– Сначала он простудился, но потом у него признали чахотку, – ответил Цзя Лянь. – Сейчас он особенно плохо себя чувствует и поэтому послал человека с письмом. Этот человек сказал мне: «Если помедлите день-два, пожалуй, не увидите батюшку!» Поэтому я пришел доложить вам, госпожа, что должен немедленно ехать. Только за домом некому присматривать. Цзя Цян и Цзя Юнь глупы, но все-таки мужчины, и я думаю, если что-нибудь случится, они смогут довести это до сведения госпожи. Что касается домашних дел, то я привел их в полный порядок. Цю-тун не пожелала оставаться у нас, и я велел отправить ее к матери. Думаю, так лучше, да и Пин-эр будет спокойнее. Некому присматривать за Цяо-цзе, но я надеюсь, что Пин-эр добра и не даст ее в обиду. Дочка у меня умная и характером тверже матери, так что прошу вас, госпожа, не оставляйте ее своими поучениями!

С этими словами он вытащил платок из сумочки, висевшей у него на поясе, и стал вытирать слезы.

– У твоей дочки есть своя бабушка, вот и оставь девочку на ее попечение, – возразила госпожа Ван. – Зачем ты с такими делами обращаешься ко мне?

– Госпожа, ваши слова меня убивают! – воскликнул Цзя Лянь. – Я ведь от вас ничего не требую, только прошу пожалеть меня!

Цзя Лянь опустился перед госпожой Ван на колени. Глаза госпожи Ван тоже увлажнились, и она сказала:

– Встань! Зачем ты себя так ведешь в присутствии женщин? Скажи мне вот что! Дочь твоя уже взрослая; если ты задержишься у отца, а в это время кто-нибудь вздумает свататься к ней – ждать твоего приезда или поступать так, как решит твоя мать?

– Поскольку вы и моя матушка остаетесь дома, решайте по своему усмотрению!

– Перед тем как поедешь, напиши дяде Цзя Чжэну, что дома не осталось мужчин, – сказала госпожа Ван, – и попроси его, чтобы он поскорее возвращался, ибо неизвестно, как здоровье твоего отца и сколько времени тебе придется задержаться!

– Слушаюсь, – ответил Цзя Лянь и собрался уходить, но потом вдруг повернулся и добавил: – В доме у нас достаточно слуг для всяких поручений, только в саду нет никого! Бао Юн уехал со своим господином. Второй господин Сюэ Кэ, живший в доме тетушки Сюэ по соседству с садом, переехал в другое место. В саду все помещения пустуют, за ними некому присматривать, так что, госпожа, заставляйте слуг ежедневно обходить сад! Земля, на которой стоит «кумирня Бирюзовой решетки», принадлежит нам, Мяо-юй исчезла неизвестно куда, и монахини, не смея самовольно распоряжаться имуществом кумирни, просят прислать к ним кого-нибудь из нашего дома, кто взял бы на себя управление над ними.

– Мы со своими делами не знаем, как управиться, а ты говоришь о кумирне! – возмутилась госпожа Ван. – Лучше бы помолчал! Если об этом узнает Си-чунь, она опять начнет скандалить и грозить, что уйдет в монахини. Подумай, какое положение занимает наша семья. На что это будет похоже, если наша барышня уйдет в монахини!

– Но не забудьте, госпожа, – сказал Цзя Лянь, – что у четвертой барышни Си-чунь родителей нет, старший брат уехал, а жена его плохо относится к девушке. Я слышал, что Си-чунь несколько раз пыталась покончить с собой. Мне кажется, если она решила стать монахиней, не следует отговаривать ее, а то она еще действительно покончит с собой!

– Я не знаю, что делать! – воскликнула госпожа Ван. – И решать я ничего не могу – пусть жена Цзя Чжэня поступает как сочтет нужным.

Поговорив с госпожой Ван, Цзя Лянь вышел от нее, созвал слуг, точно распределил между ними обязанности, затем он написал письмо Цзя Чжэну, собрал свои вещи и приготовился к отъезду. Пин-эр и другие, как обычно, сказали ему на дорогу несколько напутственных слов. Цяо-цзе, расставаясь с отцом, страшно убивалась и плакала.

Цзя Лянь хотел оставить дочь на попечение Ван Жэня, но Цяо-цзе ни за что не соглашалась. А когда она узнала, что все дела на время отсутствия Цзя Ляня поручены Цзя Цяну и Цзя Юню, она осталась недовольной, хотя ничего не сказала. Проводив отца, девочка стала жить вместе с Пин-эр.

Фын-эр и Сяо-хун сразу же после смерти Фын-цзе пожелали уйти. Первая попросила отпуск, а вторая сослалась на болезнь. Пин-эр хотела взять в дом какую-нибудь девочку, которая могла бы быть подружкой для Цяо-цзе и помогать ей, Пин-эр, по хозяйству. Она перебрала всех девочек, оставшихся в доме, и остановилась на Се-луань и Сы-цзе, прежде бывших любимицами матушки Цзя. Однако Сы-цзе вышла замуж и уехала, а Се-луань тоже была просватана и со дня на день должна была переехать в дом мужа. Узнав об этом, Пин-эр отказалась от своего намерения.

А сейчас расскажем о том, как Цзя Юнь и Цзя Цян, проводив Цзя Ляня, явились повидаться с госпожой Син и госпожой Ван.

Почувствовав себя хозяевами, они стали жить во внешнем кабинете; они постоянно скандалили со слугами, а иногда приводили своих приятелей и устраивали попойки. Дело даже дошло до азартных игр, но женщины, не выходившие из внутренних покоев, ничего не знали об этом.

Однажды к ним пришли Ван Жэнь и старший дядя Син. Веселая и бесшабашная жизнь, которую вели Цзя Юнь и Цзя Цян, понравилась им, и они зачастили во дворец Жунго под предлогом, что будут помогать присматривать за домом, на самом же деле они устроили во внешнем кабинете целый притон, где играли на деньги и пьянствовали.

Наиболее старательных слуг взял с собой Цзя Чжэн, другие уехали с Цзя Лянем, таким образом дома остались лишь сыновья да племянники из семей Лай и Линь. Все они привыкли жить за счет родителей и не разбирались в хозяйстве. Так как старшие уехали, они, как говорится, были «конями без узды». Если Цзя Цян и Цзя Юнь толкали их на дурные поступки, они все делали с радостью. И во дворце Жунго пошли такие беспорядки, что никто не мог понять, что происходит.

Цзя Цян вознамерился вовлечь в свою компанию Бао-юя, однако Цзя Юнь вовремя удержал его.

– Бао-юю не суждено жить такой жизнью, не трогай его, – сказал он. – Когда-то я подобрал для него замечательную невесту: отец девушки служит сборщиком налогов, владеет несколькими ломбардами, и сама девушка красивее небесной феи. Я написал ему об этом письмо, но судьба не дала ему счастья. – Тут Цзя Юнь умолк, огляделся и, убедившись, что поблизости никого нет, продолжал: – Ведь он уже давно связался с Бао-чай! Разве ты не слышал? Да потом эта Линь Дай-юй! Кому не известно, что она умерла от тоски по нему? Но это все ерунда – у каждого своя судьба, и она предопределяет, кому с кем сочетаться брачными узами. Из-за того письма Бао-юй возненавидел меня. Он подумал, что я хотел его сосватать потому, что меня кто-то подкупил!

Цзя Цян закивал головой. Слова Цзя Юня убедили его, и он отказался от своего намерения.

Надо сказать, что ни тот, ни другой не знали, что после встречи Бао-юя с монахом Бао-юй хотел разорвать нити, связывающие его с бренным миром. Однако он не осмеливался заявить об этом в присутствии госпожи Ван и только стал чуждаться Си-жэнь и Бао-чай. Молодые служанки пытались заигрывать с ним, не догадываясь о его состоянии, но Бао-юй совершенно не обращал на них внимания. Он также не заботился о домашних делах.

Госпожа Ван и Бао-чай все время уговаривали Бао-юя старательнее заниматься. Он делал вид, что занимается, но мечтал, чтобы поскорее явился хэшан и увел его в страну бессмертных, а на окружающих смотрел как на простых, заурядных людей. Сидеть дома ему было тяжело, а поэтому каждую свободную минуту он убегал к Си-чунь. Они нашли общий язык, и желание Бао-юя уйти в монахи еще более окрепло. Теперь он не замечал даже Цзя Хуаня и Цзя Ланя.

Что касается Цзя Хуаня, то, поскольку отец его был в отъезде, мать умерла, а госпожа Ван не очень за ним присматривала, он вступил на тот путь, по которому шел Цзя Цян. Правда, Цай-юнь пыталась его удерживать, но в ответ слышала только ругань и оскорбления.

Юй-чуань, которой казалось, что Бао-юй совсем помешался, попросила свою мать, чтобы она взяла ее домой.

Итак, Цзя Хуань и Бао-юй, обладая совершенно различными склонностями, занимались, чем они считали нужным, и никто не подозревал об этом. Только Цзя Лань, за которым неусыпно следила мать, продолжал усердно заниматься, писал сочинения и показывал их Цзя Дай-жу. Но в последнее время Дай-жу был болен и лежал в постели, поэтому Цзя Ланю приходилось трудиться самому.