– Я не готов, пойми, не готов к такому, – упрямствовал Дарк, – за три года я, конечно, на лошадь садился, но чтобы на копьях биться, – Аламез интенсивно замотал головой, – да и в пешем бою от меня толку мало будет…

– У тебя целый день и две ночи, чтобы вспомнить былые навыки. Не ищи отговорок, подумай о путях достижения цели! – Слова некроманта прозвучали сурово, как настоящий приказ. – Противники у тебя будут серьезные, но мы поищем способы их ослабить, а ты встал из-за стола, марш на двор и давай тренируйся! Конечно, если ты не хочешь подвести Легион. В подготовку к турниру уже столько сил вложено… Одним словом, притомил ты меня! Не кривляйся, не корчь из себя девицу на выданье! Скажи прямо: «да» или «нет»?! Будешь в турнире участвовать или обратно в лес сбежишь?!

– Буду, – процедил сквозь сжатые зубы Дарк, не чувствуя сил отказать, – но победу обещать не могу! Вот если б месяцок на подготовку был, то…

– За месяцок и из колченогой дворняги королевскую болонку можно сделать, – хмыкнул Мартин, явно недовольный тем, что Дарк медлит. – Давай на двор, коняга ретивая уже заждалась, да и Октару еще нужно успеть оружие те под руку подогнать… На все руки мастер малый: и конюх отличный, и вполне приличный кузнец! А если ты здесь застыл в ожиданье, что я прям щас те отвечу, почему Легион именно тебя выбрал, так обойдешься! – вызывающе заявил Мартин. – Слово я дал, и от него не отказываюсь, да только не время те голову посторонними думами занимать! Ты упражняйся, упражняйся и о триумфе думай! Вот победителем станешь, я тебе на все «почему» и отвечу.

– Оставь их при себе да спрячь понадежней! Я даже местечко могу подсказать, куда их поглубже засунуть… – не скрывая обиды в голосе, произнес Дарк, а затем обратился к притихшему за столом компаньону: – А ты чего сидишь?! Пошли!

– Мне лучше остаться, – неожиданно заявил Марк, отводя взор и стараясь не глядеть в сторону товарища. – Ты ступай, нам с Мартином есть о чем потрепаться…

Сердце сжалось в груди моррона, а на его глаза сами собой навернулись слезы. Аламезу вдруг показалось, что он больше уже никогда не увидит неунывающего балагура паренька. К счастью, нехорошее предчувствие не оправдалось, но друзьям-разбойникам довелось снова встретиться только через пару долгих лет.

«На безрыбье и рак рыба!» – кто сомневается в мудрости этой народной истины, пусть хотя бы месяцок поживет в лесу. Жизнь разбойника не только трудна и опасна, но лишена множества удовольствий. Полотняная крыша шатра далеко не всегда защитит от дождя, ветра и снега, а открытому костру не дано заменить теплоту домашнего очага. В деревнях и городах правит злато. Там за звонкую монету можно купить буквально все: от пищи до ласк изощренных в плотских утехах красавиц. В лесу же нет ни лавок, ни притонов. Карманы мастера разбойного промысла могут трещать от веса монет и драгоценных камней, а его желудок все равно будет урчать с голодухи. Чтобы потратить добычу, преступникам приходится покидать лес и отправляться в селения. Не все из таких вылазок заканчиваются удачно. Власти не в силах перебить разбойничьи шайки, когда те прячутся по лесным схронам и дремучим чащам, но зато легко вылавливают преступников, потихоньку выбирающихся из-под защиты деревьев ради обмена награбленного на еду, выпивку и прочие товары, без которых трудно прожить даже в лесу. Любой «выход в народ» для разбойника риск, а рисковать, как известно, нельзя слишком часто. Нельзя то и дело искушать Удачу, которая в один прекрасный день или ночь возьмет, да и отвернется от чересчур полагавшегося на нее простака.

Печальное и одновременно ужаснувшее многих известие о гибели целого отряда товарищей по грабежу достигло главного убежища шайки Кривого только ближе к вечеру. Неизвестно, какими думами озадачился главарь и как сильно он огорчился, узнав о потерях. Но только для его не очень дисциплинированных подручных лютая смерть соратников оказалась достойным поводом, чтобы напиться. Никто из разбойников уже и не вспомнит, кто был зачинщиком спонтанно вспыхнувшего гулянья с легким налетом поминального трагизма, но явных противников немедленного опорожнения жалких запасов вина уж точно не было. Не успели командиры групп да отрядов и бровями сурово повести, как их лесное воинство превратилось в пьяное стадо.

Четырех неполных бочонков вина оказалось слишком мало, чтобы утолить жажду полуторасотенного поголовья истосковавшихся по мирским благам лиходеев, но зато вполне достаточно, чтобы вселить в их слегка охмелевшие головы дурные мысли. Те, кто был посмелее, затеяли бунт и призывали вздернуть на суку главаря, оставлявшего себе, по их мнению, чересчур большую долю добычи. Сторонники Кривого, не дожидаясь приказа, устроили смутьянам взбучку. Кто-то выкрикнул: «Режь гадов!», и через миг лесное становье было охвачено кулачной, и не только кулачной, потехой. Однако далеко не все разбойники принялись бороться за власть. Число увлеченно дерущихся «за» или «против» Кривого не превысило и половины шайки, а остальные, быстро разбившись на группки по интересам, самовольно покинули лагерь. Одни собрались устроить погром в «Хромом мерине», придорожном трактире, хозяин которого не только отказывался награбленное покупать, но и винцо к столу частенько подавал шибко разбавленное. Другим больше пришлась по душе затея тайно пробраться в город и там чуток поозорничать, разоряя дома чопорных горожан, а третьи раззадорились настолько, что отправились палить Гендвик, поселение их лютых врагов – лесорубов.

Парочка закадычных дружков-новичков, поначалу примкнули к желающим обагрить ножи кровью ненавистных «лесосеков» (так называли разбойники вольных мастеров топора), но затем здравый смысл, многократно усиленный элементарным желанием дожить до утра, восторжествовал над бродившим по венам хмелем. Не пройдя и трети пути по извилистой лесной тропе, разбойники благоразумно отстали от идущих на явную смерть глупцов и принялись пробираться через чащу на северо-запад, где находилась небольшая деревенька. У крестьян не водилось деньжат, но зато у них было чем поживиться. Особенно дружков прельщали мысли о винце, припрятанном мужичьем по подвалам, и, конечно же, о молоденьких, дородных крестьянках, крикливых, простоватых, не искушенных в ласках, как распутные кабацкие девки, но зато еще не тронутых, свежих и пышнотелых. Риск нарваться на вилы или получить топором по макушке казался развратникам ничем по сравнению с наслаждением от манящей забавы.

Так уж сложилось, что до деревни похотливые дружки не дошли. Желанный приз поджидал их прямо на лесной опушке, и, главное, его совсем никто не охранял. По мужицки широко раскинув конечности и неосмотрительно храпя на всю округу, в густой траве под кустом ракитника лежала не притомившаяся от сбора хвороста крестьянка, а настоящая благородная дама.

Полы перепачканного травой да грязью дорогого платья задрались, выставляя напоказ пухленькие, коротенькие и немножко волосатые босые ноги спящей. Под головою громко храпевшей и обильно пускавшей во сне слюну дамы виднелась объемистая, расшитая серебряными нитями котомка. Возле ее же совсем не привлекательных ступней стояли не изящные дамские туфельки, а стоптанные и залатанные на пятках сапожища. Контуры приземистой фигуры напоминали кубышку, а уродливая бородавка на толстощеком лице заставила обоих парней брезгливо поморщиться. Одним словом, одинокая путница была вовсе не красавицей, наоборот, дурнушкой, на которую не позарится ни один трезвый мужчина в здравом уме и без болезненной тяги к экзотике.

Беда парней крылась в том, что хмель хоть и не притупил восприятия прекрасного, но призывал их «на подвиги». Маленькое развлечение с притомившейся уродливой толстушкой вроде бы благородных кровей показалось обоим разбойникам хорошей разминкой перед грядущей потехой в деревне.

«На безрыбье и рак рыба!» – подумал один из насильников, осторожно присев на корточки возле спящей. «На лесной опушке и дурнушка красавица!» – подумал другой, спуская штаны и намереваясь первым взяться за мерзкое дело.