Женщина, которую Тань-чунь поставила в тупик, не могла ничего возразить, хотя идти с повинной к Фын-цзе у нее не хватало смелости.
– Если б я ничего не слышала, все осталось бы как было, – с улыбкой продолжала Тань-чунь. – Но поскольку я слышала твои слова, мне пришлось вмешаться и рассудить вас.
Тань-чунь бросила многозначительный взгляд Ши-шу, и та вышла. Разговор продолжался. Но вдруг все увидели Пин-эр, входящую в комнату.
– Не иначе как третья сестра Тань-чунь обладает волшебным даром вызывать духов! – всплеснув руками, воскликнула Бао-цинь.
– Нет, это не волшебство, – с улыбкой возразила Дай-юй. – Скорее всего, это блестящее полководческое искусство, или так называемый план «защищайся, чтобы враг не мог подступиться; наступай стремительно; нападай, когда враг не ожидает».
Бао-чай многозначительно посмотрела на смеющихся девушек, и обе они тотчас же переменили тему разговора.
– Твоя госпожа поправилась? – спросила Тань-чунь у Пин-эр. – Поистине, от болезни она поглупела, перестала думать о делах и заставляет нас терпеть такие обиды!
– Кто осмеливается вас обижать? – удивилась Пин-эр. – Рассказывайте, барышня, я вас слушаю!
Жена Юй Гуя разволновалась, бросилась к Пин-эр, услужливо предлагая:
– Садитесь, пожалуйста, барышня! Позвольте рассказать вам, что здесь происходит!
– Ты почему вмешиваешься в разговор барышень? – строго спросила ее Пин-эр. – Ты же знаешь правила этикета – следует ожидать за дверью, пока тебя позовут! Кто позволил тебе лезть прямо в комнаты барышни?
– У нас никакого этикета не существует, – с усмешкой заметила Сю-цзюй, – кому вздумается, тот и лезет!
– Сами виноваты, – заметила Пин-эр. – Ваша барышня слишком добра. Вы должны гнать от нее всяких нахалок и докладывать о них госпоже.
Слова Пин-эр заставили жену Юй Гуя покраснеть, и она молча вышла из комнаты.
Между тем Тань-чунь обратилась к Ин-чунь:
– Если бы меня обидел кто-либо другой, еще куда ни шло! Недавно мать Юй Гуя, пользуясь тем, что она твоя няня и что ты слабохарактерна, самовольно взяла твою вещь, заложила ее и на полученные деньги играла в кости; кроме того, прибегала ко всяким измышлениям, принуждая тебя просить старую госпожу о снисхождении. Сейчас жена Юй Гуя затевает ссору с твоими служанками у тебя в спальне, и ты с ней не можешь справиться. Я не могу оставаться равнодушной к такому безобразию и хочу тебя спросить: неужели она живет на небе и не знает существующих у нас правил?! Или, может быть, кто-нибудь научил ее поступать так? Видимо, они сначала хотят прибрать к рукам тебя, а потом приняться за меня и Си-чунь.
– Зачем вы так говорите, барышня? – с улыбкой сказала Пин-эр. – Наша госпожа Фын-цзе этого не позволит!
Тань-чунь усмехнулась:
– Пословица гласит: «Каждый прежде жалеет себя самого; если лишишься губ, зубы заболят от холода». Разумеется, я не могу не беспокоиться за сестру!
Пин-эр обратилась к Ин-чунь:
– Это дело можно уладить быстро! Но как думает сама барышня? Ведь речь идет о ее кормилице.
Ин-чунь, увлекшаяся «Откровениями верховного божества», неожиданно услышала слова Пин-эр и улыбнулась:
– Не знаю, что делать! Пусть моя кормилица сама за себя отвечает – я не буду ни просить снисхождения, ни жаловаться на нее! Что же касается феникса, которого она у меня взяла, то если она пришлет его – хорошо, не пришлет – требовать не буду. Когда госпожи спросят меня, куда девалась вещь, я постараюсь скрыть; если вывернуться мне не удастся – ничего не поделаешь. Обманывать госпож из-за таких людей не стоит, лучше всего сказать правду. Вы считаете, что у меня слишком мягкий характер и я не умею действовать решительно. Если вы придумали, как добиться, чтобы госпожи не сердились, поступайте по своему усмотрению, я вмешиваться не буду.
Девушки засмеялись, а Дай-юй добавила:
– «Она вздумала рассуждать о причинах и следствиях, когда у нее на крыльце сидят тигры и волки!» Интересно, как бы вторая сестра управляла этими людьми, если бы была мужчиной.
– Вот именно, – с улыбкой подтвердила Ин-чунь. – Сколько есть мужчин, которые живут за счет доходов и поступают так же нерешительно, когда нужно проявить твердость? К тому же в «Откровениях верховного божества» прекрасно сказано, что спасти человека от беды – самое доброе тайное деяние. Раз я могу спасти человека, так зачем мне враждовать с ним и причинять вред самой себе?!
Не успела она произнести эти слова, как в передней послышались шаги.
Ну а кто вошел, можно узнать из следующей главы.
Глава семьдесят четвертая, из которой читатель узнает о том, как подозрение в разврате и клевета повлекли за собой обыски в «саду Роскошных зрелищ» и как желание укрыться от сплетен и ссор вызвало разрыв с дворцом Нинго
Итак, выслушав рассуждения Ин-чунь, Пин-эр хотела рассмеяться, но в этот момент в передней послышались шаги и на пороге появился Бао-юй.
Здесь придется снова напомнить о недавно происшедших событиях. Дело в том, что младшая сестра старухи Лю, кухарки из «сада Роскошных зрелищ», тоже оказалась в числе зачинщиц азартных игр. Многие служанки, жившие в саду, давно недолюбливали старуху Лю и, воспользовавшись моментом, пожаловались на нее, будто она и ее сестра утаивали их деньги и делили между собой. Узнав об этом, Фын-цзе решила заодно наказать и старуху Лю. Старуха встревожилась, но тут же вспомнила, что служанки со «двора Наслаждения розами» хорошо к ней относятся, поэтому она потихоньку упросила Цин-вэнь и Фан-гуань замолвить за нее словечко перед Бао-юем. Тот, в свою очередь, подумал, что, поскольку среди провинившихся находится и кормилица Ин-чунь, надо действовать заодно с сестрой, так как считал неудобным просить снисхождения только для одной старухи Лю. В этом и заключалась причина его неожиданного появления в комнате Ин-чунь.
– Ты уже выздоровел? – наперебой стали спрашивать его удивленные девушки. – Зачем ты пришел?
– Навестить вторую сестру, – ответил Бао-юй, не желая открывать им истинную цель своего прихода.
Никто не придал особого значения его словам, все продолжали болтать о пустяках. Вскоре Пин-эр ушла, чтобы уладить дело с выкупом заложенного золотого феникса. Жена Юй Гуя поплелась следом за нею, по пути продолжая умолять:
– Барышня, заступитесь за нас! Я сама выкуплю этого феникса!
– Тебе все равно пришлось бы выкупить его, – ответила Пин-эр. – Если ты это знала, зачем затеяла всю историю? Коль ты сама признаешь, что виновата, значит виновата. Мне тоже неудобно рассказывать об этом, так что, если ты принесешь мне феникса, я никому не скажу ни слова.
Лишь теперь жена Юй Гуя немного успокоилась, стала без конца кланяться и благодарить Пин-эр.
– Не беспокойтесь, барышня! К вечеру я выкуплю феникса, – пообещала она, – прежде всего сообщу вам, а затем отнесу его барышне Ин-чунь.
– Смотри, если к вечеру не принесешь, не обижайся! – предупредила Пин-эр.
Порешив на этом, они разошлись каждая своей дорогой.
Когда Пин-эр возвратилась домой, Фын-цзе с любопытством спросила ее:
– Зачем тебя звала третья барышня?
– Она очень боится, что вы сердитесь на нее, и велела мне вас успокоить, – отвечала Пин-эр. – Кроме того, она интересовалась, что вы ели в последние дни.
– Все-таки она заботится обо мне, – улыбнулась Фын-цзе. – Кстати, только что случилась еще одна неприятность. Мне сообщили, что старуха Лю и ее младшая сестра возглавляли сборище игроков, причем младшая Лю делала все по приказанию старухи. Я вспомнила, как ты говорила, что не стоит вмешиваться не в свои дела, а лучше заботиться о своем здоровье! Я тогда тебя не послушалась, и вот твои предсказания сбылись. Я же оказалась виноватой перед госпожой, и здоровье мое еще больше расстроилось. Но теперь я решила: пусть скандалят сколько угодно, без меня есть кому в этом разбираться. К чему зря стараться и вызывать только брань и проклятия?! Мне действительно надо полечиться, чтобы поскорее выздороветь, а когда я поправлюсь, то буду умнее: представится случай повеселиться – повеселюсь, будет возможность посмеяться – посмеюсь, а они пусть поступают как хотят. Я на все соглашусь.
