– Но смотрите, когда я добьюсь своего и к нам потекут деньги, – предупредил Ли Ши-эр, – не вздумайте роптать, что я присваиваю себе большую долю, не то нам всем несдобровать!

– Не беспокойся! – заверили его. – Если даже нам мало перепадет, все равно это лучше, чем проживать свои собственные деньги!

Как раз в то время, когда они разговаривали, пришел писец из житниц искать второго господина Чжоу. Ли Ши-эр, сидевший на стуле, при его появлении гордо выпрямился, закинул ногу за ногу и спросил:

– А зачем он тебе?

Писец встал навытяжку и, почтительно опустив руки, произнес:

– Наш начальник лишь месяц, как вступил в должность, но правители округов и уездов уже узнали, что он слишком строг, не осмеливаются открывать житниц и боятся об этом ему сообщать. Господа, скажите, что мы будем делать, если вовремя не соберем хлебный налог и сорвем перевозки хлеба?

– Не говори глупостей, – прервал его Ли Ши-эр. – Наш господин сам знает, что делает: как он говорит, так и должно быть. Он недавно хотел послать бумаги, чтобы поторопить задержавшихся с доставкой хлеба, но я попросил его повременить. Однако зачем понадобился тебе второй господин Чжоу?

– Говоря откровенно, мне хотелось у него узнать, разослали ли уже эти бумаги, – признался писец. – Больше никаких дел у меня нет.

– Вздор! – вспылил Ли Ши-эр. – Я же тебе только что говорил об этих бумагах, а ты не веришь и твердишь свое! Смотри, если ты вздумал мошенничать, я скажу начальнику, чтоб он велел отколотить тебя и выгнать!

– Три поколения нашей семьи служили в этом ямыне, – возразил писец. – Меня все здесь уважают, в доме у меня достаток, и я могу служить начальнику честно и добросовестно, не так, как другие, у которых нечего есть и которые вынуждены воровать!.. Честь имею кланяться! – насмешливо добавил он и направился к выходу.

– Неужели вы не понимаете шуток?! – вставая со стула, произнес Ли Ши-эр. – Я пошутил, а вы рассердились!

– Мне незачем сердиться. Но если я буду продолжать, это может запятнать ваше доброе имя, – заметил писец.

– Как ваша почтенная фамилия? – спросил Ли Ши-эр, взяв писца за руку.

– Моя фамилия Чжань, а имя Хуэй, – отвечал тот. – В молодости мне, как и вам, пришлось жить несколько лет в столице.

– Господин Чжань, – сказал Ли Ши-эр, – я давно слышал ваше имя. Ведь все мы братья. Если у вас есть какие-нибудь дела, приходите вечером, поговорим!

– Вы деловой человек, господин Ли Ши-эр! – воскликнул писец. – Вы так меня разыграли, что я растерялся!

Все, смеясь, разошлись. А вечером писец пришел к Ли Ши-эру, и они о чем-то шушукались до самой полуночи.

На следующий день Ли Ши-эр решил испытать Цзя Чжэна, но добился лишь того, что тот его обругал.

Через день Цзя Чжэну нужно было делать визиты. Цзя Чжэн приказал Ли Ши-эру позвать слуг. Прошло довольно длительное время, но никто не появлялся. Насилу удалось разыскать слугу, который должен был бить в барабан при выезде начальника.

Цзя Чжэн медленными шагами вышел из своих жилых покоев и увидел, что из служителей ямыня, которые должны были следовать перед его паланкином и расчищать дорогу, пришел только один. Даже не допытываясь, что случилось, Цзя Чжэн спустился с крыльца, занял место в паланкине и стал ждать носильщиков. Прошло довольно много времени, прежде чем они собрались, подняли паланкин и вынесли его за ворота ямыня. При выезде начальника раздался всего один выстрел из пушки. А из музыкантов лишь один бил в барабан, да еще один играл на трубе.

– У нас всегда был порядок, – рассердился Цзя Чжэн, – почему сегодня собрались не все?

Цзя Чжэн поднял голову и посмотрел на регалии. Многих из них недоставало, а те, которые были, слуги несли кое-как.

Закончив визиты, Цзя Чжэн возвратился домой, созвал всех опоздавших и не явившихся на дежурство и хотел наказать их. Но те стали оправдываться: один уверял, что опоздал потому, что у него не было шапки, другой ссылался на то, что в это время закладывал в ломбард свою парадную одежду, а третий говорил, что уже несколько дней ничего не ел и не смог бы поднять паланкин. Цзя Чжэн вышел из себя, поколотил двух слуг, и на этом дело кончилось.

Через день старший повар пришел к Цзя Чжэну просить денег на покупку провизии, и тот дал ему деньги, привезенные с собой из столицы.

Через некоторое время Цзя Чжэн стал замечать неполадки: все шло не так, как во времена его службы в столице. Не зная, что делать, он вызвал к себе Ли Ши-эра и спросил его:

– Почему вдруг так переменились люди, которые приехали вместе со мной? Тебе бы следовало присмотреться к ним. Деньги, которые я привез из столицы, уже израсходованы, казенное жалованье получать еще рано, так что надо послать кого-либо домой за деньгами.

– Ведь я каждый день напоминаю им, чтобы они были старательнее! – сказал в ответ Ли Ши-эр. – Но они совершенно равнодушны к моим напоминаниям! Я даже не понимаю почему? Впрочем, скажите, господин, сколько денег привезти вам из дому? Недавно я узнал, что через несколько дней правитель области празднует день своего рождения. Из других областей и округов начальники поприсылали ему подарки стоимостью в тысячу, а то и в десять тысяч лян серебра. Скажите, какой подарок можно послать от вашего имени?

– Почему ты не сказал мне об этом раньше? – заволновался Цзя Чжэн.

– А откуда мы сами могли об этом знать? – развел руками Ли Ши-эр. – Мы здесь новенькие, ни с кем связей не имеем – кто захочет нас извещать?! Лучше бы вам никуда не ехать, но только из-за этого могут быть неприятности! Вас могут лишить должности!

– Глупости! – возразил Цзя Чжэн. – Меня на эту должность назначил сам государь. Неужели меня могут отстранить только за то, что я не сделаю правителю области подарков на день рожденья?!

– Вы, конечно, говорите резонно, господин, – согласился Ли Ши-эр. – Но только не следует забывать, что столица отсюда далеко и о здешних делах там судят в первую очередь по докладам правителя области. Скажет он «хорошо», значит хорошо, но если скажет – «плохо», не миновать беды. Надо делать что-то сейчас же, завтра будет поздно! Неужели вы думаете, что ваша матушка и супруга не желают, чтоб вы прославились на службе в провинции?!

Цзя Чжэн, выслушав Ли Ши-эра, разумеется, понял, к чему тот клонит, и сказал:

– Вот я и хочу спросить: почему ты не напомнил об этом раньше?

– Я не смел заводить об этом речь, – отвечал Ли Ши-эр, – но раз уж вы, господин, затеяли разговор, я был бы бессовестным, если бы промолчал. Вы тогда непременно на меня рассердились бы.

– Ладно, говори, но только правду, – махнул рукой Цзя Чжэн.

– Вы же знаете: все мечтают разбогатеть! – начал Ли Ши-эр. – Местные чиновники приобрели свои должности за деньги, и кто из них не хочет теперь разбогатеть?! Ведь у этих чиновников есть семьи, которые нужно кормить. Но с тех пор как вы прибыли на должность, они не замечают вашего бескорыстия, а все ваши указания толкуют по-своему…

– Что же говорят обо мне? – поинтересовался Цзя Чжэн.

– Говорят, что чем более строгие приказания отдает начальник, прибывая на должность, тем яснее он хочет показать, что ему нужны деньги, и тем большие подношения должны присылать ему из округов и уездов. А во время сбора хлебного налога в ямыне пошли разговоры, что новый начальник запрещает брать деньги, работать с ним трудно. Что касается населения, то оно само охотно дает деньги, лишь бы побыстрее рассчитаться с налогами. Поэтому вас не считают хорошим начальником, а, наоборот, все возмущаются, что вы не понимаете чаяний народа. Даже здешний правитель, с которым вы в самых лучших отношениях, за каких-то несколько лет достиг высокого положения лишь благодаря тому, что хорошо разбирается в делах, знает, когда и как действовать, и умеет жить в согласии со старшими и с младшими по чину.

– Вздор! – дослушав до этого места, не выдержал Цзя Чжэн. – Это я-то не разбираюсь, когда и как нужно поступать? Угодить одновременно и старшим и младшим по чину почти так же невозможно, как заставить «кошку спать с мышами»!