В конце изнурительного танца с топором рычащему от злости и пыхтевшему с натуги Финолию удалось загнать жертву в угол комнаты. На вспотевшем и покрытом собственной кровью, вследствие многочисленных столкновений с вазами, подсвечниками и прочей тяжелой утварью, лице рыжеволосого заиграла победоносная улыбка. Наконец-то взору Дарка предстали и смехотворно мелкие, кривые клыки. Настало время последнего, решительного удара. Глаза бойцов встретились, в них не было ни гнева, ни злости, только холодный бесстрастный расчет. Один не хотел промахнуться, а другой пытался угадать угол удара высоко занесенного над головой топора. В бою сошлись не вампир и моррон, не топор и обломок меча, а сила и ловкость, опыт убийства и акробатическое мастерство. Напряженную тишину разорвал свист, и лезвие полетело вниз. Финолий поступил мудро: он не стал оглушать врага прямым и предсказуемым ударом по голове, не стал разворачивать тяжелое лезвие, надеясь ударить в бок, а быстро изогнул руки в локтях, перехватил рукоять и пустил топор в полет широкой дугой по кругу, рассчитывая подсечь под колени жертву, непременно попытавшуюся бы отпрыгнуть в сторону. Но имелось одно обстоятельство, которого великан не учел.

Дарк знал этот коварный прием и, более того, предполагал, что опытный противник, которым рыжеволосый вампир, без сомнения, являлся, скорее всего, использует именно его. Моррон не отпрыгнул в сторону, он бросился прямо на врага. Деревянная рукоять топора больно ударила по мышце выше левой коленки и сбила Дарка с ног. Аламез упал в объятия обескураженного вампира и повалил его на пол. Началась долгая и упорная возня в партере. Парочка каталась по полу, свозя ковры и раскидывая барахтающимися в воздухе ногами уцелевшую мебель и еще не побитую посуду. Кисти моррона пытались сомкнуться мертвой хваткой на горле кровососа, Финолий действовал более грубо и прямолинейно: его огромные кулачищи дубасили Дарка по вискам и ребрам.

Аламез не надеялся победить в честной схватке, с виду хаотичные перемещения клубка тел по полу на самом деле имели вполне конкретную цель – добраться до тела убитого Карста. Когда мышцы многострадальной спины уже почти превратились в отбивную, а озлобленно оскаленная морда вампира начала расплываться перед помутневшим взором, рука моррона схватила перепачканную загустевшей кровью рукоять кинжала. Резким рывком он вырвал клинок из одного горла и тут же погрузил его в другое: теплое, трепещущее… пока живое. Хватка гиганта слабела с каждым рывком и поворотом лезвия. Прежде чем Финолий окончательно затих, Дарку пришлось изрядно поработать кинжалом и расширить рану до размеров третьесортного куриного яйца.

Обилие пахучей вампирской крови, как на одежде, так и на полу, усугубленное действием принятой таблетки, привело к нежелательным последствиям. С Дарком произошло то, чего он меньше всего ожидал, – его вывернуло наизнанку прямо на тело врага. Потом навалилась слабость. Моррон с трудом поднялся на ноги и побрел в сторону выбитой им же двери. Окинуть последним взглядом место побоища не хотелось, слишком жуткой была картина, предать все огню тоже не входило в планы моррона. К чему уничтожать следы содеянного? Пусть изуродованные тела врагов станут грозным предупреждением тем, кто в следующий раз отважится встать у него на пути.

Мышцы ныли от быстрого бега, зато мороз уже не холодил кровь и не казался непреодолимой преградой на пути к теплой и мягкой постели, ожидавшей его в гостиничном номере. «Не сбить дыхание, только не сбить дыхание!» – твердил, как молитву, Дарк, пытаясь выдержать высокий темп передвижения до самых дверей гостиницы. Солнце еще не взошло, хотя на наручных часах, одном из немногих предметов, оставшихся на теле закаленного атлета, было около половины шестого утра. Темно-багровые пятна загустевшей крови не оттирались при помощи снега, поэтому с курткой, штанами и рубашкой пришлось распрощаться.

Выпив залпом три литра воды, Дарк окончательно нейтрализовал действие ДАХа. Отечность вскоре спала с лица, белки глаз и кожа тоже вернули себе прежний цвет. Окоченевший хозяин машины даже не поблагодарил заботливого грабителя, выпустившего его из железной западни, но Дарк не обиделся, наоборот, проникся сочувствием к натерпевшемуся толстячку и не стал отбирать у него теплые вещи. Таким образом, чтобы добраться до гостиницы, моррону пришлось изображать борца за здоровый образ жизни. Бежать несколько километров на пятидесятиградусном морозе в одних трусах и ботинках, вместо того чтобы отнять шубу у незнакомого человека, – вот истинное самоотречение, достойное наивысших похвал!

До теплого холла гостиницы оставалось не более двух километров. Дарк хорошо изучил центр города во время ночной поездки и поэтому теперь уверенно продвигался по намеченному маршруту. Он не боялся замерзнуть, но вот то обстоятельство, что холодный воздух, проникающий в легкие, мог нарушить ритм дыхания, казалось настоящей проблемой. Стараясь не думать о плохом, а заодно и как можно скорее позабыть кровавые картинки минувшей ночи, Дарк решил на бегу заняться систематизацией скудного минимума информации, который ему все-таки удалось добыть.

«Карст и Финолий вели собственную игру, почему? Да потому, что им надоело работать в пустоту, то есть отсыпать деньги в казну Лорда и ничего не получать взамен, разве что эфемерное покровительство. Самбина, видимо, опять заигралась в политику, чересчур увлеклась решением глобальных проблем и позабыла о том, что слуги тоже „хочут кушать“, в смысле… жить по-человечески… то есть по-вампирски…»

Моррон окончательно запутался в, казалось бы, простых словах, уже не в первый раз страдая от того, что филологические кафедры университетов мира не удосужились разделить понятия «человек» и «разумное существо». Как прозорливо заметил ныне покойный Карст, слово «человек» имело много значений, и не только в полесском языке. От каждого значения образовывались производные слова и независимые смысловые единицы. Выражение «жить по-человечески» означает «жить хорошо», а как точно выразить этот смысл применительно к вампиру? «Жить по-человечески» звучит непонятно, возникает скрытый подтекст; «по-вампирски» – режет слух и ассоциируется с манией кровопускания или образом жизни иждивенца, паразита-нахлебника, привыкшего существовать за счет других. Подобные языковые проблемы встречались довольно часто. К примеру, Дарк до сих пор точно не знал, изменяется ли слово «вампир» по родам, есть ли множественное число у звания «примериус» и т. д. и т. п.

«Ладно, что-то я отвлекся. Пускай очкастая профессура и зануды из Совета Легиона занимаются подобной дурью, а у меня найдутся дела и поважнее, – прервал размышления на отвлеченную тему моррон и попытался сконцентрировать усилия уставшего мозга на главном. – Примериус явно втянул в свои делишки все ближнее окружение. Да какой там, на него наверняка пахала вся община! Слуги – они на то и слуги, чтобы безропотно подчиняться и вопросов не задавать. Община выполняла формальные требования Клана и жила припеваючи. Роскошь, хорошее техническое оснащение и прочие блага – результат каких-то махинаций. Не ясно только, был ли у Карста деловой партнер или он проворачивал делишки собственными силами? Почему они с Финолием сами спровоцировали Белинду на откровенный разговор, почему не встали в позицию „я бедная овечка, ничего не знаю“, а вскрыли некоторые из своих карт? Что было в том проклятом холодильнике, о котором Белинда клятвенно обещала молчать? Почему им пришла в голову мысль обвинить в старгородской трагедии именно меня? Кто такой этот „прислужник“-банкир?»

Вопросы, вопросы… Они кружились в голове, сбивали с толку, запутывали, сводили с ума… Пока же моррон мог с уверенностью сказать лишь одно: прохиндеи испугались, что Самбине стало известно об их делишках, они хотели выведать, насколько глубоки эти познания… Убедившись, что Лорд пока пребывает в неведении, они хладнокровно избавились от разговорчивой свидетельницы.