звуки: не то бормотание, не то плач. Фын-цзе подумала, что это старые служанки, чем-то обиженные, выражают недовольство, забеспокоилась и тут же велела Сяо-хун зайти в чайную и как бы невзначай постараться узнать, что случилось.
Фын-цзе в сопровождении Фын-эр подошла к воротам сада. Ворота не были заперты, а лишь прикрыты, и двое слуг, распахнув ворота, впустили их. Луна, казалось, светила еще ярче, резко вырисовывая тени деревьев; не слышно было ни звука, повсюду было пусто и безмолвно.
Фын-цзе и Фын-эр собирались свернуть на дорожку, ведущую к «кабинету Осенней свежести», как вдруг с шумом налетел порыв ветра и на землю посыпались листья. Весь сад наполнился шелестом, в ветвях деревьев послышался свист, и встревоженные птицы, устроившиеся было на ночлег, с криками взмыли кверху.
Фын-цзе недавно выпила вина и разгорячилась, но сейчас ее стало знобить. Фын-эр, шедшая позади, тоже поежилась:
– Ну и холодно!
– Принеси мне безрукавку на беличьем меху! – не выдержав, приказала Фын-цзе. – Я буду ждать тебя у третьей барышни!
Фын-эр только и ждала разрешения, как бы убежать, чтобы одеться потеплее, и когда Фын-цзе обратилась к ней, она поддакнула и тут же исчезла.
Фын-цзе пошла вперед и вдруг услышала позади себя шипение, словно кто-то с шумом втягивал в нос воздух. Фын-цзе невольно обернулась, и волосы на ее голове встали дыбом: перед ней было какое-то черное-черное существо, оно вытянуло нос по направлению к ней, и глаза его сверкали, как фонари. От страха у Фын-цзе душа ушла в пятки, и она громко вскрикнула.
Но это оказалась всего-навсего большая собака, которая, вильнув хвостом, взбежала на горку и уселась на задние лапы, словно приветствуя Фын-цзе.
Поджилки все еще тряслись у Фын-цзе, и она со всех ног бросилась в «кабинет Осенней свежести». Но едва она обогнула горку, как ей показалось, что впереди мелькнула человеческая тень.
Фын-цзе подумала, что это какая-нибудь из здешних служанок, и окликнула:
– Кто это?
Ответа не последовало. Фын-цзе окликнула снова, но тень не отозвалась, стремительно метнулась прочь и скрылась.
После этого Фын-цзе почудилось, что у нее за спиной кто-то говорит:
– Тетушка, неужели вы меня не узнали?
Фын-цзе стремительно обернулась и увидела неподалеку от себя красивую, изящно одетую женщину. Женщина показалась ей знакомой, но она не могла вспомнить, где ее видела.
– Тетушка, вы, как и прежде, наслаждаетесь богатством и роскошью, – продолжала женщина. – И как вы могли забыть мой наказ заботиться об укреплении благосостояния нашей семьи на многие годы?!
Фын-цзе слушала ее, опустив голову, но вспомнить, кто эта женщина, так и не могла.
– Ведь вы когда-то меня любили, – добавила женщина. – Как вы могли об этом забыть?
Только теперь Фын-цзе вспомнила, что это – первая жена Цзя Жуна – госпожа Цинь Кэ-цин.
– Ай-я-я! – воскликнула она. – Ведь ты же давно умерла! Как ты сюда попала?
Думая, что это наваждение, она плюнула и собралась уходить. Но, повернувшись, она споткнулась о камень и в это мгновение словно очнулась от сна и почувствовала, что вся покрыта холодным потом.
Хотя Фын-цзе была вне себя от пережитого ужаса, она сохраняла ясное сознание. Так как Сяо-хун и Фын-эр успели вернуться и приближались к ней, она, не желая стать посмешищем и предметом пересудов, поспешно поднялась и сказала:
– Почему вас так долго не было? Дайте скорее одежду!
Фын-эр тотчас подала ей теплую одежду, а Сяо-хун подхватила Фын-цзе под руку, собираясь вести ее дальше.
– Идемте обратно, – заторопилась Фын-цзе, – я только что там была, они уже спят.
С этими словами она торопливо направилась домой, и служанки последовали за нею.
Цзя Лянь уже вернулся. Фын-цзе заметила, что он очень бледен, и хотела расспросить его, в чем дело, но, зная характер мужа, не осмеливалась прямо задавать ему вопросы и легла спать.
На следующий день Цзя Лянь встал во время пятой стражи, собираясь идти к главному цензору Цю Ши-аню по служебным делам, но, так как было еще рано, он решил сначала просмотреть вестник, присланный накануне и лежавший на столе.
В самом начале ведомство чинов сообщало, что государь распорядился избрать в ведомство достойного человека на должность чжунлана. Затем ведомство наказаний опубликовало сообщение генерал-губернатора Юньнани Ван Чжуна о том, что им поймано восемнадцать контрабандистов, провозивших через границу ружья и огневое зелье. Во главе шайки стоял Бао Инь – слуга гуна, Умиротворителя государства Цзя Хуа.
