Тань-чунь и Сян-юнь со своими служанками отправились в «павильон реки Сяосян».
При их появлении Дай-юй расстроилась. Затем мысли ее вновь обратились к недавнему сну. «Если ко мне плохо относится бабушка, что уж говорить о них?! Если бы я их не пригласила, они бы вовсе не пришли!»
Несмотря на такие думы, она не подала виду, что расстроена, попросила Цзы-цзюань помочь ей подняться и пригласила сестер сесть.
Тань-чунь и Сян-юнь присели на краешек кровати. Заметив, в каком состоянии находится Дай-юй, они невольно опечалились.
– Что, сестрица, опять нездоровится? – спросила Тань-чунь.
– Ничего, – отвечала Дай-юй, – я чувствую небольшую слабость и только.
Цзы-цзюань, стоявшая за ее спиной, украдкой показала на плевательницу. Сян-юнь обладала прямым, открытым характером и потому тут же взяла плевательницу. Едва заглянув в нее, девушка вздрогнула от испуга и воскликнула:
– Сестрица, это у тебя? Какой ужас!
Когда Дай-юй плевала, она находилась в полуобморочном состоянии и, конечно, не посмотрела, что выплюнула, но после слов Сян-юнь она заглянула в плевательницу и сразу пала духом.
Тань-чунь старалась загладить оплошность, которую допустила Сян-юнь:
– Ничего особенного в этом нет, такие случаи часто бывают, когда усиливается огонь в легких. Эта Сян-юнь болтает сама не зная что!
Сян-юнь смущенно покраснела, бесконечно раскаиваясь в своей неосторожности.
Подавленное состояние и усталый вид Дай-юй обеспокоили Тань-чунь, она встала и промолвила:
– Старайся соблюдать покой, сестра! Мы еще придем к тебе!
– Спасибо! – с горькой усмешкой произнесла Дай-юй.
– Хорошенько заботься о барышне! – приказала Тань-чунь, обращаясь к Цзы-цзюань.
Цзы-цзюань кивнула. Когда Тань-чунь собралась уходить, снаружи послышался голос.
Если вы хотите узнать, кто это был, прочтите следующую главу.
Глава восемьдесят третья, повествующая о том, как родные навестили больную Юань-чунь в покоях императорского дворца и как Бао-чай сдержала слезы во время скандала на женской половине
Итак, когда Тань-чунь и Сян-юнь собирались уходить, снаружи послышался голос:
– Ах, негодяйка! Кто позволил тебе в саду безобразничать?!
– Здесь стало совершенно невозможно жить! – вскричала Дай-юй.
Она указала рукой на окно, глаза ее закатились.
Хотя Дай-юй была любимицей матушки Цзя, служанки не очень уважали ее. Когда за окном послышалась брань старухи, на которую никто не обратил бы внимания, Дай-юй решила, что старуха ругает ее. Девушка думала, что кто-то подговорил старуху обругать ее, потому что она сирота. Разве могла она спокойно стерпеть такую обиду?! Дай-юй показалось, что внутри у нее все разрывается, слезы сдавили ей горло, и она лишилась сознания.
– Барышня! – с горестным воплем бросилась к ней Цзы-цзюань. – Что с вами? Очнитесь!
Тань-чунь тоже окликнула девушку. Лишь постепенно к Дай-юй вернулось сознание, но она все еще была не в силах произнести ни слова и только указывала рукою на окно.
Тань-чунь догадалась, что ее беспокоит, и вышла во двор. Здесь она увидела какую-то старуху, которая, опираясь на костыль, выгоняла грязную, растрепанную девчонку.
– Я пришла сюда присматривать за фруктами, а ты зачем явилась? – кричала старуха. – Вот погоди, придешь домой, отколочу, чтобы знала!
Девчонка стояла поодаль и, засунув палец в рот, смотрела на старуху и смеялась.
– Совсем совесть потеряла! – напустилась на старуху Тань-чунь. – Разве здесь место ругаться?
Увидев Тань-чунь, старуха расплылась в подобострастной улыбке и отвечала:
– Это моя внучка, она увидела, что я ушла в сад, и увязалась за мной. Я побоялась, что она может что-нибудь натворить, и прикрикнула на нее, чтобы она уходила. Разве я посмею здесь ругаться?
– Не оправдывайся и живо убирайся отсюда! – оборвала ее Тань-чунь. – Барышня Линь Дай-юй не совсем здорова, а ты ее тревожишь!
Старуха сокрушенно покачала головой и поспешила скрыться. Девчонка тоже убежала.
Вернувшись в комнату, Тань-чунь увидела, что Сян-юнь держит Дай-юй за руку и плачет, а Цзы-цзюань, обняв одной рукой свою барышню, другой рукой растирает ей грудь.
Наконец Дай-юй приоткрыла глаза.
– Тебе, наверное, показалось, что слова старухи относятся к тебе? – спросила ее Тань-чунь.
Дай-юй кивнула головой.
– Старуха ругала свою внучку, – продолжала Тань-чунь. – Я все слышала. Когда такие мерзавки начинают ругаться, для них нет ничего святого. Разве они разбираются, какие слова запрещено произносить?
Дай-юй вздохнула, взяла Тань-чунь за руку и промолвила:
– Сестрица…
Затем снова умолкла.
– Не тревожься, – сказала ей Тань-чунь. – Я пришла тебя навестить, как полагается делать сестре. Ведь у тебя мало служанок, которые бы о тебе беспокоились. Тебе нужно соблюдать покой, принимать лекарство и думать лишь о том, что доставляет радость. Ты поправишься, и мы снова все вместе будем устраивать собрания нашего поэтического общества. Разве это не будет великолепно?
– Мы будем счастливы, если все выйдет так, как говорит третья сестра, – добавила Сян-юнь.
– Вы хотите доставить мне радость, я понимаю, но разве я доживу до этого дня? – прерывающимся голосом произнесла Дай-юй. – Пожалуй, это невозможно!
– Ну, это ты уж слишком! – возразила Тань-чунь. – Кому не приходится болеть? Как тебе могла прийти в голову такая мысль? Лучше отдыхай! Мы пойдем к старой госпоже, а затем вернемся. Если тебе что-нибудь понадобится, пусть Цзы-цзюань скажет мне.
– Дорогая сестренка! – сквозь слезы проговорила Дай-юй. – Скажи старой госпоже, что я справляюсь о ее здоровье. Извинись за меня и передай, что я чувствую себя не совсем здоровой, но ничего серьезного у меня нет, так что пусть она не беспокоится!
– Понимаю! Все сделаю! – пообещала Тань-чунь. – А ты лечись!
С этими словами она вышла. За нею последовала Сян-юнь.
Между тем Цзы-цзюань помогла Дай-юй лечь и села возле нее, поручив все домашние дела Сюэ-янь. Когда она смотрела на Дай-юй, сердце ее разрывалось от жалости к несчастной девушке, но плакать она не осмеливалась.
Дай-юй долго лежала с закрытыми глазами, однако уснуть не могла. Раньше ей казалось, что в саду скучно и безлюдно, но сейчас до нее доносились шум ветра и стрекотанье насекомых, пение птиц и шум шагов, чудился детский плач – все это ее тревожило, и она велела Цзы-цзюань опустить полог.
Сюэ-янь принесла чашку супа из ласточкиных гнезд и отдала Цзы-цзюань. Та подняла полог над кроватью и тихо спросила:
– Барышня, может быть, выпьете немного супа?
– Да, – еле слышно отозвалась Дай-юй.
Цзы-цзюань дала подержать чашку Сюэ-янь и помогла Дай-юй сесть. Затем она взяла чашку с супом, попробовала его сама, а затем, обняв Дай-юй за плечи, поднесла чашку к ее губам. Дай-юй открыла глаза, сделала два-три глотка и покачала головой, желая показать, что больше не хочет. Цзы-цзюань вернула чашку Сюэ-янь и осторожно уложила Дай-юй.
Полежав немного неподвижно, Дай-юй почувствовала себя спокойнее, но тут за окном послышался тихий голос:
– Сестра Цзы-цзюань дома?
Сюэ-янь торопливо выбежала из дома и, увидев Си-жэнь, так же тихо ответила:
– Она в комнате у барышни.
– Что с барышней? – спросила Си-жэнь.
Они вошли в дом, и Сюэ-янь рассказала ей, что случилось ночью и что произошло незадолго перед ее приходом.
– Вот оно что! – воскликнула встревоженная Си-жэнь. – А к нам только что приходила Цуй-люй и говорила, что ваша барышня заболела. Второй господин Бао-юй встревожился и послал меня разузнать, что с нею.
В это время дверная занавеска зашевелилась, и из-за нее высунулась голова Цзы-цзюань. Увидев Си-жэнь, девушка поманила ее рукой.
– Барышня уснула? – спросила Си-жэнь, тихо приближаясь к ней.
– Ты слышала, что рассказала сестра Сюэ-янь? – спросила в свою очередь Цзы-цзюань.
Си-жэнь кивнула и нахмурила брови.
