Сола обожгла его взглядом и потерла пальцами подбородок.

— Звание полковника не дает вам права распускать руки, — она покосилась на его петлицы с серебряными прямоугольниками, пришитые к вороту черного плаща.

Дженази молча зашагал дальше.

— Смерть не будет обходить меня вечно, — произнесла Сола мрачно, снова поравнявшись с ним. — Но вам, видимо, безразличны жизни простых солдат. Учитывая размер потерь, атака совершенно бессмысленна — мы все равно не сможем удержать позиции врага.

— Младший лейтенант Бианка, — холодно ответил Гвардеец, — оставьте вопросы стратегического планирования высшему командному составу. Вы должны понимать, что если обстоятельства вынуждают принести ради победы в жертву целый полк, то жертва должна быть принесена. Солдаты должны выполнять приказы, а не обсуждать их.

Ответ Солы он не услышал: голова дернулась от резкого и неожиданного удара, и следом же стала непривычно легкой и пустой. Дженази ощутил пустоту на месте затылка, а следом шея и спина под плащом стали мокрыми и липкими. Мысли остановились, исчезли, он потерял координацию в пространстве и контроль над собственным телом, а также понимание, кто он и где находится. Он не понял, сколько продлилось это состояние, и в себя он пришел уже стоя на коленях и закрывая лицо руками. И услышал стрельбу и крики впереди. На позициях третьего батальона.

Противник пошел в наступление.

Дженази провел ладонью по затылку и обнаружил неожиданно сильно отросшие волосы. Под ними была кровь и следы внутреннего содержимого его черепной коробки.

Осознание пришло через пару секунд: он стал жертвой снайпера. Он ведь как раз поднялся на гребень холма, и из-за Солы забыл о том, что следует проверить окружающее пространство на предмет наличия противника. Судя по тому, что его тело никак не отреагировало на угрозу, выстрел был произведен из рельсовой винтовки, разогнавшей пулю до космических скоростей. Если бы Дженази не был г'ата, то точно был бы убит, а так его лишь оглушило на какое-то время. За которое Сола Бианка оставила его и возглавила оборону третьего батальона.

Дженази посмотрел на запад — именно с той стороны прилетела пуля — и обнаружил, что единственным удобным укрытием для снайпера являлась небольшая роща на вершине холма в трех километрах от данного места. Он должен был находиться там, и Гвардеец мог бы найти его, но ему следовало помочь отбить наступление. А точнее — учитывая состояние полка — отбить его, и показать воинам Чинкуэдо, что их новый полковник — в первую очередь не командир, а их самое мощное и смертоносное оружие.

В процессе регенерации головы его короткие волосы отросли до самых плеч, и чтобы они не мешали, Дженази стянул их сзади в хвост и перевязал платком. И обнажив меч, ворвался в окопы, в которых остатки батальона отбивались от вражеской лавины из сотен солдат противника. Немногие из оставшихся пулеметов обороны молчали — вражеские снайперы убивали любого, кто пытался занять огневые точки. Среди треска выстрелов, грохота разорвавшихся гранат и криков боли и ярости Дженази различил характерный свист пуль, выпущенных их рельсовых винтовок — воины Небесных Городов и здесь помогали вести наступление, оставаясь за спинами простых смертных.

Гвардеец определил все точки, из которых велся снайперский огонь, уже в тот момент, когда его меч рассек надвое первого солдата правительственной армии. Тот как раз намеревался вонзить штык в живот лежащего на земле бойца, лицо которого было покрыто густым слоем крови и коричневой пыли. Только синие глаза сверкали ярко-ярко — отчаянной решимостью и неприятием смерти.

Дженази позабыл о нем мгновение спустя, погружаясь в ярость и безумие кровавой бойни. Его сталь и сокрушительные порывы ветра очистили позиции третьего батальона, не встречая никакого сопротивления — он был везде и сразу на протяжении всего окопа, поражая человеческое воображение своей невероятной скоростью. Снайперы пытались остановить его, но их способностей не хватало, чтобы прицелиться в тень от ветра и молнии. И пока они занимались бесплодными попытками попасть в Дженази, боец третьего батальона добрался до последнего уцелевшего пулемета и открыл огонь по прерывистым шеренгам наступающих.

Далеко за спинами солдат противника в воздухе белой вспышкой ярко сверкнул болид — и Дженази лишь благодаря своему ускоренному в десятки раз восприятию смог сбить гиперзвуковую ракету врага небольшой молнией — в паре сотен метрах от окопа. Электростатический разряд вывел из строя систему наведения, и ракета ушла в сторону, врезавшись в землю. Взрыва не последовало.

А затем их всех накрыло ужасающим воем, который следовал за снарядом, многократно преодолевшем звуковой барьер. Солдаты инстинктивно прижались к земле, а Дженази на мгновение замер, справляясь со звуковой атакой на свой обострившийся слух. На голых рефлексах вверх взметнулась рука с мечом, рассекая крохотную пластиковую пулю, выпущенную в его голову, и обе ее половинки вырвали две пряди из его волос.

Он не мог оставить окоп для того, чтобы избавиться от снайперов. Точнее, мог, но тогда солдат третьего батальона задавят числом и перебьют всех до одного.

Дженази отыскал взглядом Солу Бианку. Девушка зажимала ладонью простреленное плечо и сорванным голосом отдавала команды не отступать и сражаться до конца. Она видела, что их новый полковник рядом, и ей некогда было думать, как он выжил после того, как ему снесло половину черепа.

А их новый полковник не хотел, чтобы его люди умирали.

Дженази глубоко втянул носом воздух. Слишком сухой. Так мало влаги в этом пустынном краю. Но он чувствовал ее своими ступнями — глубоко под землей. Два… Нет, даже три слоя грунтовых вод, один глубже другого. Целое озеро, отделенное от поверхности пластами камня и спрессованной глины. В окрестностях холма не было ни одного родника, и никто даже не пытался рыть колодец, чтобы добраться до драгоценных запасов воды. А Гвардеец ощущал подземные течения так же хорошо, как струи крови в собственных жилах — и мог управлять ими.

Сухая коричневая земля взорвалась под ногами наступающих солдат, убивая и калеча их десятками — ударной волной и каменными осколками. Повинуясь воле Дженази, вода пробила себе путь на поверхность, и мощь взрыва, с которым она вырвалась на свободу, могла сокрушить что-угодно. В одно мгновение между позицией третьего батальона и противником образовалась глубокое и широкое ущелье, заполненное бурлящей водой, камнями и изувеченными телами. Дженази не позволил вырвавшейся из-под земли лавине обрушиться на его людей, и вся сокрушительная мощь стихии ударила по наступающему врагу — уничтожая его полностью и без остатка. А когда волна докатилась до вражеских позиций, потеряв большую часть своей силы, он успокоил ее — и поднял в воздух густым непроглядным туманом, накрывшим все в радиусе многих сотен метров.

Противник был ослеплен, дезориентирован, деморализован — и Дженази мог отправиться к нему и резать, рубить, колоть, рвать и ломать, не оставляя никому даже шанса на отступление и спасение. И он едва не поддался этому порыву, едва не обезумел от крови и ужаса своих будущих жертв — и смог остановиться. Оглянулся по сторонам, всматриваясь в потрясенные лица солдат. Они все смотрели на него, как на волшебника, сказочного героя — даже бога. Только что он совершил чудо, пусть и чудо ужасающее. Он убил сотни — но спас их всех, потому что убитые сотни намеревались убить их всех. И Дженази не мог их сейчас оставить. Им нужно было помочь. Перевязать раны, поднять на ноги, успокоить, ободрить, воодушевить — и отправить вперед, туда, где им приказано быть любой ценой — даже ценой собственной жизни. Все, что он мог сделать для них сейчас — это остаться рядом. Подставить плечо и пройти вместе с ними этот короткий, но такой тяжелый отрезок пути.

Но врага, накрытого туманом, нельзя было отпускать. И Дженази собрал остатки своей ненависти и ярости, все еще тлеющие в глубине его души, и вложил их в мельчайшие капли влаги, из которых была соткана молочная завеса. И туман перестал быть просто туманом. Вода, пропитанная мистической энергией Гвардейца, начала притягивать к себе всю прочую воду, которая в этой сухой местности находилась в основном в телах солдат республиканской армии. И их кровь, и все жидкости их тел вытянуло наружу, сквозь поры кожи — и другие, более широкие отверстия. Чудовищная казнь свершилась за считанные секунды, и белоснежно-белый туман окрасился в розовый и алый.