Так вот, дворянское звание для родителей Джурайи Корбин покупал как раз через королеву. Та, кстати, одобрила выбор Корбина с точки зрения продолжения рода, и долго смеялась потом, узнав, чем все закончилось. Корбин не обижался, но и бумаги не аннулировал. Зачем? Уплочено – пусть лежат, мало ли… А что родители девушки о том не знали – так это исключительно их проблемы, могли бы и спросить.
Так что проблемы особой не было, но Корбин подкинул дезинформацию, что это приглашение – уже третье, и теперь Джурайя металась из угла в угол. Корнелиус, естественно, знал, что ничего страшного нет, но молчал – во-первых, считал, что девушке не повредит небольшая встряска, а во-вторых, Корбин, по его мнению, был в своем праве. Единственно, он заставил Корбина обеспечить Джурайе прическу, что граф и сделал, с присущей ему грацией носорога объяснив королевскому цирюльнику, что если что – то сразу… Цирюльник проникся – он был не дурак.
Зато когда Корбин увидел результат, то потерял дар речи. Нет, он и раньше знал, что Джурайя красива, но что она НАСТОЛЬКО красива… Воистину, когда на природные данные накладывается мастерство лучшего в королевстве специалиста по стрижке и макияжу, результат непредсказуем, но всегда сногсшибателен.
Хотя, конечно, и сам Корбин сегодня был куда как неплох, только вот очень смущало отсутствие меча на боку – по установленной традиции, на этот конкретный бал надо было являться без оружия, точнее, без длинномерного оружия. Кинжалы допускались, трости с клинками – тоже, а вот обычные мечи – ни в коем случае. Традиции было несколько сотен лет, и Корбин не знал, что явилось традицией ее возникновения. Да и не интересовался он этим, предпочитая принимать все, как должное.
Ошеломили они друг друга обоюдно, но Корбин, как человек более опытный, пришел в себя первым и, скрыв смущение за нарочитой грубостью, поинтересовался, почему Джурайя так долго копается, после чего буквально увлек ее к карете – на этот бал положено было являться именно так. Этикет, чтоб его нехорошими словами…
Ну, на балу все было, как обычно – скучающие бездельники толпами и умные и влиятельные люди, кучкующиеся по интересам. Приходилось улыбаться и расшаркиваться, согласно этикету – не то, чтобы этикет очень волновал самого Корбина, но сегодня в этом серпентарии он был не один, а вольно или невольно подставлять под удар свою спутницу Корбину не хотелось. Его-то зацепить побоятся, даже ответить на открытое оскорбление, скорее всего, не рискнут, а вот девушке при случае припомнят. Не потому даже, что она что-то из себя представляет, или успела наступить кому-нибудь на хвост, а за то просто, что стала свидетельницей их позора. Зачем создавать ей лишние сложности? И так невооруженным взглядом было видно, что Джурайя волнуется до дрожи в коленках. Корбин, впрочем, ничего другого и не ожидал – хорошо помнил, как сам когда-то в первый раз очутился при дворе и увидел короля. Нормальное состояние, она еще неплохо держалась, если вдуматься.
Ну, потом была традиционная церемония представления впервые вышедшей в свет дворянки. Таких, как Джурайя, было еще пятеро, но она заметно выделялась среди прочих – все-таки природу не обманешь, свежая кровь есть свежая кровь. Корбин же, пока шло представление, внимательно наблюдал за королем – ему совершенно не хотелось, чтобы этот молокосос и бабник остановил на девушке свое внимание. Увы, мысли частенько материализуются, и король, сглотнув слюну и остановив на Джурайе взгляд мутных после вчерашней попойки глаз, начал выдавать ей какой-то комплимент. Джурайю аж перекосило, а Корбин скорчил за ее спиной зверскую рожу, одновременно заставив чуть заметно засветиться воздух вокруг левой руки. Король все понял правильно – граф де'Карри от того, что при нем не было меча, не становился менее опасен. Он был оружием сам по себе, а о том, что он повернут на неприкосновенности "своих", знали буквально все. С него станется устроить разборки прямо здесь, на балу… Король предпочел не связываться, хотя обиду, конечно, затаил – еще одну к длинному списку всех предшествующих. И ведь сделать что-либо король был не в силах – могущество и влияние крупных сановников вроде Корбина или герцога Санторского давно уже как минимум не уступало королевскому, а может быть, и превосходило его. Конечно, простой народ за стенами дворца об этом не догадывался, но здесь-то все свои, и все в курсе, кто есть кто. Судя по чуть затравленному взгляду, король моментально сообразил, что в любой момент может оказаться с открученной головой… Вот все говорят "дурак, дурак", а как прижмет – так соображаловка работает просто великолепно.
Ненавязчиво продемонстрировав всем более-менее понимающим ситуацию людям, что произойдет, если кто-нибудь, не приведи Единый, посмеет разевать рот на чужой каравай, Корбин со спокойной душой оставил Джурайю на попечение светских кумушек, и отправился заниматься делами. В отличие от большинства собравшихся, он предпочитал не терять времени зря и, раз уж не получилось отвертеться от бала, воспользоваться ситуацией и провести пару-тройку деловых встреч. Правда, не слишком он и пытался уклониться от бала, хотя, конечно, знай он заранее, что так повернется, уклонился бы обязательно. Больным бы, в конце-концов, сказался – стандартная отговорка для таких случаев.
Единственное, чего Корбин опасался, так это длинных языков и общей распущенности светских дам, да и то не слишком – Джурайя была девушкой совсем другого склада, такую на раз не совратишь. Тем неприятнее было его удивление, когда спустя всего несколько минут обнаружил, что какой-то молоденький дворянчик под ручку увлекает девушку в зимний сад… Шустро, однако. Что это за чучело Корбин не знал – молодой, разве их всех упомнишь? Ничего серьезного из себя не представляет, однако сам факт был неприятен.
В первый момент Корбин не слишком обеспокоился, однако, когда прошло минут десять, а Джурайя не вернулась, он все же решил прервать весьма содержательный разговор с маркизом Левадьеном, опытным и грамотным финансистом, и, извинившись, решительно двинулся к выходу. Несмотря на большой рост и внушительные габариты, он легко ввинчивался в толпу. Отчасти, это самые габариты ему помогали – люди просто старались убраться с его дороги, опасаясь, что граф походя отдавит им ноги. Корбин, кстати, вполне был способен на подобное, так что опасения были весьма обоснованными.
Так или иначе, до зимнего сада Корбин добрался довольно быстро, и как раз в тот момент, когда он вышел на центральную аллею, из глубины сада раздался дикий вопль. От этого вопля прыснули во все стороны со скамеек многочисленные парочки – одетые, не очень одетые и даже совсем неодетые, ну а Корбин бегом устремился к источнику звука. Честно говоря, он не слишком боялся за Джурайю – во-первых, вопль был мужским, и кричал явно не один человек, а во-вторых, граф сомневался, что кто-либо из присутствующих здесь, исключая, конечно, его самого, способен причинить вред столь сильному магу. Куда больше его волновали возможные последствия – лишние трупы Корбину были не нужны.
Трупов, к счастью, не было – в самом глухом углу сада обнаружились трое молодых людей, с ужасом пятящиеся от целой и невредимой Джурайи, оправляющей платье. Корбин бесшумно подошел к ним сзади, прижав палец к губам и сделав страшные глаза. Джурайя, увидев это, понятливо делала вид, что ничего не замечает, и потому голос Корбина за спиной испуганных недорослей оказался для тех полной неожиданностью.
– Что за шум, а драки нет?
Парни аж подпрыгнули. Присели и уперли в Корбина выпученные глаза на мученисто-белых лицах. Граф ласково положил огромные, привыкшие к мечу и потому совсем не благородного вида ладони на макушки ближайшим, ласково потрепал:
– Да не нервничайте вы так, молодые люди. Что случилось то?
– Она убила Ленса…
– Кто? Кого? Когда? И перестаньте дрожать, наконец. Вы же мужчины… Или не мужчины?
– Вот она… – один из парней ткнул пальцем в Джурайю. – Мы пришли, а тут… кровь! И она с ножиком!!!
