– Чтоб вас твари жрали, – процедил зло.

Голос… голос и волосы – вот, что было в нем действительно прекрасного, фейского. Его голос мог свести с ума, подарить наслаждение или ввергнуть в пучину отчаянья. На его голос тупоголовые человеческие девицы слетались как мухи на мед. И он, не испытывая ни капли жалости, пользовался их чувствами.

Зелье провалилось в желудок, руки затряслись, но, наконец, спустя несколько минут, ему полегчало.

Хорошо. Очень хорошо. То есть, разумеется, отвратительно. Эти идиоты из Совета позволили себя убить и уничтожить весь их многолетний труд. Но. У него все ещё оставался шанс… маленький, мизерный, но шанс самому остаться в прибытке.

Много лет он шел к вершине. Много долгих, мучительных лет. Он переступал через себя. Через грязь, кровь, жалость, привязанности. Такому, как он, они были чужды. Смешные человеческие слова.

Мужчина поднялся, шатаясь, и побрел к одной из дверей. Там была ванная. Не роскошный бассейн, как у него дома, но тоже сойдет. На первый раз. Мужчина, ни капли не стесняясь, сбросил окровавленную одежду, залезая под горячие струи воды и запрокидывая лицо.

Хорошо. Мгновение, когда он может позволить себе расслабиться. Винно-алые брови нахмурены, на лице усталость, губы кривятся. Когда он прокладывал себе эти пути отступления, то не думал, что когда-либо ими воспользуется. Но привык просчитывать все возможные варианты. Даже самые неприятные.

Подумать только, он был в шаге от того, чтобы снова обезглавить этих тварей! Фейки… сидхе… эти твари уже давно несли потери благодаря его чудесным охотникам. Сколько своих они потеряли. Сколько ценных ингредиентов, полученных благодаря их магии, продавалось на черных рынках кланов… Клан его мамаши понес невосполнимые потери и был фактически уничтожен. Да что там – от них осталась лишь жалкая кучка неудачников. Он лишь жалел, что не успел уничтожить того монстра, которая породила его, сам.

Капли воды стекали по телу, освещая испещрённую сеткой шрамов кожу. Казалось, там нет ни единого целого места. Многие из них родом оттуда… из детства… неудобных полукровок часто используют как манекены для тренировки заклинаний и боевых навыков, и всем плевать на твой возраст.

Он глубоко вздохнул, тряхнув головой. Вытерся насухо и, не одеваясь, прошествовал назад в кабинет, а потом – в коридор. Он бывал в этом доме последний раз много лет назад, когда обустраивал одно из гнездышек на всякий случай. Бытовые артефакты уже начали сбоить, но он быстро купит новые.

Своей наготы мужчина не стеснялся. К чему? Фигура у него всегда была прекрасной. А каждый, кто посмел посмеяться над его внешностью, когда он ещё не мог скрыть её так умело, был покаран… С тех пор же, как он вошел в Совет, хитростью и обманом покорил один из Кланов, подмяв его под себя через женитьбу и стал одним из богатейших людей Дагоша…

Все шло идеально. Так, как должно было быть. Если бы не… кулак сжался, но не долетел до стены, хотя ему ничего бы не было от этого. Его тело – не хрупкое человеческое, единственное, за что стоит сказать спасибо мамаше. И то… лицо и другие не слишком приятные сюрпризы… Одним словом, полукровкам живется непросто.

Шелковая ткань нижнего халата приятно щекотала кожу. Раны заживали быстро, оставляя лишь слабость. Но запасы долго хранящейся еды и консервов в доме были, а через несколько дней он выберется в город.

Мужчина вернулся в кабинет и сел в кресло, задумчиво смотря в окно. Оно выходило на тихую улочку. Зелень, солнце, тепло. Диковинные южные цветы. Этот город кишел полукровками всех рас. Порт. Граница с русалидами. Фактически он был самостоятельным государством…

Самое место, чтобы затеряться после провала. Горло сжала ненависть.

Впрочем, он привычно взял её за глотку. В его жизни было лишь одно существо, к которому Дайаарт Тхи испытывал искреннюю привязанность. Его маленькое сокровище. Его создание. Его дочь.

– Льяна…

Мужчина раскрутил цепочку медальона, прятавшегося на груди, раскрывая его. Внутри, с левой стороны, был портрет худенькой девчушки с большими светлыми глазами и копной непослушных огненных волос.

В тот день, когда клан Ядовитого Шипа перестал существовать, они вышли на лаборатории сидхе. И даже он, казалось, давно переставший удивляться человеческой мерзости, был поражён. Феи создавали себе слуг и бойцов, надсмотрщиков, стражей, идеально заточенных под определенную задачу. Как будут жить эти существа после – их не волновало.

По сути это были гомункулы, но… всегда было но.

Дайаарт не был брезглив. Но это было запредельно даже для такого, как он. Есть грань, через которую он никогда бы не хотел шагнуть.

Спасти никого он бы не смог… это было бесполезно. Изломанные жизни, призванные служить сиду и его хозяевам. Но было одно существо, которому он все же сумел помочь. Он не знал, зачем и почему это сделал. Человеческое дитя. Девочка. Вернее, сотворенное искусственно тело без души. И осколки чужих душ, которые все ещё витали в воздухе. Тех, кто навеки остался в холмах, тех, кто был продан фэйри или отдан за желание, за мечту, во имя мести… или попросту похищен.

Он и сам не знал, как сумел восстановить из этих осколков единую душу. Или он не восстанавливал? Или ему что-то помогло? Как будто подтолкнуло в спину, помутилось в голове – р-раз – и на месте осколков уже мерцает сильная чужая душа.

Как он сделал работу, которая и архимагам, да что там – древнейшим была бы не по плечу? Или все ему примерещилось – а душа эта пришла откуда-то и рванула радостно к жизни? Он предпочитал об этом не думать.

Тогда он едва не выгорел – спасли последователи и попавшиеся под руку фейки, которых было не жаль выжать досуха ради магической силы. Но был вознагражден спустя три дня. Когда малышка открыла ярко-голубые глаза с изумрудными искрами по краю, протянула к нему детские тонкие ручки и громко требовательно произнесла:

– Па!

После этого его мир замкнулся на ней. Он, ни во что не ставящий ничего и никого, кроме собственных желаний, был покорен. Весь мир замкнулся вокруг этого «папа».

Он назвал свое создание «Льяна», что значит на древнем языке фей – «победительница мира». Он заботился о своей дочери как ни о ком другом. Правда, в воспитании детей он смыслил чуть больше, чем ничего, а потом пришлось воспользоваться своим положением и добыть для дочери самую лучшую няню. Под кровную клятву.

Льяна была живым существом, умным, нескладным, смешным и любознательным ребенком. И обещала стать сильным магом.

Он берег дочь, как никого. Он нанимал ей, когда она подросла, лучших учителей, старался ограничить круг общения – нечего его девочке делать среди тупых напыщенных магов-аристократов. Он дал ей все – в глубине души понимая, что сажает в золотую клетку.

Но он познал страх. Страх потери.

– Папа, скажи мне, что происходит? – Доверчиво смотрели голубые глаза. – Что-то серьёзное? С тобой ведь все будет в порядке?

В последнее время его девочка была какой-то задумчивой. Подозрительно тихой. Изредка настроение давало о себе знать вспышками злости. Взросление? Пробуждение маги? Особенности этого тела?

– Льяннэ. – Только она пробуждала в нем человеческие чувства, – все будет хорошо. Скоро ни одна тварь нас не побеспокоит, им будет не до того.

– Отец, – она смешно наморщила нос, – может быть, все-таки не надо? Я понимаю, – нахмурилась, замялась, – что ты их ненавидишь, что у тебя есть на то причины, но ведь они все… разные. Ты же не причинишь боль невиновным?

Он хотел быть для своей дочери самым лучшим.

– Конечно, нет, – солгал легко и привычно, – но уж не обессудь, моя красавица, их аристократы получат по заслугам. Я ведь говорил тебе о том, что творили и творят те же сидхе... Нелюди – не добрая сказка, Льяна. Они жестокие расчетливые твари, которые давно заслуживают наказания.

Ещё и потому, что ему хочется власти. И силы. И да – мести. Это то, что было доступно его искалеченной душе и приносило удовольствие, как и плетение интриг. Было так смешно стравливать их друг с другом и смотреть, как они мечутся…