Дарк бросил мимолетный взгляд на свои руки. На кистях были кровоподтеки и еле заметные следы веревок.

– Даже если не брать во внимание следы на руках, – продолжал Гаврий, деловито опрокинув очередной стакан с «кислятиной» в рот, – … то выдает тебя, как ни странно, куртка. Она явно меняла хозяина, что возможно или при крупном проигрыше в кости, или если тебя посчитали трупом, а куртку – трофеем. Вторая версия более вероятна, поскольку в азартные игры амазонки не играют. Вряд ли ты стал бы перекрашивать обмундирование – имперские офицеры уважают свою форму, к тому же за короткие сроки и так качественно сработать мог только профессиональный ремесленник, которым ты не являешься. Достаточно или продолжать?

Ответить Дарк не успел, внимание собеседников было внезапно привлечено чудачествами Профессора.

Покончив с едой и уже изрядно набравшись, ученый муж уселся напротив связанной Ильзы, достал из походного мешка большую лупу с красивой, инкрустированной ручкой и начал внимательно изучать интереснейший образец «Фемина Обыкновениус», порою сопровождая осмотр восхищенными выкриками: «Великолепно!», «Чудеснейший экземпляр!», «Какие длинные и ровные конечности!» Чем чаще он отхлебывал из стоявшего рядом кувшина, тем изысканнее были выкрики.

Положение объекта изучения, а если точнее – рассмотрения, явно не устраивало девушку. Злоба и ненависть сверкали в глазах. Она начала судорожно дергаться, пытаясь освободиться в порыве гнева. Попытки не удавались, и это бесило ее еще больше. В конце концов, Гаврию надоело наблюдать этот странный трагифарс с лупой, и он цыкнул на своего компаньона:

– Профессор, заткнись, надоел! И девку не трожь, она нам еще пригодится.

– А я и не трогал, мой мозг без-эмо-цио-нанально изучает образец этого вида и раз-раз-мыш-ля-ет над возможным пррррактическим применением.

– Я те покажу применение! Сказал, заткни пасть!

Обидевшись, что его в очередной раз не поняли, Профессор, сопя, лег на землю, развернувшись к костру своим вторым и, наверное, истинным лицом. Через минуту по поляне уже разносился мощный, богатырский храп, в унисон которому порой звучали другие, менее приятные для слуха и обоняния мелодии.

Обсудив потенциальную опасность взрыва костра, путники отсели немного в сторону и продолжили прерванный разговор.

– Меня зовут Дарк… Дарк Аламез, и я действительно капитан имперской кавалерии. А с кем имею честь, кто мой умудренный жизненным опытом собеседник?

– Гаврий, а точнее – Габриэль эль Сорано, бывший капитан пиратского корвета «Улыбка фортуны» и уже лет десять, как старший офицер спецслужбы Кодвуса. А тот чудак, что пытается храпом да… сапом разметать костер по поляне, – продолжил Гаврий с легким оттенком грусти в голосе, – бывший лучший канонир во всех водах от мыса Мортана до Эльсоры, а ныне – мой близкий друг и помощник.

Кодвус – загадочное, таинственное королевство, и представлялся каждому стремившемуся попасть туда путнику по-своему. Некоторые, как, например, Дарк, перекладывали на пограничье привычные для них этические и социальные стереотипы общественных устоев и государственного устройства, считая, что в стране, находящейся по соседству с очагом постоянной угрозы, просто обязана быть сильная королевская власть и жесткая военная дисциплина. Другие, например, беглые каторжники – товарищи Гаврия, вспоминая темные торговые махинации с кодвусовскими контрабандистами и купцами, разница между которыми едва прослеживалась, считали его островком вольности и беспредельной свободы на отдаленном пустыре цивилизации. И те и другие были правы; и те и другие ошибались.

Кодвус был странным порождением человеческой культуры, сочетающим в себе жесткую деспотию монархии и неограниченную свободу предпринимательства во всех его порой негативных проявлениях. Случаи, когда в сложном механизме государственного устройства «не тот шарик залезал на не тот ролик», были не то чтобы частыми, скорее периодичными. В эти моменты Кодвус походил на один большой объятый пламенем бордель, в котором бесполезно пытаться тушить пожар или прыгать в окно, а нужно только найти безопасное местечко и ждать, когда все успокоится само по себе.

Государство было слабым и раздираемым внутренними противоречиями, регулярно возникающими из-за различий интересов отдельных политических группировок, экономических кланов, религиозных сект и прочих банд. Вряд ли оно могло бы сопротивляться вторжению внешнего агрессора. Однако, несмотря на непомерные амбиции правителей соседних королевств, Кодвус был в абсолютной безопасности. Никому бы и в голову не пришло вешать на себя такую обузу, как защита границ от орков. Короли предпочитали воевать между собой, отгородившись от нависшей проблемы удобным и, как ни странно, надежным буфером.

Кодвус стал королевством всего лет сто назад, а до этого был лишь удаленной, затхлой провинцией некогда сильного государства Морении, переставшего существовать в результате внезапного наступления многочисленных полчищ кровожадных орков. Хорошо обученная регулярная армия сдерживала натиск диких племен и, медленно отступая, дала возможность мирным жителям бежать далеко на юг, за горный хребет, где наконец-то и удалось окончательно остановить агрессора. Маленький сторожевой пост, перекрывающий узкий проход, был основательно укреплен по последнему слову военной инженерии. Впоследствии он получил громкое название «Великая Стена». Орки дальше пройти не смогли, а отсталая провинция с бесчисленным количеством беженцев в своих рядах стала именоваться королевством Кодвус, во главе которого встал герцогский дом Уильфордов.

Соседи доброжелательно отнеслись к новоиспеченному правителю и вскоре подписали с ним протекционный договор. Условия данного акта были беспрецедентны по тем временам. Короли обязались каждый год выделять крупную сумму денег из своей казны в качестве безвозмездной помощи Кодвусу, а герцог за это должен был обеспечивать незыблемость горных рубежей.

Первые тридцать лет все было великолепно, страна процветала. Трудности начались потом, когда постоянные атаки орковских орд наконец-то окончательно истощили людские ресурсы. Ослабевший гарнизон крепости уже с трудом сдерживал все новые и новые атаки. Положение было критическим, катастрофа могла произойти в любой день. И тогда герцог принял удивительное по прозорливости и рискованности решение – провозгласил республику и гарантировал всем ее гражданам полную свободу во всем. Двадцатишестилетний герцог передал бразды правления избираемому из числа граждан Совету, оставив за собой лишь отдельные права и функции: защита границы, обеспечение внутреннего правопорядка и, конечно же, право на распределение «субсидий», регулярно получаемых от других государств.

Обещанное было выполнено, и в страну хлынули реки многочисленных беженцев: бывшие крестьяне, утомленные беспределом самодуров-хозяев, беглые каторжники, диссиденты, спекулянты; короче говоря, все те, кто плохо ладил с властями или кому надоело «рвать пупок», батрача на ненасытных господ. Вскоре, привлеченные полной свободой и тем, что даже Единая Церковь здесь не смела совать свой длинный нос в их дела, в страну переселились маги, ученые, медики.

Основной принцип жизни в Кодвусе был банален и прост: «Занимайся, чем хочешь, только не паскудь у всех на виду. Как зарабатываешь на жизнь, никого не касается». Естественно, что страна стала раем для контрабандистов, спекулянтов, воров, наемных убийц и, само собой разумеется, для посредников нечистых на руку крупных политических фигур и финансовых магнатов, совершающих здесь «левые» операции.

Именно благодаря этим, так сказать, «сливкам» общества в Кодвус и хлынула очередная волна эмиграции, состоящая, в основном, из агентов всех существующих в мире разведок, начиная от самой могущественной – имперской и заканчивая таинственным эльфийским сообществом Шараэль-Джабон.

Разумеется, герцог не возражал, когда разведки выслеживали своих же соотечественников, совершающих нелегальные сделки на его территории, или когда мимоходом шпионили друг за другом, абсолютно не нарушая спокойствия окружающих. Но его политика нейтралитета и невмешательства в эти пикантные дела была почему-то расценена как признак слабости. С каждым годом жизнь становилась все хуже и хуже, а поведение шпионов все наглее и развязнее. Уильфорд не обращал внимания, когда агенты начали подрабатывать на торговые гильдии, шпионя за кодвусовскими контрабандистами; закрывал глаза на караваны фальшивомонетчиков, направляемых имперской разведкой через его владения в Филанию; и даже мирился со шпионами при своем дворе; но однажды его терпение лопнуло. Случилось это после того, как сотрудники враждующих служб устроили средь бела дня открытую потасовку прямо на центральных улицах города. Во время массовой поножовщины погибло более тысячи мирных, ни в чем не повинных граждан.