Спустя мгновение Фредерик оказался перед Гридом — и одним метким выстрелом разнес его череп на куски.

— Не стоило с ними церемониться, — глухо произнес он. — Нужно было убивать. Сразу.

Мэй зарычала в беспомощной, глухой ярости. Тихо завыл Шон Шабири.

Ариана Рэйсток медленно, хромая — выстрел из винтовки раздробил ей стопу — приблизилась к лежащему без сознания Эхату. Она была единственной, кого не тронула нелепая смерть Вальда Брауна — хотя сложно было прочесть, какие именно эмоции могут быть скрыты за обугленной маской лишенного лицевых мышц черепа. Опустила перед «алым» на колени и стиснула между ладоней его голову.

— Что ты делаешь? — глухим голосом спросила Мэй. Сейчас ей была малоинтересна судьба Ястреба, но смерть Вальда напомнила, что любая упущенная мелочь может привести к фатальным последствиям. Если бы она ударила Бенедикта сильнее, никакие темные силы не помогли бы ему нанести свой коварный удар.

Чародейка не ответила, пристально всматриваясь в лицо Эхата. И внезапно тот открыл глаза — пустые, невидящие. Он по прежнему был без сознания, но это не мешало Ариане проникнуть в его разум и сделать то, ради чего они пришли сюда. Мэй вспомнила: чародеи обещали освободить «алых» от контроля Шепчущих.

Просперо сказал, что это непростой процесс, и девушка дала Фредерику знак держать под прицелом левую дверь, а сама подобрала свою винтовку и взяла на мушку правую. Шон, закрыв лицо ладонями, стоял на коленях перед Вальдом. Мэй ощутила новый острый укол в сердце: эти двое были старыми добрыми друзьями. Она слышала, что когда-то давно Браун спас Шабири жизнь, только обстоятельства той истории были известны разве что Фредерику. Старый Сольряйн с беспокойством оглядывался на единственного оставшегося в живых друга, и что-то в его взгляде не давало девушке покоя. Что-то было не так в том, что Шабири вот так просто забыл обо всем в таких отчаянных обстоятельствах.

— Ариана, поторопись, черт тебя возьми! — процедила Мэй: она снова использовала свое мистическое чутье и увидела, что у группы Наи очень большие неприятности. Ей нужно не стоять здесь и сторожить чародейку, а пробиваться в западное крыло замка, чтобы спасти тех, кто еще был жив.

Чародейка, не отрывая взгляда от Эхата, подняла руку — и в воздухе вспыхнула овальная рамка портала. Похоже, что она справилась со своей задачей.

— Шон! Бери Эхата и уноси его отсюда! А мы с Фредериком и Арианой спасем Наю! Хвала Небесам, что хотя бы Юрике не нужна наша помощь…

Шабири ничего не ответил. Он словно не слышал приказа своей предводительницы.

— Шон! — Мэй нечасто приходилось видеть, как нервничает кто-то настолько же опытный, как Фредерик.

Девушка решила наконец подойти к Шабири, но предупредительный окрик Сольряйна остановил ее. И именно в этот момент прямо у них над головой, на своде зала, вспыхнул огромный багровый глаз — и портал рассыпался снопом тусклых синих искр. Мэй сразу же почувствовала, как его взгляд подавляет ее мистическую энергию, но воззвав на помощь к Винсенте, она смогла справиться с этим негативным воздействием. Но Ариана теперь была бесполезна, и Фредерику тоже придется несладко, если в этот момент со всех щелей полезут обещанные чудовища.

Но никакие описанные чародейкой твари не ринулись на них с целью схватить своими скользкими лапами. Око просто появилось — и рассматривало их, изучая с каким-то необычайно жутким интересом. Мэй всадила в него очередь из рельсовой винтовки, но не успел глаз пропасть, как рядом с ним вспыхнул уже новый. Она чувствовала, как стоящий за ним разум пытается пробраться в ее сознание.

— Фредерик, Шон… Нам надо уходить отсюда.

И вот Шабири наконец встал с колен и выпрямился. Его старые суставы хрустнули — и Мэй поймала себя на мысли, что старик был немного ниже. Примерно на голову. Его руки и ноги вытянулись в длину, как и спина, и он ссутулился, сгорбился под весом собственного туловища. И продолжал расти.

— Фредерик?.. — интуиция подсказала девушке, что сейчас что-то объяснить сможет только Сольряйн. Ее мистическое зрение показывало на месте Шона только тьму.

— Бездна… — прошептал Фредерик, нацеливая на Шабири свои топоры-револьверы. — А ведь он клялся, что это больше не повторится…

— Что не повторится?

— Это. Тебе ведь еще не приходилось видеть, как теряют контроль люди, использующие силы Неназываемых?

— Но ведь Шабири…

— Да, он старый и опытный, и никогда не злоупотреблял своей силой. Но девочка моя… Ты чувствуешь тьму, пропитавшую стены этого замка? Боюсь, из-за Вальда мой старый друг поддался ей.

Когда трансформация Шабири завершилась, он обвел взглядом весь зал, не задерживая его на свои соратниках. Его глаза цвета индиго, настолько темные, что любому, встретившему его в первый раз человеку казались черными, теперь сияли тусклым внутренним светом, и странным образом сочетались с посеревшей кожей, получившей необычайно глубокий оттенок. Глубокие морщины разгладились, сделав лицо моложе лет на сорок, а спутанные седые волосы стали еще длиннее и гуще, хотя все равно не могли скрыть выросшие из черепа тонкие шипообразные рога. Внезапно уже совсем молодое и даже привлекательно лицо разрезала широкая щель, протянувшаяся через рот Шабири от уха до уха — и все увидели усеивающие его рот нестройные ряды кривых серых зубов. Черные лезвия на месте его ногтей вытянулись до совсем уже пугающей длины, превратившись в настоящие кинжалы.

— Шон, друг мой, — Фредерик, разведя руки в стороны и согнув их в локтях, демонстративно направив дула своих пушек в потолок, сделал в сторону Шабири осторожный шаг — и мгновенно стал объектом его пристального внимания. — Ты меня слышишь?

Шабири угрожающе зарычал, и Сольряйн остановился, не решившись сделать следующий шаг.

— Слышишь, но не понимаешь… — сделал логическое заключение Фредерик — и внезапно Шон прыгнул к нему. Это не было похоже на атаку, но старик рефлекторно телепортировался на два шага назад, чтобы оказаться вне зоны досягаемости черных когтей — и в тот же миг правая рука Шабири начала превращаться в камень. Пару мгновений потребовалось на то, чтобы понять, в чем причина, но когда Мэй и Фредерик в ужасе приказали Ариане Рэйсток остановиться, было уже поздно: обратившийся «дикий» прыгнул к потерявшей самообладание чародейке и одним ударом разрубил на части ее обугленный скелет. Черные кости с глухим стуком посыпались на каменный плиты, и Шабири было уже не остановить — следующим прыжком он атаковал Мэй. Девушка увернулась в длинном прыжке, расстреливая его из винтовки, и когда приземлилась, магазин был уже пуст: все пули были всажены в обезумевшего «дикого» с методической точностью, прошив насквозь его живот и разбив на части окаменевшую руку. Мэй не смогла заставить себя стрелять на поражение, и надеялась, что такой урон сможет привести Шона в чувство.

Не сработало. Отверстия от пуль затянулись с пугающей скоростью, и вставляя в винтовку новый магазин, девушка испытала трепет, видя, как у Шабири отрастает новая рука. Дважды выстрелил Фредерик — и вместо третьего Мэй услышала сухой щелчок — поддавшийся волнению старый воин перестал считать патроны в барабанах. Опомнившись, переместился в пространстве прямо к Шону и всадил лезвие правого топора ему в бедро, а вторым отразил ответный удар черных лезвий. Не сумев выдернуть первый топор, застрявший в кости, выпустил рукоять и прыжком в пространстве переместился Шабири за спину, рассекая сухожилия на второй ноге. «Дикий» мгновенно развернулся, нанося ответный удар, но лезвия опять поразили пустоту, а сам Шон упал на колени, потеряв на время подвижность.

Как только Фредерик отступил от Шабири, Мэй воспользовалась шансом и без страха задеть товарища выпустила в чудовище два последних магазина. И отбросив теперь уже бесполезную винтовку, снова обнажила меч. Шон регенерировал, багровое око с любопытством наблюдало за схваткой, а а девушка и старый Сольряйн понятия не имели, сколько еще им придется продержаться прежде, чем к Шабири вернется рассудок.