– Кто-кто? – искренне удивился Вуянэ, до этого момента пребывавший в неведении, кто же на самом деле противник, с которым ему суждено было судьбой столкнуться.

– Некогда, потом расскажу, – оборвал дальнейшие расспросы дракон.

– А для тебя, бывший дружок, у меня припасено еще одно откровение, – с нескрываемым презрением произнесла ставшая в сверкающих доспехах еще более прекрасной и желанной красавица. – Догадываюсь, кто тебя уму, разуму научил и глазки слепенькие на мир открыл, да только чуть-чуть ошибся он. – Ола-Онветта выдержала подольше паузу, чтобы насладиться моментом триумфа, а потом вдруг заявила: – Я не «полковник» и даже среди них его нет…

Не сговариваясь, оба мужчины одновременно допустили одну и ту же ошибку – посмотрели в сторону, куда кивнула хитрющая девица. В результате моррон получил сильный удар стальным кулаком по затылку и, падая на пол сам, сбил с ног еще и дракона. Патриун быстро поднялся, он почти мгновенно вскочил, а заодно и не дал товарищу расшибить лоб о каменные плиты пола. Однако за несколько долей секунды вынужденного замешательства диспозиция изменилась и, кроме того, стал постепенно меняться и сам зал. Видимо, перед тем как отпрыгнуть назад и выхватить из ножен меч, Онветта привела в действие потайной механизм. В результате каменные стены зала стали медленно перемещаться, они уже закрыли выход в спасительный коридор и открыли в стенах два других прохода, откуда теперь величественно выходили высокие и статные рыцари в черных доспехах.

Стало ясно, что враг специально заманил их в эту западню, и шутка про могилу прозвучала из уст дракона не напрасно. Еще задолго до начала партии прозорливый противник просчитал все до единого возможные ходы игравшего в священника дракона, а затем создал обстоятельства, приведшие в каменный мешок и его, и доверчивого маркиза. Последний камушек мозаики встал на искомое место, в голове у Патриуна возникла картинка, столь ясная, что стало даже смешно. Он понял, где и когда просчитался, а также уже точно знал, кто именно скрывался под звучной и высокопарной кличкой «полковник». Во всем мире существовал лишь один персонаж, знавший его настолько хорошо, что смог без ошибок, на твердую пятерку с огромным жирным плюсом просчитать ход его мыслей. Когда-то дракон его пощадил, теперь же ему придется исправить собственную ошибку, допущенную в приступе губительной сентиментальности.

Приговор был вынесен, но прежде, чем привести его в исполнение, палачу и его подмастерью предстояло выдержать бой против двух десятков желавших пролить их кровь рыцарей – симбиотов из братства Лотара. Довольно неудачный расклад даже для дракона, взявшего в подручные почти бессмертного моррона.

Как и планировал майор Шриттвиннер, первая лодка с герканскими солдатами причалила к южному берегу озера ровно в семь часов утра. Сам полководец вступил на территорию форта противника примерно на пять минут позже. Остатки филанийского гарнизона благоразумно отступили, притом их отход был настолько поспешен, что они даже не успели разрушить стены. Впрочем, филанийского командира нельзя винить в невыполнении этой задачи: герканцы не оставили ему времени, да и после взрыва артиллерийского погреба необходимого количества пороха в кладовых не удалось бы найти.

Высадка пехоты уже почти завершилась. Две роты заняли позиции на стенах, с великой радостью обнаружив, что филанийцы бросили часть вполне годных к стрельбе мушкетов. Одна рота проверяла опустевший лагерь, а остальные солдаты помогали артиллеристам выгружать на берег орудия. Словом, все шло в строгом соответствии с намеченным планом, и довольный этим обстоятельством Анри поднялся на наблюдательную вышку, ту самую, где совсем недавно находился командный пост капитана Пьерона. К сожалению, командир разрушенного форта не оставил противнику ни карт, ни выпивки. Без первого было необычайно трудно планировать дальнейшее течение кампании, а без второго рослому офицеру было тоскливо и муторно на душе. Не прибавлял оптимизма и холодящий кровь пейзаж – огромное пространство выжженной земли с бесформенным нагромождением бревен, искореженных орудий, всякого вспомогательного армейского барахла и множества изуродованных человеческих тел. Вид на бывшие артиллерийские позиции угнетал даже такого привыкшего к неприятным зрелищам вояку, как майор Шриттвиннер.

К счастью, у командира много хлопот, уже через пять минут на вышку вереницей один за другим полезли посыльные, и заботы о пока еще живых вытеснили из головы седоволосого усача неприятные думы о мертвых. К примеру, командир первой роты первого гердосского полка докладывал, что на опушке леса замечено движение, разбитый неприятель отступал чащами в глубь филанийской территории. Лейтенант Арвел просил разрешения пустить в погоню егерей, но получил отказ. Анри не хотел распылять силы, ведь основной марш и главная битва были еще впереди. К чему тратить время и жертвовать жизнями солдат, остатки гарнизона поплутают-поплутают по лесам, а потом или дезертируют, или добровольно сдадутся в плен, в зависимости от того, насколько успешно будут идти боевые действия. Другой лейтенант трижды гонял вестового, чтобы узнать, что делать с тяжело раненными, которым удалось выжить после чудовищного взрыва. Шриттвиннер дважды отдавал приказ «облегчить страдания», но молодой слюнтяй в эполетах проявлял завидное упрямство. У Анри не было ни времени, ни сил, чтобы вдалбливать в голову явно еще не нюхавшего пороха молодого офицера, что умирающие сами отдадут концы задолго до переправы на этот берег единственного на шесть полков полевого лазарета, вопрос состоял лишь в том, какова будет их смерть – быстрой или долгой и мучительной? В третий раз майор приказал передать, что лично утопит непонятливого глупца-сентименталиста в озере. В четвертый раз посыльный на вышку не поднимался.

Гонцы лишь доставляли беспокойство, в большинстве случаев они просили распоряжений по таким мелким вопросам, которые их командиры вполне могли бы решить самостоятельно, не отвлекая командующего от серьезных дум. В голову последнего, седьмого по счету, вестового, пыхтя поднимавшегося на вышку, Анри уже хотел запустить сапогом, как только она появится в поле зрения, но, к изумлению рассерженного майора, его глазам предстал не солдатский, а офицерский шлем, увенчанный полковничьей кокардой.

– Штелер, вы живы?! – не смог скрыть удивления усач.

– Как видите, – с трудом ответил запыхавшийся, чумазый толстяк в облепленном грязью и обагренном кровью мундире. – А вы, я вижу, не ждали!.. Конечно, разве ждут возвращения тех, кого отправляют на убой?!

– Давайте обойдемся без тошнотворной патетики и слезливых историй! Мы на войне, а не на графском приеме! – Анри правильно понял настрой и состояние коменданта, поэтому избрал жесткую форму общения. – Чем недовольны?! Пишите рапорт генерал-губернатору, а пока не получим ответ, извольте выполнять все до единого распоряжения!

– Вот как раз за ними я и прилез, – пропыхтел уставший толстяк, без церемоний усаживаясь на пол.

Анри вдруг стало жалко корпулентного коменданта, оказавшегося на самом деле не столь уж неспособным к войне. Он выжил, хотя должен был погибнуть. Запекшаяся кровь на мундире и грязная, неумело наложенная повязка на левой руке свидетельствовали о том, что он не отсиживался в кустах, пока его солдаты гибли в бою с охотниками, а вел их за собой, руководил и, выполнив большую часть поставленных задач, еще умудрился спасти дюжину жизней. За один день, точнее, за это утро, чиновник в мундире уже прошел половину пути превращения в боевого офицера.

Несмотря на четкую договоренность со своим компаньоном, Мартином Гентаром, Анри решил пощадить полковника и не отправлять его во второй раз на бойню, ведь даже армейский устав запрещает расстреливать дважды, чудом выжившие получают помилование.

– Слушайте мой приказ, полковник! – заметно мягче произнес Анри. – Через четверть часа начнут переправляться полки из Денборга. У вас время до десяти, проведите его с умом: вдоволь наешьтесь и отоспитесь, но только не тратьте драгоценные минуты отдыха на чистку мундира. Ровно в десять жду вас у себя, всё, ступайте!