— Вы удивительный человек, инспектор, — произнес Дженази ровным голосом. И взял на заметку, что мистические способности Просперо не ограничиваются одними только электромагнитными манипуляциями.

— Вы это уже говорили, синьор Дженази. И вы не ответили на мой вопрос.

— Я могу обходиться без сна годами.

— Вы счастливый человек. Мне часто снятся кошмары. Издержки профессии. А вам, когда вы все-таки решаете поспать, снится что-нибудь?

— Если и да, то я не помню, что именно, — соврал Дженази. Когда он спал в последний раз, пару недель назад, ему приснилась Нола.

— Мне мои сны забыть не так-то просто. Лица убитых, лица преступников. Иногда я жертва убийцы, иногда — убийца. Это совсем не те сны, которые можно назвать пророческими, и они всегда самые жуткие. Но не во время сна, а уже после пробуждения. Словно я на самом деле погиб или совершил убийство. Правда, был один сон, хороший сон, который я люблю вспоминать. Я увидел его еще в юности, во время учебы в академии. У вас был такой сон, который вам нравится вспоминать?

— Нет, — на этот раз Дженази не соврал, а скорее, сказал полуправду. Был сон, возвращения которого он когда-то с нетерпением ждал, но это было так давно, что воспоминания о том времени были надежно погребены под монументальными наслоениями новых, слишком ярких и сильных. И только сейчас он понял, как сильно боится их возвращения.

Чтобы не допустить воскрешения памяти о днях, когда он еще был не г'ата, а просто человеком, Дженази простым усилием погрузил себя в сон, оставив лишь часть сознания наблюдать за тем, что происходит вокруг. Память о днях до встречи с Саей могла нанести непоправимый ущерб его и без того нестабильной личности, и он решил найти спасение в сновидениях.

Дженази не снились кошмары. Его сны могли быть неприятными, мутными, оставляющими горькое послевкусие при пробуждении, но вот уже сотню лет не было ни одного, способного привести его в ужас. Последний сон, заставивший его проснуться с криком, он увидел, будучи простым смертным — словно наяву ощутив, как сгорает в огне термоядерного взрыва. Больше этот сон не повторялся — г'ата не знают смерти вне Волчьей Зимы, и страхи подобного рода ушли.

Когда он был Гвардейцем, ему снились мертвецы — сотни, тысячи погибших, чью жизнь он оборвал, стремясь к своей цели. Снился день, когда погибла Винсента.

После смерти Нолы в снах уже не было ничего, что могло заставить его сердце биться быстрее от страха. Но сейчас впервые за долгое время он почувствовал, что ему страшно.

Он — смертен. Вокруг каменистая серая равнина, над головой — черное беззвездное небо, а Дженази в своем прежнем смертном теле, ни одного признака крови г'ата в жилах. Слабый, медлительный, хрупкий, уязвимый, как и любой другой человек. И что хуже всего, он здесь не один.

Огромный белый зверь рычит, кроша камни своими острыми, словно алмаз, когтями. Неистовый, неудержимый, беспощадный, несокрушимый, фиолетовые глаза желают видеть лишь возможность для клыков перегрызть чье-то горло. Больше ста лет он сдерживает его внутри своего сознания, это чудовище родилось из желания убить Ришари, свою сестру-г'ата. Его воля должна была быть сломлена чудовищем, Дженази должен был стать монстром, но не стал. И сейчас он видел, почему.

Беспомощный смертный был не один в своем противостоянии со зверем. Здесь был еще один Дженази, тот, кем он мог бы стать, если бы однажды не оказался на грани жизни и смерти, перед тем, как Сая приняла его в семью г'ата.

Он тоже был смертен. А еще силен. Невероятно силен. Это был Дженази, который, не обладая бессмертием и мощью г'ата, развил свои мистические способности до той степени, после которой уже никто не может представлять для него угрозы.

Зверь-г'ата не смог стерпеть присутствие столь сильного противника. Он не мог вынести чьего-либо присутствия, но когда появлялся выбор между сильной и слабой добычей, зверь выбирал того, кто мог оказать сопротивление.

Атака, преисполненная первобытной яростью и стремительностью, ее завораживающая грация гипнотизирует, разум мечется между незамедлительным бегством и безмолвным созерцанием, пусть даже на краю неизбежной гибели — таким должен быть итог для любой жертвы г'ата-зверя. Дженази знал это лучше любого другого, потому что сам не раз выступал в роли безжалостного хищника, но он же и был сейчас противником этой темной стороны своего существа. Поэтому противник Дженази-зверя не погиб, а уклонился, избежал смертельного удара. Он не мог предсказать атаку врага, как и никто другой на его месте, но скорость, которую подарили ему мистические способности, превосходила скорость зверя. Это было духовное и физическое родство с молнией, которое Дженази так и не смог развить наяву, но которым в совершенстве овладела Ришари, и которое только предстоит развить Просперо.

Скорость электрического разряда в воздухе совсем немного уступает скорости света, противник Дженази-зверя мог свободно перемещаться по полю боя и выбирать удобный момент для контратаки, пока монстр безрезультатно превращал в пыль и щебень каменную равнину. На него обрушивались удары молний, потоки сжатого воздуха, охлажденного до сверхнизких температур, резкие перепады атмосферного давления, воздушные вихри, швыряющие камни на сверхзвуковых скоростях… Дженази-человек, забившись в щель между валунами и дрожа от ужаса, мог только молиться о том, чтобы его не задела одна из этих атак. Земля и небо содрогались, как должны содрогаться во время битвы богов с титанами и хтоническими чудовищами.

Раны Дженази-зверя затягивались с молниеносной скоростью, он преследовал своего врага с маниакальным упорством. Тот же, предельно сосредоточенный, держался на почтительном расстоянии, не решаясь даже при превосходстве в скорости и реакции вступить в рукопашную схватку — потому что Дженази-зверь обладает пугающей способностью предвидеть будущее, одна-единственная ошибка, которая позволит ему зацепить противника хотя бы одним когтем, завершит схватку тот час же.

Эта битва может длиться веками — до тех пор, пока противник Дженази-зверя не допустит свой единственный промах. Монстр внутри бессмертен.

Оставляя вокруг себя невероятные разрушения, Зверь и его противник, увлеченные схваткой, удалились на безопасное для Дженази-человека расстояние, и он покинул свое убежище. Чтобы оказаться лицом к лицу с новым врагом. И этих лиц у врага было много.

У него не было постоянной формы тела: мужские и женские, взрослых, детей и стариков, толстые, тощие, крепкие, высокие, низкие — они сменяли друг друга, перетекая и сливаясь время от времени в нечто невообразимое, химеру больного воображения. И у каждого тела было свое лицо. Многие из них Дженази были незнакомы, но меч в руках врага не оставлял места для сомнений — это были его жертвы, все, кого он убил, действуя в интересах Гвардии Хаоса. Оружие в его руках было клинком мести, призраки прошлого жаждали забрать жизнь своего убийцы.

Дженази больше не был г'ата, и клокочущую ярость зверя сдерживали мистические способности. Безоружный, лишенный сверхъестественных сил, он должен был быть разрублен холодной сталью, если бы только среди тысяч слитых в одно целое призраков был хотя бы один, чьи навыки ближнего боя могли сравниться с навыками бывшего Гвардейца. Свернутая в рулон газета и свободная левая рука отвели в сторону падающий на его голову меч, пинком Дженази сбил многоликого врага с ног, обезоружил и сломал шею голыми руками — для этого хватило и его малых человеческих сил, потому что в бою важны не сила, а время и место ее приложения.

Когда тело мстительных призраков истлело и развеялось на ветру, Дженази развернул газету и узнал издание, которое купил, когда ехал с Юрикой на поезде из Ховина в Фламби. Но разобрать можно было только заголовки, тексты статей слились в нечитаемые темно-серые пятна. Все, кроме одной:

«Новая перепись населения показала, что за последние десять лет число граждан Федерации увеличилось на тридцать миллионов человек… пересечен пятисотмиллионный рубеж…»