И такое о нас не только думали, но и писали люди, проигравшие сражение при Йене!

Возможно, читатель спросит, по какой причине Луи Филипп позволял г-ну Тьеру играть эту комедию, а затем, в нужный момент, столь жестоко унизил его перед лицом всей Европы.

Дело в том, что Луи Филипп торопился построить систему опоясывающих столицу фортов, воспринимая их как гарантию сохранности своей короны.

Впрочем, г-н Тьер должен был уйти в отставку не по королевской воле. Господин Гизо, король Леопольд, герцог Веллингтон и королева Виктория обстряпали это дельце в Лондоне.

Господин фон Меттерних согласился признать посредничество Франции во взаимоотношениях с Мухаммедом Али. Как раз в это время предполагалось ниспровергнуть лорда Палмерстона и привести к власти сэра Роберта Пиля и тори. Господин Тьер ушел бы в отставку вследствие голосования в Палате, подготовленного г-ном Моле и г-ном Паскье. Господина Тьера сменил бы г-н Гизо. Все было бы проделано вполне конституционным образом; ни единого упрека по этому поводу нельзя было бы высказать Луи Филиппу, и все уступки в отношении Мухаммеда Али предстояло бы делать новому министерству.

Однако то, что Франция снова так тесно подружилась с Англией, никоим образом не устраивало Россию. Этот союз разрушал ее замыслы в отношении Константинополя. С помощью Пруссии она отвергла посредничество Франции в переговорах с Мухаммедом Али, и г-н Тьер, не догадывавшийся о том, что в течение целого месяца он спал на краю пропасти, остался у власти.

Между тем королева Виктория, председательствуя на заседании, посвященном продлению парламентской сессии, произнесла официальную речь, в которой имя Франции не было произнесено ни разу.

Таким образом, в британских верхах Франция более не учитывалась.

Тем временем четыре державы решили судьбу Египта, никоим образом не призвав к обсуждению этого вопроса Францию, которая некогда завоевала Египет и оставила там зачатки цивилизации, развитые позднее Мухаммедом Али.

Четырнадцатого августа коммодор Нейпир, командующий английской эскадрой, адресовал английскому консулу в Бейруте следующую ноту:

«Имею честь известить Вас, что Англия, Австрия и Россия решили, что Сирия будет возвращена Порте. Известите об этом решении египетские власти и потребуйте от них немедленного освобождения города и возвращения турецких солдат. Сообщите об этом письме британским купцам, дабы оно послужило для них руководством к действиям».

За два дня до официального уведомления о подписании Лондонской конвенции эта нота была отправлена Мухаммеду Али.

Так что, как видим, никакие меры предосторожности соблюдены не были. Для держав это не имело никакого значения! Единственной союзницей Мухаммеда Али была Франция, а Франция начиная с 1830 года позволяла, чтобы ее союзникам давали пощечины.

Девятнадцатого августа консулы четырех держав предъявили паше Египта дипломатическую ноту, а скорее, нотификацию, которая могла считаться равносильной приказу.

Эта нота носила название «Размышления о нынешнем положении паши Египта».

Мы приводим несколько абзацев из этой ноты:

«Мухаммед Али не может не знать огромной важности и силы официального соглашения: вся политическая система Европы зиждется исключительно на доверии и скрупулезном исполнении договоров. Именно поэтому, невзирая на серьезные трудности, которые окружали греческий, бельгийский и испанский вопросы, относящиеся к ним соглашения были целиком исполнены, хотя интересы европейских держав в отношении данных вопросов далеко не всегда совпадали.

По-прежнему верить в возможность изменения или смягчения условий конвенции 15 июля означает успокаивать себя пустыми надеждами. Ее положения неизменяемы и неотменяемы; категоричные условия, зафиксированные в ней в момент ее подписания, являются очевидным свидетельством невозможности внесения в нее любых позднейших изменений».

После ряда замечаний, имевших целью склонить Мухаммеда Али к повиновению, консулы добавляли:

«Немедленным следствием такого отказа будет использование принудительных мер. Паша слишком просвещен и слишком хорошо осведомлен о средствах и ресурсах, которыми располагают четыре великие державы, чтобы обольщать себя хотя бы на минуту возможностью сопротивляться при помощи своих слабых средств даже той или другой из них. Рассчитывать в данных обстоятельствах на поддержку заграницы означало бы успокаивать себя пагубной надеждой. Кто в состоянии воспротивиться решимости четырех великих держав? Кто сможет бросить им вызов? Никоим образом не принеся ему блага, подобное вмешательство в его пользу лишь ускорит его гибель, которая сделается тогда неотвратимой.

Четыре великие державы развернут военные силы, более чем достаточные для того, чтобы сразиться со всеми, кто посмеет противиться исполнению требований конвенции; они доставят туда, куда этого потребуют обстоятельства, войска, достаточные для того, чтобы сделать всякое сопротивление невозможным и уничтожить его одним ударом.

Александрия, 19 августа 1840 года.

Эта нота, эта нотификация или, если угодно, эта угроза была адресована скорее Луи Филиппу, чем Мухаммеду Али.

Впрочем, независимо от того, кому была адресована эта угроза, Египту или Франции, она незамедлительно оказала свое воздействие.

Англия захватила двенадцать египетских кораблей, стоявших на якоре в порту Бейрута.

Выполнить эту операцию было поручено коммодору Нейпиру, которому не составило никакого труда довести ее до успешного конца, поскольку о начале военных действий еще никто не объявлял.

Многие наслышаны о коммодоре Нейпире; это был как раз тот человек, который требовался для подобной экспедиции. Коммодор Нейпир, в то время капитан первого ранга, жил какое-то время в Гавре, имея целью надзирать за навигацией железных пароходов, которую он организовал на Сене. Однако расчеты его оказались неудачными, и дело кончилось прекращением деятельности товарищества, которое он учредил. Тем временем восстала Греция; капитан Нейпир поспешил в Грецию и предоставил свой опыт, свою храбрость и свой авантюрный склад ума в распоряжение эллинов. Более удачливый, чем Байрон, он стал свидетелем умиротворения Греции, и, поскольку в ходе этой величайшей войны он обратил на себя внимание, его вызвали обратно в Англию и предложили ему в королевском флоте чин, который за ним сохранялся. После нескольких экспедиций, неизменно удачных, он с согласия Англии и по-прежнему в чине капитана первого ранга перешел на службу к дону Педру, принял на себя командование его флотом и, имея под своим началом этот флот, разгромил у мыса Сан-Висенти эскадру дона Мигела.

Отсюда его титул графа де Сан-Висенти, пожалованный ему доном Педру.

После этой блистательной кампании капитан Нейпир вернулся на службу в английский флот, но уже в чине коммодора.

В Бейруте он командовал одной из дивизий английской эскадры, находившейся под начальством адмирала Стопфорда.

В то самое время, когда коммодор Нейпир захватил египетские корабли, он выпустил прокламацию, которая была адресована двум совершенно различным разрядам подданных, покорившихся власти Мухаммеда Али.

В этой прокламации он призывал обитателей Ливана к восстанию:

«Обитатели Ливана, вы, кто находится прямо перед моими глазами, восстаньте и уничтожьте, наконец, иго, под которым вы томитесь! Войска, оружие, боеприпасы в самое ближайшее время прибудут из Константинополя, и впредь египетские корабли не станут нападать на ваши берега».

В другом абзаце этой прокламации он обращался к солдатам Мухаммеда Али, призывая их к дезертирству: