По словам Акселя, его оглушили и бросили в какой-то сарай. Заперли отдельно от остальных, возможно, хотели получить выкуп. А ночью усадьба загорелась, и пока враги метались без толку туда-сюда, старуха-рабыня открыла Акселю дверь и помогла бежать. Он нашел остатки лагманова войска и был с ними до прошлой ночи, когда их опрокинули в болота полчища Арзрана. Что сталось с прочими защитниками усадьбы, он сказать не мог.

Хельга оставила его Бауре и отошла от них с тяжелым сердцем.

Стали возвращаться охотники Ларса, измученные, голодные, в грязи по самые брови. Они рассказали, что лагману удалось собрать две сотни человек. Те говорили о полчищах каких-то неимоверно сильных людей, разметавших войско как ветер стога. Ларс повел их болотами к восточному большаку. Лагман невредим, но отчаялся: он боится, что конунг справится с силой, которая безумствует за болотами.

Сели завтракать, и Хельга узнала, что Ансельм в сопровождении проводника еще до рассвета ушел в леса за Комариху.

Она растерялась:

— Ушел? К колдунье? Без меня?

— Каждый должен заниматься своим делом, госпожа… — сказала жена Ларса.

— Но это и мое дело. Асдис мне родня! Дай мне проводника, мне нужно к Чистому. Сейчас же.

— Что ты, госпожа! Лагман меня убьет, если узнает, что я отпустила тебя к колдунье.

— Лагман до тебя доберется не скоро. А если и доберется… И если он узнает, что я отправилась в лес одна, без проводника, без помощи — вот тогда он может и осерчать.

— Погоди. Давай дождемся Ларса.

— Нет. Мне нужно догнать Ансельма.

Хозяйка нахмурилась, голос ее зазвучал повелительно:

— Мы с Ларсом отвечаем за твою жизнь и честь. Отпустить тебя в лес я не имею права.

— Вот и дай таких проводников, чтобы сохранили мне и честь, и жизнь.

Хельга увидела себя со стороны: порет горячку, рвется в лес, не подготовившись. Как есть глупый балованный ребенок. Но что поделаешь? Время терять нельзя. Кого можно взять с собой?..

— Со мной пойдет Рагнхильд. Она опытная охотница, и она лекарка.

— Вот как? А Рагнхильд знает, что она с тобой пойдет? Не горячись, госпожа. Подумай.

Хельга готова была топнуть ногой и убежать, но тут из-за стола поднялся Аксель. Поклонился хозяйке и сказал:

— Не взыщи, госпожа, но за ее жизнь и честь отвечаете не только вы с Ларсом. Лагман поручил охрану своей дочери мне. И если ей нужно в лес, я пойду с ней в лес.

Баура потянула его за полу куртки, но он отстранился, обошел стол и встал рядом с Хельгой.

— Собери нам побыстрее что-нибудь в дорогу, чтобы мы не голодали. Дай мне какую-нибудь рыболовную снасть и лук. Поторопись, госпожа, нам некогда.

Хельге захотелось броситься ему на шею, но она увидела недовольное личико Бауры и сдержалась.

— Благодарю, — сказала она Акселю. И в свою очередь склонилась перед хозяйкой:

— Время не ждет. Позаботься о моих людях, пока меня нет. Надеюсь, что вернусь еще до того, как река вскроется.

Хозяйка медленно, нехотя ответила на ее поклон.

Жена Ларса выделила Хельге в проводники двух крепких воинов. Молчаливые и деловитые, они, казалось, упрекали ее за легкомыслие одним своим видом.

Хозяйка сама собрала их в дорогу.

Хельга несла в заплечном мешке только одеяло и теплые чулки на случай, если промокнут ноги, и то, чем собиралась подкрепиться на ходу: мех с козьим молоком, кусок козьего сыра и стопку завернутых в тряпицу лепешек. Мужчин и лекарку Рагнхильд нагрузили солиднее.

На реке Комарихе недалеко от места, где она вытекала из озера, у Ларса была налажена веревочная переправа. На другом берегу проводники отыскали свежие следы — на тропке в нужном направлении. По ней и пошли.

Лес встретил их птичьим пением. Сквозь прошлогодний опад пробивалась свежая трава. Черемухи выпустили из почек сочные листья. Ольха, лещина, осина густо обвесились сережками — палевыми, желтыми, розовыми. Ивы стояли в желтом пуху. Солнце посверкивало сквозь редкие кроны, пекло голову. Покой и радость, словно и нет никакого Растуса, никакого Арзрана.

Налегке и в запале азарта Хельга готова была нестись впереди провожатых. Взбудораженная погоней, она не простилась с домашними, ничего не объяснила. Уже далеко в лесу вспомнила об этом и пожалела, но тут же снова забыла. Что-то гнало ее вперед, что-то убеждало, что от нее зависит слишком много, зависит всё. Догнать бы Ансельма, а остальное неважно.

Рагнхильд шла сцепив зубы, с видом упорным и осуждающим, на редкие вопросы не отвечала. Жилистая, привычная к лесу, она все же отставала от прочих, чем сердила Хельгу. И зря: Рагнхильд старалась изо всех сил, и продвигались они быстро. Однако догнать Ансельма не могли.

Проводники удивлялись: судя по следам, Ансельм не устраивал стоянки. Хельга отвечала, что заморские полубоги гораздо выносливее людей.

— Но Торстейн, проводник, не полубог, — возразили ей. — Куда он несется? Так мы его до ночи не настигнем.

Сами они тоже не отдыхали, ели и пили на ходу. Остановились только в сумерках. Выбрали место посуше, развели костер, согрели воду. Хельгу и Рагнхильд устроили в маленьком походном шатре. Вниз положили плотную подложку из еловых лап, в угол шатра поместили миску с горячими углями. Хельга закуталась в одеяло и смотрела на Акселя — только его и видно было в щелку. Он сидел у костра, привалясь к стволу старой березы, и, кажется, задремывал.

— Аксель что-то сам на себя не похож, — тихо сказала Рагнхильд. — Видимо, крепко его задели. И ты, голубушка, хороша. Куда побежала, зачем?

— К бабке моей, — ответила Хельга. — У озера Чистое моя бабка живет, двоюродная, по материнской линии. Она колдунья. Хочу спросить у нее совета.

— Ты всегда была с сумасшедшинкой, — сказала Рагнхильд. И больше не добавила ничего, даже доброй ночи не пожелала.

Во сне Хельга снова очутилась в бревенчатой утробе кургана. Только теперь рядом никого не было. Темно, пусто, страшно. Но не душно. Пахнет не только сырой землей, но и кисловатой свежестью, смолой, и дымком. И вдруг отчетливо запахло зверем — как в домике на сваях, от рыжего колдуна. Хельга испугалась — но и обрадовалась: значит, не одна она здесь, значит, рядом живое существо. Она пошла наугад, вытянув руки. Впереди кто-то шумно дышал, в темноте шевелилось что-то огромное, теплое. Вдруг нос и щеки облизал шершавый мокрый язык. Ладонь коснулась жесткого меха. Зверь заурчал и двинулся вперед, а она пошла с ним, держась за теплый лохматый бок. Впереди просветлело, и стали видны стены земляного коридора и Хельгин спутник — большой бурый медведь.

— Кто ты? — спросила она. — Ты Скъегги?

Медведь улегся на земляной пол, положил морду на лапы. Хельга забралась к нему на спину, ухватилась за холку — и он повез ее в сияющий лес.

Хельга окунулась в живой холод раннего утра и открыла глаза. Рагнхильд спала, с головой завернувшись в одеяло. Полог был отдернут, и в щель пробивался свет костра. В шатер кто-то заглядывал, Хельга видела темную голову и плечи.

— Эй! Что надо? — спросила она.

И услышала голос Акселя:

— Тщ-щ, госпожа!.. Передай мне миску с углями. Я свежих положу. А то замерзнете.

— Я сейчас выйду.

Голова исчезла, и полог опустился.

Когда Хельга с миской холодных углей вылезла из шатра, Аксель сидел у костра как ни в чем не бывало. Проводники спали на еловых подстилках, зарывшись в ветви, укутавшись в плащи, и были похожи на птенцов в гнездах.

— Я сплю чутко, — сказала Хельга. — В следующий раз, если что понадобится, позови.

— Не хотел тебя будить, — сказал Аксель без тени смущения и взял у нее миску. Хельга следила, как он накладывает угли, и мысленно соглашалась с Раннвейг. Да, что-то не похож он на себя. Не совсем похож. Стал как будто поразмашистей, поухватистей. Некоторые жесты совсем незнакомые.

Акселя Хельга знала давно, он был хорошего рода и достойно проявил себя на службе у ее отца. Прежде он относился к ней с холодноватым отстраненным почтением, а сейчас от него шло ощутимое тепло. С того мгновения, как он поддержал Хельгу перед Ларсовой хозяйкой, в нем чувствовалась ровная надежная доброжелательность, твердая опора. Так относился к Хельге отец, Грегер — но никак не Аксель.