– А вот как, – рассмеялся Румбиро и ударил секирой о то самое место, на котором раньше стоял алтарь.

Едва острое лезвие коснулось камней, глаза моррона ослепило ярко-зеленое свечение, заставившее мгновенно зажмуриться и отпрянуть на пару шагов назад.

– Что, не ожидал? – рассмеялся Альто. – Не только кровососы телепорты создавать могут, но и наши гномьи ученые в том деле ранее толк знали. Он тебя и бочонки с дружками твоими быстро в окрестности Марфаро доставит. Это первый наш город, что клан Мартел захватил. Оттуда до логова вражин рукой подать, меньше суток пути будет!

– Погодь! Так это что, выходит, всё?! – в голосе Аламеза, вдруг осознавшего, что больше уже никогда не увидит старого друга, появились нотки недоумения и обиды, а на глаза стали наворачиваться предательницы-слезы. – Мы с тобой уже больше никогда не увидимся, что ль?!

– Как знать, – пожал плечами Альто, также опечаленный этим прискорбным фактом. – Быть может, и свидимся… Кто ж знает, как работенка пойдет. Коль до прихода шеварийского войска механизму по деталькам крохотным разберем да искорежим, то следом за тобой отправимся, ну а ежели вороги раньше нагрянут… – гном замолчал и потупил взор. – В общем, как сложится. Приказа у нас два, первый ты знаешь…

– Ну а второй? – удивленно вскинул брови Аламез, которому Альто никогда не говорил, что у Сынов Великого Горна есть ещё одно задание.

– А второй наказ – бить вражин везде и всегда! – ослепив Дарка своей широкой улыбкой, произнес Румбиро, а потом, внезапно подпрыгнув к моррону, заключил его в крепкие дружеские объятия. – Ты, дружище, не горюй, коль более не свидимся! Жизнь так повернулась, что нам через пару сотен лет повидаться дала, так грех ее винить, что потом разлучила…

– Ты прав. – Дарк отстранился и, не в состоянии скрыть печаль, но в силах побороть накатившиеся слезы, похлопал друга по плечу. – Но ты уж постарайся успеть! Без тебя бить врагов скучно будет, да и трудно!

– Ты только, как близ Марфаро очутишься, слишком уж долго не жди! – оказавшийся также не сторонником долгих прощаний Румбиро сразу занялся делом, принялся подкатывать к телепорту бочонки. – Дружков повытаскивай. Пущай просыхают да очухиваются, а ты окрестности первым делом осмотри! Великому Горну, к сожалению, неизвестно, как близ городов захваченных дела обстоят, есть там гномы али нет, да и сколь гостеприимны они окажутся. Ну, а что до остального, придем мы те на подмогу иль нет, – Румбиро тяжко вздохнул. – В общем, мудрствовать тут нечего! Пока портал светится, жди, ну а коль погаснет, значит, больше ужо не разгорится, значит, вражины слишком рано подоспели…

– Уверен, мы ещё встретимся, друг! – прошептал Дарк, печально улыбнувшись.

– Клянусь бородою, ты прав! – рассмеялся в ответ гном и одним ударом ноги отправил в портал сразу оба стоявших вплотную друг к дружке бочонка. – Ну, всё, ступай! Не мешай уважаемым гномам работать!

Пождав на прощание крепкую ладонь махаканца, Аламез взглянул напоследок в его наполненные добротой глаза и тут же шагнул в телепорт…

Люди не помнят, как рождаются, и не ведают, как встретят смерть, однако это ничуть не мешает им жить и наслаждаться радостями мира, устройства которого они не только не понимают, но и физически не в состоянии постичь своим убогим по меркам мироздания разумом. Неизведанное рядом, оно ежесекундно окружает нас, но остается неуловимым человеческими органами чувств. Это отнюдь не беда, а, наоборот, благо. Мы не воспринимаем то, что нам знать не положено, и сами не понимаем, какое это счастье. Те же несчастные, кому каким-то чудом удалось заступить за границы привычного восприятия, уже никогда не посмотрят на мир прежними, защищенными от ненужных человеку знаний глазами.

Путешествие по махаканскому телепорту не было простейшим перемещением тела из одной точки в другую, а скорее уж напоминало полет; быстрое, стремительное преодоление пространства, которому не могли помешать никакие преграды: ни твердь скальных монолитов, ни пласты земляных, глиняных и прочих пород. Яркое зеленое свечение мгновенно окутало Дарка, подхватило его, как пушинку, и понесло прочь не только из руин Храма Первого Молотобойца, но и из разрушенного Аргахара. К сожалению, несмотря на довольно продолжительное передвижение в подвешенном состоянии, многого Аламез не увидел, и виной тому была не столько умопомрачительная скорость самого полета, сколько яркость магического свечения, быстро выбившая слезы из глаз и заставившая мгновенно опухшие веки прикрыться. Сквозь узкие щелочки обильно окропленных соленой влагой и пронизываемых резью глаз моррон урывками наблюдал то пещерные ландшафты, тонущие во мраке, то каменную твердь, сквозь которую беспрепятственно проносился. Одним словом, он толком так ничего не разглядел вокруг себя, но зато подробно ознакомился с устройством собственного организма.

Магическая субстанция пронизывала тело Дарка насквозь и делала одежду с кожей невидимыми, а мышечные ткани полупрозрачными. В первые секунды перемещения Аламез отчетливо разглядел свои внутренние органы, преисполнился отвращением вперемешку с радостью, что в обычной жизни такое мерзкое зрелище недоступно взору, а заодно уж и возблагодарил обстоятельства, сложившиеся таким удачным образом, что он уже несколько дней подряд не ел. Настойчивые позывы желудка к выделению рвотных масс остались нереализованными, и это немного успокоило моррона, невольно приоткрывшего завесу таинства внутреннего устройства человеческого организма. К виду собственных, компактно упакованных, покрытых слизью и вдобавок мерно сокращающихся время от времени кишок невозможно привыкнуть, хотя на поле боя можно узреть и не такое…

Полученные впечатления оказались настолько сильными, что Аламез быстро унял любопытство и не очень упорствовал в попытках открыть разъедаемые слезами глаза. Большую часть пути он проделал вслепую, о чем, впрочем, ничуть не пожалел. Его тело двигалось быстро, плавно, без какой-либо тряски или сильных толчков, но вот конец путешествия никак нельзя было счесть удачным. Он разочаровал и принес ощутимую боль. Далеко не каждый может похвастаться, что падал с трехметровой высоты и при этом ничего себе не сломал. Дарк стал таким счастливчиком, хоть без ободранных в кровь коленок да пары больших кровоточащих ссадин на руках приземление, конечно же, не обошлось.

Сам момент завершения волшебного путешествия через добрую половину махаканского подземелья выглядел бы довольно комично, если бы Дарк мог наблюдать за ним со стороны, а не был бы исполнителем главной и единственной роли в этом болезненном трагифарсе, усиленном для пущей зрелищности почти смертельным акробатическим номером.

Окутывающее Дарка свечение не померкло, но внезапно утратило силу, поддерживающую тело странника в воздухе. Несомый вперед моррон мгновенно, даже не зависнув в воздухе на краткую долю секунды, полетел вниз, на каменистое дно пещеры. Впрочем, Аламез не увидел этого, поскольку не успел открыть слезящихся глаз, но зато, повинуясь инстинктам, смог вовремя сгруппироваться, что свело повреждения от падения к минимуму. Он не повалился на камни безвольным тюком, а точно встал на ноги, но, к сожалению, не смог на них устоять и тут же отлетел вперед, так что едва не слетевшие с ног сапоги высоко взмыли над устремившейся к камням головою. Сымитировав не по собственной воле прыжок огромной лягушки, Аламез приземлился на четвереньки и на этот раз не потерял равновесия, хоть ободранные до крови об острые камни ладони с коленками были весьма ненадежными опорами для дрожащего всеми мышцами туловища прыгуна.

Только слегка отдышавшись и преодолев жуткую резь, мгновенно возникшую не только в как будто объятых огнем, кровоточащих ладонях, но и в разъедаемой солью от слез слизистой век, моррон смог открыть глаза и осознать, на какой тонюсенький волосок он был близок от рокового увечья, а быть может, и от наиглупейшей смерти. Всего в пол-ладони от его обильно покрытого каплями пота лица возвышался камень с очень острыми выступами. Пролети он еще немного, то выколол бы себе глаза, а возможно, и разбил бы голову.