У-эр была смущена, щеки ее залились густым румянцем. Не осмеливаясь говорить громко, она шепотом произнесла:

– Полощите рот, второй господин!

Бао-юй взял из ее рук чашку, засмеялся и вдруг спросил:

– Ты была в хороших отношениях с сестрой Цин-вэнь?

– Все мы служанки, – отозвалась ничего не подозревавшая У-эр, – почему нам не быть в хороших отношениях друг с другом?!

– Это не ты приходила к Цин-вэнь, когда я был у нее во время ее болезни? – снова спросил Бао-юй.

У-эр еле заметно кивнула и улыбнулась.

– А ты слышала, что она тогда говорила? – продолжал Бао-юй.

У-эр покачала головой:

– Нет.

Не в силах больше справиться с волнением, Бао-юй схватил У-эр за руку. Девушка покраснела, сердце ее бешено забилось.

– Второй господин! – тихо сказала она. – Если хотите что-либо сказать, говорите, но только отпустите меня!

– Она мне сказала, – отпуская руку девушки, произнес Бао-юй, – «Если бы я раньше это предвидела, я бы…» Как же ты этого не слышала?

У-эр поняла, на что намекает и чего хочет от нее Бао-юй, но не показала виду и только промолвила:

– Она была бесстыжая. Разве девушке можно говорить что-нибудь подобное?

– И ты проповедница морали! – воскликнул Бао-юй. – Я сказал тебе это только потому, что ты похожа на Цин-вэнь, а ты воспользовалась моей откровенностью, чтобы очернить память неповинной девушки.

Однако У-эр не понимала состояния души Бао-юя и была озадачена.

– Второй господин, уже поздно, ложитесь скорее, не то простудитесь! Разве вы забыли, что наказывала вам ваша супруга и сестра Си-жэнь!

– Мне не холодно, – заявил Бао-юй, но тут же заметил, что У-эр без халата, и, боясь, как бы она сама не простудилась, подобно Цин-вэнь, спросил: – Ты почему не в халате?

– Не было времени надеть. Вы же звали меня, – ответила У-эр. – Если б я знала, что наш разговор окажется таким длинным, непременно надела бы!

Бао-юй схватил ватный халат на белом шелку, которым был укрыт, и протянул девушке.

– Мне тепло, господин, укройтесь сами! – сказала У-эр, не решаясь принять халат. – Если мне станет холодно, я могу надеть свой халат.

Она подошла к своей постели, взяла халат и накинула на плечи. Взглянув на Шэ-юэ и убедившись, что та крепко спит, она подошла к Бао-юю и тихо спросила:

– Второй господин, не собираетесь ли вы бодрствовать всю ночь?

– Скажу тебе по правде: разве мне можно бодрствовать? Я ведь хочу встретиться с небожительницей.

– С какой небожительницей? – спросила удивленная У-эр.

– Это длинная история, – ответил Бао-юй. – Сядь, я тебе расскажу!

– Как я могу сесть, если вы лежите? – улыбнулась смущенная У-эр.

– А что тут такого? – возразил Бао-юй. – Я помню, как однажды Цин-вэнь играла с Шэ-юэ и озябла, так я взял ее к себе под одеяло. Зачем ты упрямишься и напускаешь на себя серьезный вид?!

У-эр думала, что Бао-юй просто хочет пошутить с ней, ей и в голову не приходило, что Бао-юй говорит серьезно. Она бы не прочь была уйти, но не осмеливалась, а сесть рядом с Бао-юем считала неудобным.

– Не болтайте глупостей, – произнесла она, прикрывая рот рукой, чтобы скрыть улыбку. – Вдруг кто-нибудь услышит. Недаром все болтают, что вы любите проводить время с девочками! Вы отталкиваете от себя таких женщин – поистине небожительниц, – как ваша жена и Си-жэнь, и думаете только, как бы повозиться с кем-нибудь. Вот расскажу вашей жене, что вы мне говорили!

В это мгновение послышался шум, и оба испуганно вздрогнули. Из внутренней комнаты донесся кашель Бао-чай. Бао-юй зажал себе рот, а У-эр погасила лампу и бесшумно нырнула в постель.

Дело в том, что бессонная ночь, проведенная накануне, сильно утомила Бао-чай и Си-жэнь, и вдобавок им немало пришлось потрудиться днем, поэтому сейчас они спали мертвым сном и не слышали разговора Бао-юя с У-эр. Однако шум во дворе разбудил их, и они стали прислушиваться, но все по-прежнему было тихо.

Бао-юй, лежа в постели, терзался сомнениями:

«Может быть, пришла сестрица Линь, услышала, что я разговариваю с У-эр, и решила нас напугать?..»

Он ворочался с боку на бок и никак не мог уснуть. Лишь ко времени пятой стражи Бао-юй погрузился в дремоту.

Между тем У-эр встревожилась, не слышала ли Бао-чай, о чем они разговаривали, и не заподозрила ли ее в коварстве, и от волнения всю ночь не могла сомкнуть глаз. Встав утром пораньше, когда Бао-юй еще спал, она потихоньку прибрала комнату.

– Ты что так рано? – удивленно спросила ее Шэ-юэ, которая только что проснулась. – Или ночью совсем не спала?

У-эр решила, что Шэ-юэ слышала ночной разговор и хочет на ее счет позлословить, поэтому ничего не ответила.

Вскоре проснулись Бао-чай и Си-жэнь. Они открыли дверь и, увидев, что Бао-юй еще спит, призадумались: почему уже две ночи ему в передней так хорошо спится?

Наконец проснулся Бао-юй. Все уже были на ногах, Бао-юй торопливо поднялся, протер глаза и тут же вспомнил, что ночью ему опять ничего не приснилось. «Видимо, у небожителей и у простых смертных дороги разные», – подумал он.

Медленно спустившись с постели, он вдруг вспомнил, как У-эр называла Бао-чай и Си-жэнь небожительницами; он вынужден был признать, что девушка права, и пристально взглянул на Бао-чай.

Бао-чай догадалась, что его опять взволновало воспоминание о Дай-юй, однако ей и в голову не приходило, что Бао-юй может волноваться из-за того, что Дай-юй не явилась ему во сне. Ей стало неудобно от взгляда мужа, и она спросила:

– Ну как? Приснилась тебе небожительница?

– О чем ты говоришь? – с усилием улыбнулся Бао-юй, думая, что Бао-чай подслушала его ночной разговор с У-эр.

У-эр тоже сконфузилась, но промолчала, ожидая, что будет делать Бао-чай.

– Ты слышала, не разговаривал ли второй господин с кем-либо во сне? – продолжала Бао-чай, обращаясь к У-эр.

Бао-юй выбежал из комнаты, а смущенная У-эр пробормотала:

– В первую половину ночи он что-то говорил, но я не разобрала, что именно. Мне послышались только слова «создадут дурную славу», «постаралась бы оправдать ее» или что-то вроде этого. Я встала и уговорила его, чтобы он заснул. Затем я тоже уснула и больше ничего не слышала.

«Конечно, эти слова относятся к Дай-юй, – опустив голову, решила Бао-чай. – Если и дальше позволять ему спать в передней, он, пожалуй, опять накличет на себя наваждение. Ведь любовь к сестрам – его старая болезнь. Надо отвлечь его, иначе не избежать новых неприятностей».

От этих мыслей она вся вспыхнула, но только не подала виду, что ее смутило, и поспешила во внутреннюю комнату, будто бы для того, чтобы заняться туалетом.

А сейчас вспомним о матушке Цзя. Два дня подряд она веселилась, наелась чрезмерно и наутро чувствовала себя не совсем хорошо, да и боль под ложечкой не давала ей покоя.

Юань-ян и другие служанки хотели доложить об этом Цзя Чжэну, но матушка Цзя не разрешала его тревожить.

– Я просто немного объелась, – говорила она. – Не надо подымать шум – поголодаю, и все пройдет!

Юань-ян вынуждена была молчать.

Вернувшись вечером домой и увидев Бао-чай, которая ходила справляться о здоровье матушки Цзя и госпожи Ван, Бао-юй вспомнил о том, что произошло утром, и невольно покраснел. Бао-чай сразу поняла, что ему неудобно, и, зная, что Бао-юй – натура увлекающаяся, решила дать ему возможность утолить свое желание.

– Ты сегодня опять будешь спать в передней? – осведомилась она.

– Мне все равно, – отвечал Бао-юй.

Бао-чай хотела еще что-то сказать, но неожиданно потупилась.

– К чему говорить? – вмешалась Си-жэнь. – Я не верю, чтобы второй господин в передней спал спокойно.

– Это не беда, что второй господин спит в передней, – подхватила У-эр. – Хуже то, что во сне он разговаривает и никто не понимает, что ему нужно.

– Сегодня в передней буду спать я, – заявила Си-жэнь. – Может, и я начну во сне разговаривать. А для второго господина постелите в спальне!