Колдун был на месте, связанный, с мешком на голове. Флавий приказал разжечь огонь пожарче, отогрелся и расслабился на расстеленных у очага шкурах, с чашей подогретого крепкого меда. Славное приключение, надо бы порекомендовать некоторым пресытившимся бездельникам, чтобы снова ощутили смак жизни. Он даже сжалился над колдуном: велел накормить и напоить, дать справить нужду, развязать ему ненадолго ноги, потом руки — поочередно, осторожно — чтобы тот смог размять затекшие члены. А то, чего доброго, останется калекой.

Благодарности, конечно, не дождался. На вопрос, где, собственно, лодка и не ползали ли они со Скофти всякий раз вброд, колдун довольно захихикал:

— А, пополоскал муде? Тоже полезно. Лодочка-то есть, да не всякому в нее сесть. — Он помолчал и добавил с нескрываемым огорчением: — Прохудилась лодочка, а починить недосуг.

— Наврал ведь про амулет, признай! — спросил Флавий почти весело.

— Я никогда не вру, — повторил колдун. — И тебе честно скажу: как только смогу, я тебя достану. За братца моего, Скофти. Ты ведь убил. А хоть бы и мальчишка — мне всё едино, обоих вас порешу, так и знай. С тобой говорить больше не стану. Вот с хозяином твоим потолкую. Можешь вести меня к нему.

— Успеем, — зевнул Флавий. Сейчас он чувствовал, что проваливается в дремоту. Как, все-таки, хорошо, когда всё зависит не от тебя одного! Вскоре он уже сладко спал — на старой кровати, в вонючем задымленном логове посреди лесного озерца.

Растус побеседовал со Скъегги с глазу на глаз, а потом заставил Гисли принять колдуна в дом. Флавий с тоской наблюдал, как колдун, отмытый и одетый в новое платье, пьет пиво за одним столом с Растусом и Маркусом. Ему не понравилась быстрота, с какой Скъегги согласился помогать Растусу, но здесь он ничего поделать не мог. От его предупреждений патрон только отмахнулся. Оставалось заняться собой.

Он вымылся в бане, и Магда умастила его кожу смягчающими мазями, привезенным из Ольми. В тепле и чистоте Флавий размяк и размечтался.

— Давай обновим связь? — предложил он Магде. И стал думать, как бы это устроить, чтобы не заметили и не доложили Растусу. Сейчас они в бане одни…

Для установления связи нужны три составляющие: Кровь Солнца, полученное через жреца благословение божества и душевная сонастроенность пары. Связь можно обновлять — для этого требуется только Кровь Солнца. Нексумы могут повторять обряд сколько угодно, каждый раз открываясь друг другу всеми чувствами, мыслями и стремлениями.

У Флавия еще оставался запас Крови Солнца. Ее стоило бы поберечь, но уж очень холодно было в этом Скогаре, уж очень темным и суровым казалось будущее. Хотелось радости, чистой и яркой. Кор нексум — привилегия, пусть порой за нее и приходится платить. Какой толк в привилегии, если ей не пользоваться?

Магда, однако, не согласилась.

— Подожди. Кровь Солнца может пригодиться при серьезном ранении. А нам сейчас и так неплохо.

Флавий уткнулся носом в душистые мягкие волосы. Миртовая вода и как будто мед. Ее волосы всегда так пахнут. Запах счастья. В конце концов, эти объятия — уже награда за самые немыслимые подвиги. Сейчас ему казалось, что он любил бы Магду и без помощи божества. Она же чудесная!

Но утром, проснувшись один в холодной комнате, он пожалел, что не настоял на своем. Обновление связи позволило бы ему и сейчас чувствовать Магду, он носил бы ее в себе — неделю, а может, и больше.

Он вышел в общую залу, где уже накрывали столы. После завтрака — овсяная каша и рыбный пирог — ему передали, что патрон ждет у озера.

Флавий оделся потеплее. Еще только-только рассветало, и совсем не хотелось выходить из дома в промозглый холод, но делать нечего, любая причуда патрона — закон.

Он вышел за ворота и окунулся в странный, светящийся туман. Небо закрывали плотные облака, и свет, рассеянный и неяркий, шел от земли. В стылом воздухе крепкий винный запах дубовых листьев мешался с запахом дыма.

Растус сидел на гранитном валуне, подложив под себя куртку. Такие валуны здесь встречались повсеместно: торчали посреди лесных полян, валялись по берегам озер, как уставшие купальщицы. Сторожили плохонькие дороги, так и норовившие исчезнуть из-под ног. Валуны большие и маленькие, всегда гладкие, округлые. Белые, как сахар, серые, красные. Флавий дорого дал бы за разгадку: откуда они здесь, в краю песчаных холмов, озер и болот?

За ночь Растус помолодел. Если бы не знакомая фиолетовая туника, его бы и не узнать. Полуседые волосы казались серебряным с чернью шлемом над румяным ясноглазым лицом, за дерзко развернутыми плечами Флавию примерещились орлиные крылья.

— О! — сказал Растус, улыбаясь от уха до уха. — Флавий, ты? Наконец-то. — И он подвинулся, освобождая краешек прикрытого курткой валуна. — Садись. Поболтаем.

Флавий проглотил совет, который собирался было дать патрону. Нельзя сидеть на холодном камне, даже если и на подстилке. Холодный камень вытянет из тела тепло и наградит хворью. Но сейчас казалось, что Растусу ничто не может повредить.

По изменившемуся голосу, по добродушному тону Флавий понял, что Растус навеселе. Не то чтобы пьян, просто поддал и доволен собой и миром. Что случилось ночью? Какое заклятье наложил на него лесной колдун?

— Мне не подобает сидеть в вашем присутствии, патрон, — сказал Флавий с поклоном. — Но я рад, что вы… хорошо себя чувствуете.

— Да, да. Этот Скъегги лучший лекарь, чем ты.

Растус откинулся назад, словно хотел опереться на спинку кресла. Шатнулся, рассмеялся. Но заговорил серьезно:

— Скъегги взялся помогать не просто так. Догадайся, о чем он попросил прежде всего?

Флавий почувствовал, как похолодели руки в теплых перчатках.

— Догадываюсь… — начал он, но патрон перебил:

— Да, да. Твою голову хочет, мерзавец. И не сказать, что требует несправедливо. Но голова нобиля за помощь, пусть даже и действенную, — слишком неравный обмен.

— Благодарю, — Флавий снова поклонился.

Растус вскочил на ноги.

— Давай-ка погуляем.

Не дожидаясь ответа, он пошел вдоль берега по прихваченной ледком тропинке. Флавий следовал за ним, с тревогой наблюдая за размашистыми, уверенными движениями. Растус говорил не останавливаясь и только изредка оглядывался на собеседника.

— Я слишком многого не понимаю. Я не жрец, я воин. Колдун рассказал мне про то, откуда здесь столько бесхозной силы. Когда-то здесь жил народец со своими богами. Одна из богинь ушла из мира, а колдовская сила ее осталась. Народец этот теперь почти исчез. Наши колдуны — вроде как потомки одного из почитаемых у этого народца семейств.

— Род Хеймо? — спросил Флавий.

— Ага. Теперь от старого народа мало что осталось. Он растворился в пришельцах из Ольми, принял ольмийских богов. Нынешние скогарцы — родня ольмийцам. В ком-то течет кровь старого народа, но сильно разбавленная. А силу исчезнувшей богини знающие люди используют в своих целях. Скъегги говорит, что принимать ее в себя опасно: сойдешь с ума, попадешь в зависимость и в итоге превратишься в чудовище. Но можно как-то приспособиться. Они с братом загоняли силу в предметы — так наши жрецы заряжают амулеты с благословения солнца. Похоже, верно? Благодаря Скъегги сила Арзрана теперь работает на меня. Не знаю, как у него это вышло. Он усыпил меня — и я проснулся исцеленным. Теперь с его помощью я соберу в здешних лесах столько силы, что хватит три раза перевернуть империю. А там посмотрим… посмотрим.

Солнечный луч прорвался сквозь тучи, позолотил голые верхушки деревьев. Флавий некстати подумал: «А листья — золото лесов — уже все на земле. И земля золотая под темно-серым небом…»

Голова отказывалась соображать. Разговор утомил его, Флавий просто не мог поверить, что здесь так легко можно стать богом — ну, или чудовищем, вопрос ведь только в названии!

— Господин, — сказал он осторожно, — мне кажется, следовать советам колдуна опасно. Мы ничего о нем не знаем, кроме одного: ему нет причин нам помогать.