Бывший хауптмейстер караванной службы Пархавиэль Зингершульцо учился жизни во «внешнем мире», одной из основ которой был совершенно новый для гнома принцип: «Коль не можешь одолеть врага сам, ищи союзников!»

Солнце сияло, колеса скрипели, птицы за окном кареты весело щебетали, а пребывающий в хорошем расположении духа Пархавиэль мучил своего спутника расспросами:

– Скажи, и о чем это вы трепались после того, как выперли меня за дверь?

– Мне пришлось долго извиняться за несдержанность одного крайне невоспитанного гнома, пялившегося всю ночь на бюст графини, – пробормотал Мартин, даже не приоткрыв глаза, а затем чуть позже добавил: – И не только на бюст…

Ночное приключение, едва не закончившееся для любопытного гнома купанием в реке с камнем на шее, придало Пархавиэлю сил. Он чувствовал, что развязка близка, и сгорал от нетерпения поскорее встретиться со своими менее удачливыми товарищами. Мартин же, наоборот, устал и был во власти дурных предчувствий. Беседа с графиней, затянувшаяся до самого утра, и постоянные напряженные размышления утомили его пытливый ум, который в настоящий момент уже не мог трудиться над разгадкой страшной тайны вампирского заговора, а стремился лишь к спасительному отдыху.

– А что тут такого зазорного?! – не унимался разговорившийся гном, игнорируя полудремотное состояние мага. – Если красавица сама прелести свои напоказ выставляет, значит, на них пялиться надо! Иначе нельзя, неучтиво, женщину обидишь, вниманием обделишь!

– Точно, – слегка рассмеялся Мартин, чувствуя в словах волосатого крепыша долю первозданной истины, прикрытой лицемерными современниками всякой бутафорской мишурой: правилами приличий, этикетом и т. д. – Да только Самбина не женщина, а вампир, грозный и опасный противник!

– Дурак ты! – неожиданно заявил Пархавиэль, почесав волосатую грудь и смачно сплюнув на днище кареты. – Женщина всегда остается женщиной, даже если она штаны по глупости нацепила и мечом опоясалась. Это только мужики, стоит им балахон, узорами расшитый, нацепить, сразу о своем естестве забывают!

– Отнюдь, – возразил Мартин, ничуть не обидевшись на недвусмысленный намек. – Хотя порой просто необходимо забыть, что ты мужчина, и, невзирая на отвлекающие мелочи, трезво оценить положение дел. Вчера, к примеру, была совершенно не та ситуация, чтобы…

– Бред, – бесцеремонно перебил ученого мужа Пархавиэль, еще раз оросив днище кареты слюною. – Ты вон, как сопливый мальчонка, все время от вампирихи глаза отводил, а я пялился! – гордо заявил гном. – Ну и что от этого изменилось?!

– Ровным счетом ничего, – прошептал Мартин, не чувствуя в себе сил пускаться в утомительные, да к тому же и бесполезные объяснения. – Но впредь будь осторожен! Не все красавицы так терпимы к похотливым взорам волосатых самцов.

– А ты… ты… бесполое нечто, старик немощный! – выпалил Пархавиэль и отвернулся к окну.

Наконец-то в карете воцарилась долгожданная тишина. Гном больше не докучал назойливыми расспросами, и Мартин мог спокойно отдаться сладкому плену сна. В который раз, закрыв глаза и вслушиваясь в мерный стук колес, маг пытался уснуть, но усилия были тщетны. Своенравный мозг перестроился на рабочий лад и принялся вопреки воле хозяина просчитывать возможные комбинации дальнейших действий.

Положение было сложным, а с трудом добытая информация весьма противоречивой. Сколько ни напрягал маг уставшие извилины, сколько ни сопоставлял разрозненные факты, главное – мотив преступления – оставалось загадкой. Сама по себе похищенная вещь не представляла для Норика и его окружения никакого интереса, если он только не собирался использовать ее против Гильдии магов. Однако, как ни силен был маркиз, какими бы связями ни обладал при филанийском дворе, а идти против воли Ложи он не осмелился бы.

Бессмысленным и непонятным казалось также и зверское убийство барона Онария, оно никак не вписывалось в общую картину коварного преступного замысла. Фьюго был ключевой фигурой в отношениях с Гильдией, но его позицию поддерживало подавляющее большинство Лордов.

«Норик не настолько глуп, чтобы надеяться извести всех Лордов и их преданных последователей, а затем самому встать во главе союза вампиров. Силенок, да и Духу не хватит! – думал Мартин, рассматривая мелькающие за окном деревья. – Тогда зачем ему Книга? Может быть, она нужна не ему, а кому-то еще, третьей, неизвестной мне силе, а маркиз лишь наемный исполнитель? – осенила мага внезапная догадка. – Деньги Норика, конечно же, не интересуют, а вот поддержка сильных мира сего – дело другое. Нужно действовать осторожно, не спеша, просчитывать каждый шаг, прежде чем предпринимать какие-то действия…»

Один из неписаных законов невезения гласит: «Как только мысли перестают путаться и выстраиваются в логическую цепочку, непременно найдется кто-то, кто собьет их глупым вопросом или неуместным действом». В случае с Мартином роковым злодеем была обычная дорожная кочка. Карету сильно тряхнуло, и маг повалился на пол, больно ударившись лбом об оказавшуюся неимоверно твердой коленку Пархавиэля.

– Держаться надо! – пробурчал гном, недовольно косясь на пытавшегося подняться на ноги мага. – Вот так вот нос себе расквасишь, а потом меня обвинишь! Коленка, видишь ли, недостаточно мягкая попалась!

– Заткнись, – проворчал маг, растирая ладонью ушибленный лоб. – Вашему Гномьему Всезнайству уже давно пора прекратить дуться по пустякам и всерьез призадуматься о предстоящей работе.

– Работе?! – удивленно переспросил Пархавиэль, оперевшись широкими ладонями на не менее габаритные коленки и свесив над скамьей массивный живот. – Какой еще работе? Кто-то вроде говорил, что я в гостинице отсиживаться буду, пока ты по городу рыщешь, что мне на улицах появляться опасно…

– Сейчас не самое подходящее время для ехидных ухмылок и плебейского злорадства, – перебил гнома маг, попутно роясь в стоявшей рядом с ним на скамье дорожной сумке. – Обстоятельства изменились, да и ты, мой друг, показал недюжинный талант в потрошении чужих сундуков, так что о безделье на мягких перинах можешь забыть.

– То-то, – расплылся в широкой улыбке Пархавиэль, – а то: «я сам… я один… я самый лучший!» – Неожиданно лицо гнома стало серьезным. – Я с радостью помогу тебе пристукнуть эту зловонную пиявку и его прихвостней, но боюсь, одним нам не справиться. Вампирица, кажись, помочь обещалась, а где она?!

– Тронется в путь, как только стемнеет, – ответил Мартин, вытаскивая один задругам из недр огромной сумки предметы дворянского гардероба: черные кожаные штаны, расшитую золотом перевязь, дорожную куртку с пестрыми узорами и т. д. и т. п.

– Так она же, как я понял, под солнцем гулять может, что ж вслед за нами не поехала, вертихвостка?!

– Во-первых, – перебил язвительную реплику строгий голос Мартина, – она тебе не «вертихвостка», а сиятельная графиня. Учись этикету и элементарным правилам хорошего тона!

– А что во-вторых? – насупился гном.

– Графиня – высший вампир, поэтому не боится солнечных лучей, но, как ты заметил, на встречу с нами она приехала не одна. Многие из ее свиты не могут похвастаться способностью вести дневной образ жизни. Ехать же в карете с завешенными окнами неудобно и неразумно. Экипаж может остановить стража, и что тогда?

– Жаркое! – злорадно хихикнул Пархавиэль.

– Мне не нравится твой неотесанный солдафонский юмор и пренебрежительный тон. – Лицо Мартина стало строгим, тонкие губы сжались в тонкую прямую линию, а в глазах промелькнула искра злости. – Я прекрасно понимаю, что у тебя есть причина злорадствовать, но учти: Самбина и ее клан – союзники, я не потерплю по отношению к ним пошлых выходок и не буду больше сдерживать их гнев, как это было прошлой ночью!

– Ладно, понял, остынь, – примирительно произнес гном. – Ты хочешь сказать, что кровососы, как люди иль гномы, бывают хорошими и плохими…

– Нет, я хочу сказать, что вампиры – паразиты и гнусные твари, но с некоторыми из них иногда можно договориться, – высказал свою точку зрения маг и начал не спеша развязывать пояс мантии.