– Кто… кому это надо? – задал сам себе вопрос Мартин. – Конечно, Дор знает и об Аламезе, и о Легионе, но верных ему людей в Полесье нет, пока нет, кроме…

– Чокнутая Марта отпадает, – меланхолично заметил Конт, привыкший понимать компаньона с полуслова и досконально изучивший за тридцать лет совместной работы ход его мыслей. – Она сама в опале и пытается спрятаться от бывших коллег. Нет, Мартин, это все Ситор балуется, – Конт тяжело вздохнул и, отойдя от камина, поспешил занять освободившееся кресло. – Ох, как не вовремя Дарк убил Карста! А ведь кровососы у нас на привязи были, пикнуть без нашего разрешения не смели!

– Смели, не смели, убил, не убил… Какая теперь разница?! Ситору-то Дарк зачем нужен?

– Как зачем? Неужели не догадываешься? – Конт вскинул вверх белые, как и волосы, брови и удивленно уставился на завершившего круговой забег Мартина. – Положеньице у него не ахти: у нас на плохом счету всегда был, только по договоренности с Карстом ему грязные делишки и прощались. Дор выскочек всерьез не воспринимает, да и наша графинька, то бишь Самбина, клыки на него точит. Как-никак, а две приближенные к ней персоны бесследно исчезли на полесских просторах. Вот наш хитрец и решил собственную игру затеять, выхода-то у него другого нет. Устроит аукцион, кто ему больше гарантий предложит, тому он бездыханное тельце и продаст.

– Ты думаешь, он знает?!

– Нет, но он полагает, что мы надеемся, – уклончиво ответил Конт. – Дарк всегда был слишком приметной фигурой. Вампирам известно, что он несколько раз погибал, а потом воскресал, но они не догадываются, почему это происходило. Впрочем, Аламез и сам считает, что ему просто чертовски везет.

– Тогда у нас есть надежда, продолжим операцию, – облегченно вздохнул маг и направился к телефону. – Представляю напуганную рожу Ситора. Он-то думает, что у него есть как минимум год. Вот весело будет, когда Дарк через два дня воскреснет и в их логове шороху наведет!

– Мартин, отмени операцию, – неожиданно попросил Конт. – Ты всю жизнь называл меня кровожадным, лицемерным мерзавцем, готовым не задумываясь пожертвовать сотнями жизней ради достижения цели, а теперь сам отправляешь несмышленое дитя на убой!

Гентар побагровел, недоумение и растерянность сменились злостью, лоб наморщился, а крепко сжатые губы растянулись в тонкую нить.

– Ты что, издеваешься?! Нашел время слюнтяйничать. Где твой пацифизм чертов два месяца назад гулял, когда мы только планировали операцию?!

– Дарк – закаленный боец, а Диана пока еще глупенькая девчонка, которая ничего не знает ни о жизни морронов, ни о Доре. У Аламеза был шанс выжить или хотя бы потом воскреснуть, он крепкий орешек, а она…

– Поздно, Конт, слишком поздно, чтобы что-то менять, – печально произнес Гентар, садясь на ковер. – Ставки слишком высоки, а второго шанса у нас не будет. К сожалению, Дианой придется пожертвовать.

– Тогда давай ей поможем, я могу…

– Нет, слишком рискованно, пускай все идет по первоначальному плану, – настаивал на своем маг. – Диана начнет действовать, затронет «проект 107», Дор будет охотиться за ней и совершит ошибку. Мы выждем подходящий момент и только тогда ударим. Жизнь жестокая штука: неопытная девушка, почти ребенок – подсадная утка, а мы – проходная пешка, которая просто обязана незаметно пробраться в ферзи и поставить мат оставшемуся без защиты вражескому королю.

– Скорей уж козырная шестерка в рукаве шулера, – поморщившись, презрительно хмыкнул Конт, которого явно не устраивала перспектива отсиживаться в стороне, пока другие рискуют жизнью. – Тогда хотя бы сообщи ей правду, а то наврал с три короба про какой-то всемирный экономический заговор, тошно слушать было!

– А ты, значит, подслушивал? – укоризненно закачал головой маг.

– А ты ожидал от меня чего-то другого? Нет уж, с волками жить…

– Не продолжай, знаю. Да только я ведь ей не лгал, я никогда не лгу, просто порой не говорю всю правду…

– Далеко не всю… – Конт специально сделал ударение на слове «далеко». – В принципе это то же самое, что нагло врать, только совести потом немного спокойней. Да, Мартин?!

– Мы оставим все как есть, – решительно произнес маг, ставя в разговоре жирную точку. – Если Диана узнает подноготную этого дела, то наверняка испугается и первым же рейсом покинет Полесье. Мы не можем так рисковать!

– Понял. – Хлопнув ладонями по коленкам, Конт поднялся с кресла и, не произнеся больше ни слова, побрел в сторону двери.

– Конт, обещай, что не будешь вмешиваться! Тридцать лет трудов коту под хвост пустишь! – прокричал ему Мартин вслед.

Великан ничего не ответил, только остановившись у самого порога, медленно обернулся и, глядя на мага холодными рыбьими глазами, произнес:

– Не буду, слово моррона!

Электронные часы показывали половину одиннадцатого. Ровно полтора часа назад в службе управления полетами старгородской аэробазы началась третья, ночная смена, конечно, если можно считать полноценными рабочими буднями промежуток времени с 21.00 до 5.00, в который никто не летает и даже метеосводки приходят с двухчасовым опозданием. Старший и единственный ночной диспетчер Марион Адарс скучал, высокоточное оборудование мерно гудело, помигивая в темноте разноцветными лампочками, а огромный монитор радара по-прежнему оставался чист.

Первые два часа всегда были самыми трудными, потом становилось легче бороться со скукой и одолевающей тело сонливостью, а где-то около трех часов утра Марион обычно засыпал, естественно, не забыв поставить будильник на 4.45. Ночью делать было нечего, суровая и бдительная охрана аэробазы не пропускала в здание службы гостей, а зловредный начальник, которому Адарс две недели назад имел неосторожность сказать что-то не так, приказал убрать из центра управления полетами старенький телевизор. Чтение книг, как, впрочем, и другие интеллектуальные развлечения, быстро утомляло старшего диспетчера, однако находчивый ум все-таки нашел достойное применение пропадавшим напрасно силам. Каждую ночь Марион вешал на стенку фотографию начальника службы, брал миску с вишней и, медленно раскачиваясь взад-вперед на скрипучем кресле, стрелял косточками по широко улыбающейся физиономии тирана, деспота, самодура и сатрапа. Судя по кучности выстрелов и по износу порозовевшей фотографии, упражняться в стрелковом деле Адарс начал задолго до того злосчастного дня, когда у него отобрали телевизор.

Еще лет десять назад, когда Марион только начинал службу стажером, подобное развлечение было невозможным, по крайней мере, по двум причинам: спелую вишню зимою в Полесье было не достать, да и самолеты летали гораздо чаще. Лишь три года назад зимою в магазинах стали появляться свежие фрукты, а ночная смена превратилась в никому, по большому счету, не нужную формальность, в утомительную отсидку единственного сотрудника среди пустых стен погруженного в полумрак зала. Между этими событиями, казалось, не было никакой взаимосвязи, но Марион чувствовал в простом совпадении хитрый, запутанный заговор враждебно настроенных сил, заговор против независимого полесского государства и лично его, диспетчера, престижность работы которого резко упала на сто двадцать семь пунктов в полесском рейтинге профессий и, естественно, зарплат.

Он по-прежнему оставался высококвалифицированным специалистом, способным мгновенно разобраться в самой сложной аэрокарте, посадить самолеты при любых погодных условиях и безошибочно вычислить поправку на ветер, но вот друзья почему-то от него отвернулись, а оскудевшего жалованья стало едва хватать, чтобы свести концы с концами. Радужные надежды юности – решить квартирный вопрос, обзавестись семьей и позабыть, что такое «дотянуть до получки», растворились как дым, затерялись где-то среди изобилующих экзотическими овощами и фруктами магазинных прилавков.

От гудения неожиданно заработавшего зуммера у Адарса дрогнула рука. Вишневая косточка отклонилась от намеченной траектории и угодила вместо сизого носа начальника в лампочку аварийного освещения. К счастью, крепкий плафон выдержал удар и не разбился, а то бы Мариону пришлось резко сократить рацион поглощаемого кофе и перейти на самый дешевый сорт сигарет, считавшийся неприличным даже в среде нищих сотрудников аэробазы.