— Ты! — Воин ткнул пальцем в вожака. — Ты останешься жив. Я отвезу тебя в город. Королевские палачи — народ изобретательный, великие мастера своего дела. А тебя, сопляк, — ткнул он пальцем во второго разбойника, — я сейчас убью.

С диким воплем разбойник кинулся на него и умер. Его голова была аккуратно разрублена пополам, но пока он оседал на землю, вожак успел здоровой рукой метнуть топор. В этот бросок он вложил всю свою силу, ненависть, желание жить. Топор мог, наверное, насквозь пробить рыцаря в полном вооружении, и он ударил в грудь воина. Однако лезвие только и смогло, смяв составленную из сложного переплетения колец и пластинок кольчугу, сбить воина на землю — убить его сил уже не хватило, кольчуга оказалась невероятно прочной. А в следующий момент воин, вскочив на ноги, с диким воем подпрыгнул в воздухе, и удар ноги в тяжелом сапоге отшвырнул вожака назад. Тот успел подхватиться и даже ударил мечом, но воин с легкостью парировал неловкий выпад, и край гарды, широкой, вычурной, непривычной формы, ударил вожака в висок…

— Ну, что стоите? — прошипел воин на застывших в нерешительности принцессу и оруженосца. — Вяжите эту сволочь.

— А он разве…

— Жив, принцесса, жив он. Я же обещал ему это.

Оруженосец бегом кинулся выполнять задание, а когда вожак разбойников лежал, стянутый собственным ремнем по рукам и ногам, воин вдруг выронил меч, осел на землю и прохрипел:

— Помоги снять кольчугу…

Общими усилиями оруженосец и принцесса стянули с него доспехи, расстегнули и сняли рубаху. Под ней обнаружилась худощавая фигура отнюдь не богатырского сложения. На груди была широкая, но не глубокая рана, топор не прорубил кольчугу, а вмял ее в тело, но бок был залит кровью. Подняв глаза на побелевшую принцессу, воин усмехнулся уголком рта и скомандовал:

— Ну, чего ждете? Перевязывайте. Да поосторожнее — боюсь, как бы у меня пара ребер не была сломана.

Пачкаясь в крови — его, чужой, да еще и лошадиной — оруженосец туго перебинтовал раненого кусками собственной рубахи. Тот сидел весь белый, но ни разу не дернулся и даже не застонал, когда руки неумелого доктора буквально угодили в рану. Лишь когда парень закончил, воин на миг прикрыл глаза, но тут же вновь открыл их, усмехнулся и даже пошутил:

— Глянь-ка, парень, на нашу красавицу. Как думаешь, у нее лицо белее моего или как?

Принцесса к тому времени уже дважды успела сбегать к обочине и проблеваться и сидела сейчас белая как мел. Оруженосец посмотрел на нее, на раненого, потом снова на принцессу и вдруг рассмеялся.

— Вот и отлично, парень, — подбодрил его раненый. — А то ты тоже белеть начал, я уж думал, ты тоже сейчас блеванешь. Возись тут потом с вами.

С усилием поднявшись на ноги, он подошел к своей лошади. Та спокойно стояла и флегматично жевала траву — видимо, к поведению хозяина ей было не привыкать. В седло воин забирался неумело — так залезает на лошадь человек, впервые увидевший ее совсем недавно, может быть, пару месяцев назад. Поймав изумленный взгляд оруженосца, человек нахмурился.

— Эй, парень! Как тебя хоть зовут-то?

— Кэвин, сэр.

— Ну вот и замечательно. Запихивай девочку в карету — и поехали. Я вас провожу до замка, меня выслали вам навстречу, но я малость опоздал к разборке. Прихвати мою кольчугу, кстати.

Пять минут спустя карета уже бодро громыхала по дороге, а нечаянный сопровождающий бодро ехал рядом. Казалось, его совершенно не заботят ни рана, ни тряская рысь его лошади, причиняющая, должно быть, сильную боль. Лишь однажды он вдруг застонал и свесился было с седла, но тут же вновь восстановил равновесие и решительно толкнул лошадь пятками.

Замок короля Дарна Второго, гордо именующийся Лесным, стоял на высоком холме. Как это часто бывает, вокруг замка поселилось много пришлого люда, так что в результате Лесной замок оказался вместо леса в центре… Ну, городом это было назвать пока еще сложно, а вот поселком — в самый раз. Люди селились здесь, рассчитывая и поторговать, благо торговый путь проходил прямехонько через замок, и спокойно прожить под покровительством местного властителя. Король Дарн был неплохим правителем, в меру умным, без излишней жестокости и по-своему справедливым. В течение последних четырех лет он даже ни с кем не воевал, если не считать войной вялотекущие перемещения войск на севере. Там лет пятнадцать назад интересы отца Дарна, Дарна Первого, основателя королевства, шестидесятилетнего, но все еще крепкого телом и воинственного старика, схлестнулись с интересами такого же, как он сам, короля. Оба короля в годы Великой Смуты успели оттяпать себе по куску пирога от развалившейся Империи. По сути, они были обычные, необразованные лесные бродяги, главари шаек головорезов. От других таких же они отличались только мозгами и решительностью.

Дарн Второй, в отличие от отца, был сравнительно миролюбив и неплохо образован, хотя и сам не был чужд ни седла, ни меча. Приняв трон после смерти отца, он постарался прекратить войну, тем более что при практически равных силах война давно уже зашла в тупик, и местные отцы-командиры с обеих сторон стремились не столько нанести друг другу урон, сколько уклониться от сражения и получше укрепиться в разбросанных тут и там крепостях. Его визави, который также унаследовал трон после смерти отца, по вопросу войны придерживался такого же мнения. Вот и приехала принцесса Кала для того, чтобы выйти замуж за Гаральда, сына Дарна Второго. Такой брак должен был положить конец войне, которая обходилась обеим воюющим сторонам слишком дорого, и давал возможность обеим сторонам сохранить лицо — Белая пустошь, из-за которой, собственно, и шла война, отходила к Дарну как приданое принцессы, и это снимало все вопросы.

Карета принцессы загремела колесами по мостовой. Дорога была вымощена камнем, что уже само по себе было редкостью — чаще всего, дороги в таких селениях представляли собой просто более или менее утоптанную полосу земли, на которой даже вездесущий подорожник не мог укорениться от обилия вытаптывающих его ног и избытка навоза. Удобрение ведь тоже яд, когда его слишком много… В дождь такие дороги расползались непроходимой грязью, в сухую погоду над ними висело облако пыли. Редко, очень редко богатые правители приказывали выложить такую дорогу бревнами, чтобы не мучились люди с застревающими повозками да не ломали ног лошади. Такие дороги стоили дорого, а служили недолго — копыта коней и подкованные сапоги солдат со временем разбивали бревна в мелкую щепу. Практически же вечные каменные дороги стоили столько, что редко кто отваживался начать строительство. Видимо, в этой стране с деньгами проблем не было, равно как и с решительными в действиях людьми.

Со всех сторон к дороге бежали мальчишки, а также всякий праздношатающийся люд. Заезжие принцессы, видимо, появлялись здесь нечасто, поэтому люди стремились поглазеть на диковинку. Мгновенно образовавшаяся толпа колыхнулась и двинулась было к карете, но сопровождающий рыкнул на них:

— А ну назад! Осади назад, я кому говорю! Здесь вам не зоопарк, чтобы пялиться… А ну назад, а то всех перепорю!

Угроза возымела действие. По-видимому, этого человека здесь знали, уважали и слегка побаивались. Во всяком случае, даже наиболее буйные и хмельные мужики сочли за лучшее поискать себе другое занятие, менее опасное для жизни и здоровья. В огороде копаться, например, или диких лошадей объезжать… Так что до замка они доехали совершенно беспрепятственно.

Ворота замка охраняла аж дюжина отменно вооруженных дружинников. Все были, несмотря на жару, в кольчугах, на поясах — добрые мечи, за спинами — щиты. Местный король не был идеалистом и не жалел денег на солдат, а его воевода, надо полагать, умел поддерживать дисциплину.

— Привет, Виктор! — весело окликнул его один из стражников.

— И тебе того же самого, тем же самым, по тому же самому, очень-очень много раз и очень-очень больно, — ответил воин. Стражники рассмеялись немудреной шутке. — Ты где был с утра?