– Вторая часть задания мне не по душе, – признался Альто, испустив тяжкий и долгий вздох. – Не знаю даж, как до кощунства да мерзости такой Великий Горн опустился…

– Короче, дружище, короче! – потребовал моррон, конечно же, не знавший, как обстоят дела наверху, но интуитивно почувствовавший, что обстрел берега близился к концу.

– Второе задание наше в том состоит, – почти по слогам произнес гном, явно не желавший делать то, о чем ему даже говорить было тяжело и противно, – чтобы, проникнув в город ранее врага, разорить и разрушить храм Вергара Молотобойца, одного из самых почитаемых наших богов.

– Мда, и непонятно, и неприятно, – продемонстрировал сочувствие моррон, хотя в душе вздохнул с облегчением.

Дарк ожидал, что задание будет потрудней и похуже; что им предстоит одна из тех миссий, после выполнения которых одних солдат тянет к бутылке, а других в монастырь, и только отпетые мерзавцы продолжают жить, как ни в чем не бывало, оглушая свою совесть оправданием: «Я солдат, я выполнял приказ!»

– Но ты не кручинься, это всего лишь камни! Мы только подотрем следы Веры, которая, как ты узнал после смерти, далеко не во всем была права, – пытался успокоить Альто Аламез, почувствовавший и прочувствовавший глубину переживаний старого друга. – К тому же сделаем это не по собственной прихоти, а по указанию самого Великого Горна. Ну и что с того, если боги хотят уничтожить один из своих же храмов? Может, он им никогда и не нравился?

– Перестань утешать, я те не девка плаксивая! – огрызнулся Румбиро, печаль которого вдруг сменилась озлобленностью. – Я понимаю, зачем это надо, и осознаю, что иного выхода нет! Шеварийцы к нам в гости не просто так такой толпой приплыли, а получив отпор, всё равно продолжают лезть. В Храм Вергара они рвутся, посколь прознали откуда-то, сколько секретов на нижних ярусах его сокрыто. Рвется люд пришлый к знаниям нашим, и коль сохранить мы их не можем, так не дадим чужакам трудами наших предков воспользоваться! Вот в чем задание состоит…

– Так чего же ты злишься? – спросил Аламез со смешком, а уже в следующий миг понял, что совершил ошибку, так сказать, поскользнулся на ровном месте, а падая, уж заодно и красной тряпкой махнул под носом быка.

Дарк уж и позабыл, насколько гномы ловки да прыгучи. Внезапно оттолкнувшись короткими ножками от земли, раскрасневшийся, распыхтевшийся Альто запрыгнул на Аламеза и крепко ухватился огромными ручищами за отворот трофейной кожанки. Поскольку вес гнома был побольше, чем у котенка, то на ногах моррон, конечно же, не устоял. Свалившись на пол и плотно придавленный грузным телом к плитам, Дарк не только задыхался, но и слышал, как трещит по швам крепкая боевая куртка.

– Ты не понял, дурак, ты так ничего и не понял! – прокричал разъяренный Румбиро Дарку в лицо, обильно орошая его слюною. – Аргахар – не призрак прошлого, не опустевший город, не жалкие руины! Там гномы живут, понимаешь, гномы живут! Мы их столько лег защищали, оберегали от бед, а теперь с ними насмерть биться должны! Ты хоть представляешь, что значит Храм Вергара, Храм Первого Молотобойца для нескольких сотен отчаявшихся, каждый день борющихся за выживание гномов! Они ж на защиту святыни все до единого встанут, от стариков до младенцев! Уговоры тут не помогут! Нам их всех придется!..

К счастью, гномы вспыльчивы, но отходчивы. Приступ необузданной ярости прошел так же внезапно, как начался. Быстро соскочив с едва дышавшего Аламеза, Румбиро одним рывком поставил товарища на ноги, а затем даже слегка отряхнул.

– Прости, я просто хотел сказать, что боги жестоки и что Великий Горн, к сожалению, не исключение из этого правила, – произнес Альто совершенно спокойно, но, чтобы не смотреть в глаза моррону, повернулся к нему спиной. – Вспомни, что ты чувствовал в Кодвусе, когда ради достижения великой цели пришлось предать своих. Там мы бились с воинами, сейчас же нам придется истреблять всех подряд; всех, кто встанет у нас на пути; и поверь, помешать нам разрушить храм постараются не только взрослые мужчины!

– Понимаю, сочувствую, – единственное, что мог сказать Дарк, единственное, что не прозвучало бы глупо и неуместно.

– Ты давай наверх иди, скоро уже потеха ратная начнется, – поторопил товарища опечаленный гном. – У меня ж еще здесь дела есть…

– Какие? – спросил Дарк уже на ходу, так же, как Румбиро, боявшийся в этот миг встретиться взглядами.

…Великий Горн лишил своих верных сынов боли, но не избавил от угрызений совести, душевных переживаний, сожалений и их внешнего проявления – слез. Гном не желал показывать своих мокрых глаз старому другу, а тот в этот миг больше всего боялся их увидеть.

– Мне придется уничтожить Стену Знаний. Она не должна достаться врагу, слишком жирный трофей! – произнес командир заставы и в последний раз поднес флейту к губам.

Сюрпризы редко приходят в одиночку, и если уж Провидение взялось блистать своей безграничной фантазией, то не успокоится, пока не доведет избранную жертву до полнейшего исступления и потери всех без остатка душевных сил. С людьми ему развлекаться просто и поэтому малоинтересно – две-три внезапные неприятности, следующие одна за другой, и человек разбит, раздавлен, смят. Но когда жертвой травли становится моррон, то жестокое божество вынуждено поднабраться терпения и не рассчитывает на легкий успех. Того, кто однажды уже познал смерть, так просто не запугать обрушившимися невзгодами. Количество заготовленных неприятностей должно быть гораздо большим, да и качество не подкачать.

Разговор с Альто, конечно же, не обрадовал Дарка, но и не заставил опустить руки. Моррону крайне не хотелось участвовать в резне мирных жителей Аргахара, и уж тем более не прельщала перспектива оказаться потом запертым в ловушке. С разрушением Храма Первого Молотобойца миссия Сынов Великого Горна была бы тут же окончена, и жестокое, хотя, возможно, и справедливое божество милостиво даровало бы прощение всем исполнителям своей суровой воли, отозвав Румбиро и весь его отряд из тревожного, суетного мира живых в Залы Почестей и Славы. Что бы сталось с морроном и сопровождающими его разведчиками (если бы они к тому времени были бы еще живы), Великого Горна, похоже, мало интересовало. Кого волнует судьба одолженного молотка, когда гвоздь уже забит в стену?

Положение их было бы весьма незавидным. В разрушенном городе практически невозможно спрятаться, а бежать некуда, поскольку единственный путь к отступлению отрезал бы враг, причем еще задолго до того, как отступавший с боями отряд гномов пересек бы городскую черту. Фактически путники уже сейчас были безнадежно окружены. Шеварийские войска вот-вот должны были высадиться на берег, а все дороги, тоннели и узкие тропы, находящиеся по эту сторону озера, были либо перекрыты обвалом и вели «в никуда», либо выводили окольными путями к Аргахару. Пока Альто говорил, Дарк не только внимательно слушал, но и не сводил глаз с карты, в надежде отыскать на ней хоть узенькую тропку к спасению, выводящую из окрестностей Аргахара в неизведанные для него, но, похоже, уже захваченные и исследованные шеварийцами районы пещерного мира.

Ответа на вопрос «Что делать потом?» с ходу не нашлось, однако Аламез не очень переживал по этому поводу, поскольку чувствовал, что до того, как наступит пора принять решение, ему предстоит преодолеть массу иных неприятностей, как правило, подкрадывающихся незаметно и не оставляющих времени на раздумья.

Дрожь стен и каменных плит под ногами не удивила быстро идущего по коридору моррона, как, впрочем, и чудовищный грохот, доносившийся из-за спины. Вынужденные покинуть заставу воины разрушали свое жилище, не желая оставлять его на поругание врагу. Это было естественно и вовсе не странно, а вот то, что увидел Аламез, едва начав подъем по лестнице, без всяких сомнений, тянуло на полноценный «сюрприз»; пока еще непонятно, приятный или не очень, но точно неожиданный. Ринвы и Крамберга на верхних ступенях лестницы не было. А вход в подземелье был открыт (Дарк понял это, поскольку снаружи доносился целый хор звуков), а завал деревянных обломков и камней над ним полностью разобран. Вдвоем с такой трудоемкой работой да еще в краткие сроки разведчики справиться не смогли б, здесь явно приложили руку гномы, но вот только откуда они снаружи взялись и что делали наверху во время обстрела? Последние звуки вражеской канонады стихли всего несколько секунд назад, а точнее, как только моррон покинул коридор и ступил на лестницу.