– Успокойся, я все сделаю как нужно, для меня это не составит труда, – ответила Фын-цзе, которой речи Юань-ян показались странными. – Хотя господин Цзя Чжэн сказал, что надо быть экономнее, но в глубине души он не возражает, чтобы похороны были устроены как можно пышнее, даже если мы истратим все деньги, которые у нас есть.

– Старая госпожа завещала, чтобы вещи, оставшиеся после нее, были розданы нам, – продолжала Юань-ян, – но если денег на похороны не хватит, вещи нужно будет продать. Пусть господин Цзя Чжэн говорит что угодно, но волю старой госпожи нарушать нельзя! Да и разве господин не слышал сам, как старая госпожа объявила свою последнюю волю?

– Ты всегда была умной и рассудительной девушкой, почему ты так переполошилась? – все больше удивлялась Фын-цзе.

– Я не переполошилась, – возразила Юань-ян. – Я вижу, что старшая госпожа Син не желает помочь, и боюсь, как бы чего-нибудь не упустили и не вызвали недовольства господина Цзя Чжэна. Слишком роскошные похороны, конечно, устраивать не нужно, так как после конфискации нашего имущества чрезмерная роскошь может привлечь внимание, а это приведет к новой конфискации. Хотя я только служанка, но слава семьи Цзя для меня очень дорога!..

– Мне все понятно, – произнесла Фын-цзе. – Успокойся, я еще жива!

Юань-ян несколько раз поблагодарила Фын-цзе.

Фын-цзе вышла, думая про себя:

«Странная эта Юань-ян! Что она задумала? Будто я не знаю, как надо устроить похороны старой госпожи… Не буду обращать внимания на эту девчонку. Сделаю все так, как принято в нашей семье».

Она позвала жену Ван-эра, отдала ей кое-какие распоряжения и велела пригласить Цзя Ляня.

Вскоре пришел Цзя Лянь.

– Зачем ты звала меня? – напустился он на жену. – Занималась бы лучше своими делами! Все решают господин Цзя Чжэн и госпожи – как они скажут, так и сделаем.

– И ты о том же! – воскликнула Фын-цзе. – Неужели сбудется то, о чем говорила Юань-ян?

– О чем она говорила? – удивился Цзя Лянь.

Фын-цзе рассказала ему.

– Да что считаться с ней! – вскричал Цзя Лянь. – Только что господин Цзя Чжэн позвал меня и говорит: «Похороны старой госпожи надо устроить как следует. Конечно, после этого пойдут разговоры. Люди, которые знают наше истинное положение, скажут, что старая госпожа сама оставила деньги на похороны, но люди несведущие могут заподозрить, что при конфискации мы утаили часть денег и по-прежнему роскошествуем. Пусть мы не израсходуем денег, которые старая госпожа нам оставила, но кто потом осмелится к ним прикоснуться?! Я не сомневаюсь, что эти деньги будут израсходованы. Старая госпожа – уроженка юга, у нее там семейное кладбище, но могильного склепа нет. Придется гроб с ее телом везти на юг, мы построим там склеп и купим несколько цинов земли, на доходы от которых будем устраивать жертвоприношения. Если нам не удастся переселиться на юг, можно будет поселить там обедневших родственников, и они в положенное время будут приносить жертвы на могиле». Вот и подумай, разве слова господина не означают, что он принял окончательное решение?! Неужели после этого можно истратить все деньги?

– Деньги на похороны уже выданы? – спросила Фын-цзе.

– Кто их видел, эти деньги? – произнес Цзя Лянь. – Как только моя мать услышала слова господина Цзя Чжэна, так и начала подбивать госпожу Ван, чтобы она сказала ему, что он очень хорошо все придумал! А что мне делать?! Нужно уплатить несколько сот лян серебра носильщикам паланкинов и плакальщикам, а денег на это не выдают. Когда я пошел просить, мне заявили, что рассчитаемся после похорон. Тут еще, как назло, все наши слуги, у которых были деньги, постарались улизнуть! Начал я вызывать их по списку – оказалось, что одни болеют, другие уехали в деревню. Осталось несколько человек, но что проку?! Если они почуют, что можно заработать, – еще кое-что сделают, но истратить свою копейку – никогда!

– Что же делать?! – растерянно проговорила Фын-цзе.

Тут вошла девочка-служанка.

– Вторая госпожа, – сказала она, – меня прислала госпожа Син. Она интересуется, когда накормят родственников. Со дня смерти старой госпожи пошел третий день, а в доме нет порядка! Слуг не дозваться, делают они все кое-как.

Фын-цзе поспешила отдать распоряжения слугам, чтобы подавали завтрак. Людей в этот день съехалось много, и слуги совершенно сбились с ног. Фын-цзе сама наблюдала, как угощают гостей, но вдруг вспомнила, что надо еще дать задания служанкам. Она позвала жену Ван-эра и велела передать служанкам поручения. Все поддакивали, но никто не двинулся с места.

– Который час? – нетерпеливо спросила Фын-цзе. – Почему не подают на стол? Скоро уже обед!

– Подать нетрудно, – отвечали ей, – но у нас не в чем подавать.

– Вздор! – вспыхнула Фын-цзе. – Раз я приказала, все должно быть давно вам выдано!

Служанки только покачивали головами.

Тогда Фын-цзе отправилась в комнаты матушки Цзя, чтобы взять там необходимую посуду. Сначала она хотела попросить на это разрешения госпожи Син и госпожи Ван, но, так как возле них толпилось много народу, а время уже было позднее, она позвала Юань-ян и приказала ей выдать служанкам посуду, которой прежде пользовалась матушка Цзя.

– И вы еще говорите об этой посуде! – удивилась Юань-ян. – Неужели вы не помните, что ваш муж давным-давно заложил ее? Или вы думаете, что ее потом выкупили?

– Я не прошу золотую и серебряную посуду, – возразила Фын-цзе, – речь идет о той, которой старая госпожа пользовалась повседневно.

– А откуда взялась посуда, которой сейчас пользуются старшая госпожа Син и госпожа Ю? – спросила Юань-ян. – Ведь им все дала старая госпожа.

Фын-цзе отправилась к госпоже Ван, отыскала у нее в комнатах Юй-чуань и Цай-юнь и с их помощью нашла кое-что из посуды; затем велела Цай-мин составить точную опись и выдала посуду под ответственность служанок.

Фын-цзе была очень растеряна, и Юань-ян подумала про себя:

«Как она прежде ловко управлялась с делами! А теперь стала такой нерасторопной! Не напрасно ли старая госпожа так восхищалась ею?!»

Надо сказать, что, когда госпожа Син услышала слова Цзя Чжэна о том, что похороны не должны быть слишком богатыми, это ей очень понравилось, и под этим предлогом она решила кое-что сэкономить на черный день.

Устраивать похороны должен был старший сын покойной и его семья. Так как Цзя Шэ отсутствовал и посоветоваться с ним нельзя было, а Цзя Чжэн был нерасторопен, поэтому в затруднительных случаях, когда к нему обращались за советом, он отсылал к госпоже Син.

– Делайте так, как скажет старшая госпожа, – говорил он.

А госпожа Син, зная, что Фын-цзе жадна, а Цзя Лянь привык к злоупотреблениям, решила не выпускать бразды правления из своих рук.

Юань-ян полагала, что деньги на похороны матушки Цзя уже выданы, поэтому нерешительность Фын-цзе раздражала ее и наводила на мысль, что Фын-цзе не желает стараться. Это еще более усиливало горе девушки, и она безутешно рыдала перед гробом покойницы. Госпожа Син слышала причитания Юань-ян, но ей и в голову не приходило, что она сама мешает Фын-цзе распоряжаться. Напротив, она еще во всеуслышание заявляла:

– Фын-цзе стала нерадивой!..

Вечером госпожа Ван пригласила к себе Фын-цзе и сказала ей:

– Хотя у нас во всем чувствуется недостаток, нужно, чтобы похороны, по крайней мере внешне, казались приличными. Родственников и друзей у нас много – одни уезжают, другие приезжают, а слуги совершенно разболтались. Наверное, ты за ними не присматриваешь!.. Тебе бы следовало постараться поддержать честь нашей семьи!

Фын-цзе опустила голову. Она хотела рассказать госпоже Ван, что ей не дают денег, но, зная, что госпожа Ван все равно ничем не поможет, так как деньги находятся не в ее ведении, Фын-цзе отказалась от своего намерения. Возражать госпоже Ван она тоже не посмела и сочла за лучшее просто промолчать.

– Конечно, о похоронах следовало бы позаботиться мне как жене старшего сына покойной, – заметила госпожа Син, которая находилась тут же, – ведь ты лишь жена ее внука и подобные дела тебя непосредственно не касаются. Но я уже стара и не так проворна, как ты. Это и заставило меня часть забот возложить на тебя. Как же ты можешь быть такой небрежной?!